Последний алхимик - Мэрфи Уоррен. Страница 31

Спору нет, азиат спугнул его, когда встретился с ним взглядом в аэропорту. Но ничего. Когда старик останется один, с ним легче будет справиться.

Итак, Франциско летел в Америку, и в голове у него созрел план — последний, отчаянный план, который он приберегал на крайний случай и который по иронии судьбы теперь оказался самым реальным.

Зная, куда в конце концов приведут дороги его врагов, он по прибытии в Вашингтон явился к директору Агентства по контролю за атомной энергетикой.

Тот сразу набросился на него:

— Только не здесь! Что вы здесь делаете? Мистер Колдуэлл обещал мне, что вы никогда не переступите порог этого учреждения. Уходите немедленно!

Дородный директор проворно подбежал к двери кабинета и поспешил ее закрыть. Он не хотел, чтобы секретарша что-нибудь слышала. Звали директора Беннет Уилсон. Когда он говорил, в такт словам колыхалось его тучное тело. Темные Глаза глядели с мольбой.

— Колдуэлл уверял, что вы никогда здесь не появитесь. Вы не должны сюда приходить! Что бы вы ни делали, вы должны делать это вне стен агентства, чтобы мы вас знать не знали.

— И тем не менее я здесь, — сказал Браун. — И принес плохие новости. Скоро вас навестит начальница службы безопасности мак-киспортской станции. Не пройдет и двух дней, как она будет здесь.

— Но почему здесь? Ее место в Мак-Киспорте, — заволновался Беннет Уилсон.

— Похоже, она полагает, что кто-то вышел на одного из их диспетчеров. Она думает, что он брал взятки за то, что направлял грузовики с ураном по незапланированному адресу. И она рассчитывает, что когда найдет человека, который уговорил диспетчера отправлять груз в неизвестном направлении, то загадка будет решена.

— Это грязная ложь!

— Джеймс Брустер ей во всем сознался.

— Да в чем он может сознаться? Он ничего не знает. Он мелкая сошка, диспетчер, который оказался жадным до денег. Он понятия не имеет, кто за всем этим стоит!

— Ему не пришлось говорить, кто за этим стоит. Те, кто за вами гоняются, просто-напросто убирают всех, кто им мешает, и пойдут напролом, пока не достанут того, кто им нужен.

— А Колдуэлл знает, что вы здесь?

— Я здесь для того, чтобы взять на себя заботу о его врагах. На данный момент его враги — это и ваши враги. А ваши враги — это его враги.

Голос Брауна звучал ровно.

— Верно! Мы должны действовать заодно. Мы в одной связке. Прорвемся! Они нам ничего не смогут сделать. Мы обложимся должностными инструкциями. Мы станем проводить совещания. Мы досовещаемся с ними до смерти. Я уже тридцать лет работаю в государственном учреждении, и я знаю, как заморозить любое дело, даже без особых на то причин.

— Я сказал, они вас убьют. Они не собираются отстранять вас от должности.

— Это верно — они и не могут меня отстранить. У них нет на то полномочий.

— Но перебить вам хребет у них полномочий хватит! Или высосать у вас мозги из черепа. Они вас уничтожат, — сказал Браун. Интересно, подумал он, почему все государственные служащие такие бестолковые — работа у них что ли такая? У них в жизни только одна проблема — как бы какую бумажку не засунуть куда не надо.

Минуту Беннет Уилсон молчал. Этот Браун прав. Смерть — это похуже увольнения или служебного расследования. В таких случаях всегда есть возможность опротестовать решение. Однако ему что-то не приходилось слышать, чтобы опротестовывали смерть, хотя в Библии есть на это кое-какие намёки. Во всяком случае, инструкций на этот счет уж точно нет.

— Уничтожат — в смысле закопают окоченелое тело? — спросил Беннет.

— Да, именно в этом смысле, — сказал Браун.

— И что мы намерены предпринять?

— Мы намерены их опередить.

— Я еще ни разу не убивал человека, — сказал директор НААН. Он обвел взглядом развешанные по стенам кабинета фотографии атомных электростанций и хранилищ радиоактивных отходов и добавил: — Сознательно, я хотел сказать.

— Вам не придется никого убивать. Все, что от вас требуется, это быть готовым, когда они явятся.

— За мной? Они явятся за мной?

— Поводите их немного за нос, остальное я сделаю сам, — сказал Браун.

— Вы хотите сказать — снабдить их неполной и искаженной информацией? Футболить их из одного кабинета в другой, повергать в растерянность ничего не значащими бюрократическими фразами?

— Короче, как только они будут здесь, дайте мне знать.

— Но вы ведь не станете их убивать прямо тут?

У Уилсона екнуло сердце. Что-что, а трупы в государственном учреждении — этого могут не понять. В таких случаях почти всегда проводится расследование.

— Нет, — ответил Браун, пытаясь развеять его опасения. — Я только хочу понаблюдать за ними по вашим мониторам. И я хочу, чтобы вы за ними присмотрели. Здесь ничего не случится. И с вами ничего не случится, если, конечно, вы сами не создадите себе проблем.

И Браун объяснил, что проблемой будет любой шаг, который затруднит выполнение его, Брауна, задачи.

На другой день Консуэло и двое мужчин зарегистрировались в отделе безопасности Агентства по контролю за атомной энергетикой. Их изображение появилось на телеэкранах. Браун сидел в укромном месте и следил за действиями троицы по мониторам. Мужчины как будто перестали ссориться, но азиат по-прежнему держался в сторонке. Консуэло водила их из одного отдела в другой, всякий раз проявляя завидную настырность.

— Они явно что-то скрывают, — сказала Консуэло. — Но я до них докопаюсь.

Навряд ли, подумал Браун. Телекамеры она даже не заметила. Один азиат повернулся и посмотрел в объектив.

Браун вынужден был признать, что директор оказался профессионалом высокого класса. Он не чинил никаких препятствий. Не увиливал от расспросов. Напротив — он распорядился, чтобы начальнику службы безопасности Мак-Киспорта было оказано всяческое содействие. Это означало, что в ее распоряжение были выделены четыре сотрудника и ей был предоставлен свободный доступ ко всей документации.

На этих четверых ей пришлось заполнять административные бумаги. А документы ей все несли и несли. Им, казалось, не будет конца. Директор прямо-таки завалил ее информацией.

Белый зевнул. Азиат вдруг пришел в ярость. Браун, конечно, не видел того, что не могло укрыться от азиата. И уж тем более он не понимал по-корейски.

— Вспомни, когда ты в последний раз зевал? — спросил Чиун.

— Ни за что не сниму подвеску, — упрямился Римо.

— На ней лежит проклятие. Оно тебя губит.

— Я, кажется, пока не умер. Я здесь, рядом с тобой, и я жив.

Консуэло спросила, о чем спор. Когда Римо ответил, что опять из-за подвески, она сказала, что лучше ее снять, раз Чиун из-за нее нервничает. Но Римо ни за что не хотел уступать. Ей ведь не жить с Чиуном, а ему — жить, и если он сейчас уступит, то ему до конца дней придется выслушивать нотации о том, что ему следует жить в соответствии с законами Мастеров Синанджу.

День для Римо выдался тяжелый. В комнате ему казалось душно, и он с удивлением обнаружил, что его организм не желает этого не замечать. Зато когда ему на запястье села муха, он заметил ее только после того, как взгляд нечаянно упал на руку.

Он ничего такого не ел. И не вдыхал. И тем не менее его тело было каким-то надутым и неповоротливым. Вместе с тем он имел достаточно опыта, чтобы суметь скрыть зловещие симптомы от Чиуна. Он понимал, что старик начнет ловить его на резких и неловких движениях, на тяжелом дыхании. Ну, ничего, какое-то время он сумеет притворяться.

Он знал, что его организм так натренирован, что в состоянии очиститься от любого яда. И чем меньше будет разглагольствовать Чиун, тем лучше.

Чиун же держался от него все дальше и дальше и в последние несколько комнат даже не стал заходить.

Дверь распахнулась и ударила Римо в плечо.

— Прошу прощения, — произнес охранник и вошел в комнату.

— Ничего, — ответил Римо.

Франциско Брауну этого было достаточно. Он видел, что белый теперь движется так медленно, что даже не в состоянии уклониться от открывающейся двери. Та сила, которая прежде делала его неуязвимым, теперь оставила его. Значит, теперь белого можно убрать. Ему не потребуется оружие, действующее с большого расстояния, иди лифт, падающий с высоты пятидесятого этажа. Теперь он и ножом обойдется.