Наследница солёной воды (ЛП) - Кларк Кэссиди. Страница 107

— Вон, — скомандовала Джерихо, и заплаканная принцесса в мгновение ока превратилась в безжалостную королеву.

Вон встретил её взгляд умоляющим взглядом, нежелание было ясно в каждой линии его фигуры, в каждом подергивании мышц, но Джерихо держалась твердо.

— Держи её. Я вернусь.

Сорен вскочила на ноги, когда принцесса растворилась в тени края храма, но что-то зацепилось за её лодыжки, пригвоздив её к полу. Она посмотрела вниз и обнаружила руки скелета, сжимающие её лодыжки.

Прежде чем из её горла вырвалось что-то большее, чем самый слабый крик, Вон сделал беспорядочный жест, зелёный дым закружился с кончиков его пальцев и обвился вокруг груды припасов. Кости пальцев с грохотом отделились от этой кучи и, кувыркаясь в воздухе, со щелчком встали на место вокруг её рта — намордник.

Она просунула кончики пальцев под края костей и потянула. Ничего. Ужасная сила Вона удерживала их, как будто они были покрыты сталью. Она не могла сдвинуть их, не могла сломать их, не могла предупредить того, кто шёл, что…

— Сорен?

О, боги, нет.

Почему, почему, почему он выбрал именно этот момент, чтобы быть самым глупым из них двоих? Почему он должен был так серьёзно относиться к своим клятвам? Если и было когда-нибудь место, куда ему не следовало за ней гнаться…

Сорен подавила инстинктивное желание закричать, и впервые она всерьёз помолилась Мортем. Она молилась, чтобы богиня не любила Элиаса настолько, чтобы желать ему ранней смерти. Молилась, чтобы богиня действительно любила его достаточно, чтобы заставить его развернуться и покинуть этот храм, даже мельком не взглянув на неё.

Она затаила дыхание. Отказалась звать. Потому что, если бы он услышал её, если бы он увидел её, он бы не ушёл без неё.

Удача — вот о чём она молилась.

Но Мортем не была богиней удачи. Она была богиней неизбежности, и когда Элиас переступил порог храма, хромая, окровавленный и тяжело дыша, Сорен поняла, что какой бы бог ни держал удачу в своих руках, он им не друг.

Элиас осмотрел храм, его глаза расширились, когда он нашёл её, и она поняла, что сначала он по-настоящему не воспринял кости, удерживающие её на месте, или магию, светящуюся в глазах Вона, или ужас в её глазах. Она знала, что он не осознавал, что Джерихо скрывалась в тени позади него, вооруженная артемисианским кинжалом, который она сняла с пояса Сорен, тёмное, как пустота, лезвие поглощало весь свет, прорезая завесу тени.

Она знала, потому что, увидев её, он улыбнулся. Улыбка, которая заставила её вспомнить признание, которое она прошептала Джире в ту первую ночь, когда Элиас присоединился к казармам, после того как она назвала его Элиасом Благочестивым и заслужила долгую беседу со своим начальником казармы.

«Он прекрасен», — сказала она так небрежно, как только могла, в то время как в её венах всё ещё кипела кровь от ненавидящего взгляда, который он бросил на неё. «Такой красивый, что причиняет боль».

Эта улыбка ранила сильнее, чем всё, что он когда-либо дарил ей. И он всё ещё улыбался, когда Джерихо обхватила его сзади руками, как один любовник, удивляющий другого, и вонзила лезвие глубоко ему в живот.

Из его горла вырвался звук — испуганный звук, душераздирающе невинный, сдавленная икота.

Не было слов, чтобы описать чувство, охватившее Сорен при этом звуке. Нет слов для грубого, неукротимого крика, который полностью разрушил заднюю часть её горла, бесполезно толкая барьер из костей и суставов, сомкнувшийся вокруг её рта.

Элиас не кричал, не рыдал и не рычал. Он медленно опустил взгляд, кончиками пальцев ощупывая край лезвия, его брови нахмурились, когда он обнаружил рану под ним. Как будто он был смущен этим. Как будто не мог этого почувствовать.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет…

Не он. Не сейчас. Только не это, чёрт возьми, только не так…

Его глаза снова встретились с её, и шок смягчился до сладости. Как извинение. Как прощание.

Нет.

Её сердце рухнуло одновременно с тем, как Элиас опустился на колени, в то же время Вон крикнул:

— Джерихо, что ты делаешь?

— Получаю то, что нам нужно, — ответила Джерихо, холоднее, чем любая никсианская метель, в которой Сорен когда-либо терялась.

Она наклонилась и выдернула лезвие из живота Элиаса, небрежно вытерла его кровь о своё платье, возвращаясь к Вону.

— Отпусти её к нему.

Вон уставился на неё с открытым ртом, цвет исчезал из его глаз, сила покидала его пальцы. Когда его руки упали, безвольные и растопыренные, как у молящегося, кости с грохотом отлетели от лодыжек и рта Сорен.

Она должна была закончить это там. Она должна была помнить о неизбежности, а не об удаче, должна была знать, что всё, что она могла сделать сейчас для Элиаса, это сдержать их последнюю клятву: убить Джерихо, как её убил Вон, или наоборот, и мчаться с Элиасом в Инферу после спасения их народа… Вместе или никак.

Но Сорен не была умной, она была напугана, и ещё до того, как кости ударились об алтарь, она побежала к своему боевому товарищу.

Она так сильно ударилась об пол, упав рядом с ним, что её колени разодрались о камень, из горла вырвались судорожные вздохи, когда она прижала его к своей груди, обхватив руками сзади и зажимая его рану своими переплетенными руками. Кровь хлынула между её пальцами, так много крови, и рык разочарования, вырвавшийся из неё, потряс их обоих. Голова Элиаса склонилась к её шее, и её сердце дрогнуло от неглубоких вздохов, которыми он дышал, от хрипа глубоко в его горле, который она всё ещё помнила с тех пор, как несколько недель назад, несколько жизней назад, когда лезвие Атласа вспороло её и разрушило всё.

Она знала, что это значит, когда люди так дышат.

— Ты просто должен был следовать за мной, не так ли, осёл? — выдавила она, сильнее надавливая на его рану, стиснув зубы, чтобы сдержать дрожь, которая пыталась сорвать её голос. — Я должна быть той, кто не делает то, что им говорят!

Усталый, едва слышный смех раздался рядом с её шеей.

— Что я могу сказать? Ты плохо влияешь, умница.

— Не смей умирать. Если ты умрёшь у меня на руках, я убью тебя.

— Сорен, — пробормотал он благоговейно, как молитву.

И это было всё.

— Я серьёзно, осёл!

Страх прорвался сквозь её защиту, трещина вклинилась между ос и ёл. Она опустила его голову к себе на колени, обхватила его лицо и заглянула ему в глаза, обнажая зубы в своём лучшем оскале, который она приберегала для тех случаев, когда ей действительно нужно было выиграть бой.

— Ты не бросишь меня вот так.

Слабая, любящая улыбка на его лице угрожала сломить её, и он, протянув руку, коснулся кончиками пальцев её бровей — раздвигая их. Разглаживая борозду между ними.

— Не смотри так обеспокоенно. У тебя появятся морщины.

Смех, вырвавшийся из её горла, звучал не столько как смех, сколько как рыдание, и она поймала его руку, крепко сжав её. Она взглядом отыскала Джерихо, которая просто смотрела, скрестив руки на груди и решительно сжав челюсти.

— Исцели его.

Не просьба.

— Нет, — сказала Джерихо. — Нет, если ты не пообещаешь позволить войне продолжаться. Это простая сделка, Солейл: ты сохраняешь своё, если я сохраняю своё.

Сорен моргнула, глядя на неё. Моргнув ещё раз, посмотрела вниз на Элиаса, который всё ещё пытался дышать, всё ещё глядел на неё. В нескольких шагах от входа в царство своей богини, а он смотрел только на неё.

— Не давай ей ни черта, — прохрипел он.

Боль сжала её грудь, и она притянула его ближе, прижимая ладони к крови, которая просто не переставала течь.

— Что я говорила о том, чтобы указывать мне, что делать…

— Я бы не изменил ни минуты, — прервал он, боль и покой затуманили его глаза, покой, который она так ненавидела, чёрт возьми, покой, который когда-либо носили только умирающие верующие.