Наследница солёной воды (ЛП) - Кларк Кэссиди. Страница 24

— И мама тоже это знает. Но она права. Отправка любого количества спасателей через границу это просто отправка ещё большего количества заключенных, с которыми можно поиграть.

Элиас прислонился к стене, дыша сквозь приступы рвоты, его тело не совсем было уверено, закончились ли они. Все три оставшиеся принцессы стояли перед ним, между ними происходили молчаливый обмен, время от времени взгляды указывали на него.

— Итак, — наконец, сказала Эмберлин, — кто скажет первой?

Аурели в замешательстве сощурила полные слёз глаза.

— Скажет что?

Ивонн посмотрела на Элиаса.

— Ты видел её до того, как это случилось, — сказала она. — Насколько она была плоха?

Размытая вспышка крови, тускнеющие глаза и смертельная ухмылка.

— Очень плоха, — прохрипел он, и даже стойкая Эмберлин поморщилась, потянув покрытые шрамами пальцы ко рту. — Но я… Я верю, что она жива.

Боги, он должен был верить, что она жива.

Глаза Эмберлин, золотисто-карие и всегда задумчивые, скользнули вверх и вниз по его телу в откровенной оценке.

— А ты?

Он непоколебимо встретил её взгляд.

— Я не мёртв. Для меня этого достаточно.

Ивонн закрыла уши Аурели, не обращая внимания на протестующий стон младшей принцессы.

— Ты знаешь, всегда лучше просить прощения, чем разрешения, — сказала она. — И мне кажется, ты уже пытался просить о разрешении. Но если я правильно помню… Эмбер?

— Охрана на конюшнях меняется в семь, — тут же добавила Эмберлин. — Охранник у ворот меняется через час после этого. Со свежей лошадью ты мог бы пересечь границу Атласа за несколько дней.

Шок ощетинился в его груди.

— Ты говоришь мне пойти и забрать её.

— Я ничего тебе не говорю, — Ивонн пожала плечами. — Я просто обсуждаю смену караула со своей сестрой, и ты случайно подслушиваешь.

— Я всё ещё слышу тебя сквозь твои руки, — проворчала Аурели. — Это глупо.

— Тише, — отругала Ивонн. — Я предпочитаю пока не развращать тебя схемами такого рода.

— И мы не верим, что ты не расскажешь, — сухо добавила Эмбер. — Мама бросает на тебя один взгляд, и ты сдаешься, как неудачная комбинация карт.

Мортем спаси его. То, что они предлагали, было хуже, чем неповиновение; Энна отдала ему прямой приказ оставаться здесь. Бросить ей вызов будет предательством. Лишение его титула и позорное увольнение из армии были абсолютно минимальным наказанием, а максимальное… казнь.

Его взгляд упал на свою забинтованную, покрытую синяками руку. О чём он думал? Он всё равно умирал. Недели, месяцы, годы — какое это имело значение? Его судьба уже была решена, но судьба Сорен не должна была быть такой. Нет, если он справится с этим.

— Чёрт возьми, умница, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Я делаю это для тебя.

Отдающаяся эхом боль, отозвавшаяся в нём из-за отсутствия быстрого и язвительного «осёл», стала последней каплей. Принцессы дали ему всё, что ему было нужно — если он поторопится, то всё ещё сможет опередить смену в оружейной. Он мог выбраться из дворца до наступления ночи, и к тому времени, когда кто-нибудь поймёт, что он пропал, будет слишком темно, чтобы утруждать себя погоней за ним. А к утру они уже никогда не догонят.

— Я приведу её домой, — прохрипел он.

Глаза Ивонн блестели от непролитых слёз.

— Ты лучший.

— И когда ты найдёшь её, — добавила Эмберлин, снова закрывая уши Аурели, не обращая внимания на то, как девушка размахивала руками, — обязательно надери ей задницу за то, что она так напугала нас.

Он расправил плечи, отвесил им быстрый поклон, а затем ускорил шаг. Он старался выглядеть как можно более удручённым, бросившись обратно в комнату Сорен. Он собрал свои оставшиеся вещи, всё, что ему было нужно, что ещё не было запихнуто в его рюкзак.

Когда он рывком выдвинул ящик её тумбочки и вытащил свою священную книгу, вспышка металлической коробки на дне сумки привлекла его внимание. Сверток, который Эмбер дала ему незадолго до его отъезда в Урсу.

Он поднял коробку и открыл её, являя свету сокровище внутри: простое кольцо, увенчанное необработанным чёрным бриллиантом, ряд необработанных белых бриллиантов, выгибающихся дугой над центральным камнем. Он обычно носил его на цепочке, используя как талисман на удачу, окуная в благословенную воду перед каждой битвой. Он перестал носить его, когда они с Сорен стали боевыми товарищами. Но недавно его внимание привлекла новая цель, цель, которая требовала изменения размера и восстановления, в чём Эмбер, к счастью, была искусна.

По крайней мере, он обдумывал для себя новую цель, до укуса Гадюки, который превратил любые мечты такого рода в бесполезные. До того, как мягкое кипение яда в его венах вернуло его к здравому смыслу.

Он определённо должен оставить это в прошлом. Но там, куда он направлялся, ему просто-напросто могла понадобиться дополнительная доза удачи.

Поэтому он сунул кольцо в рюкзак. Огляделся по сторонам, крадясь из комнаты Сорен и тихо закрыв за собой дверь.

А потом Элиас Лоч отправился совершать государственную измену.

ГЛАВА 14

СОРЕН

Пока колено Сорен не подвело её в середине тренировки, и она не упала на пол, как мешок с испорченными яблоками, у неё, на удивление, был довольно приятный день.

Симус принёс ей завтрак, и на этот раз она была гораздо ближе к тому, чтобы проткнуть его брошенной вилкой, нежели предыдущим утром. Или в любой другой день. По правде говоря, это была первая из шести вилок, которая не вонзились зубьями в дверной проём или стену, так что это считалось победой в её досье.

Практика привела к совершенству, и ей определённо нужно было чем-то занять себя, потому что сидеть запертой в этой комнате в компании только своих мыслей заставляло внутренности её черепа зудеть. Обращение к откровению, которое было навязано ей, лишь только вызвало бурлящий котёл отвращения в животе, навязчивое чувство непричастности, крайнего и абсолютного дискомфорта. Как будто она жила в коже, которая больше не подходила, которая нашёптывала ей ложь за ложью о том, откуда она взялась и из чего соткана, и теперь, когда она знала правду…

Кровь Атласа. К её горлу подступила желчь.

Это была всего лишь манипуляция, вскрытая память — волшебная уловка. Слабая фамильярность Финна была его личной осторожной манипуляцией. Ничто из этого не было правдой, и она не могла позволить себе упустить это из виду.

Она перекатилась с боку на спину, наслаждаясь здоровым жжением в мышцах, заставляя свои ноющие лёгкие сделать ровный вдох. Она приложила одно запястье ко лбу и крепко зажмурила глаза.

Вдох на пять, держим до пяти, выдох на пять. Это было то, чему Энна научила её в тот первый день в Никсе, когда она проснулась обожжённая и перепуганная на больничной койке и не могла вспомнить, что привело её туда. Вдохни, задержи дыхание, выдохни. Контролируй то, что ты можешь.

Дыхание помогло. Синяки, вяло начинающие наливаться цветом на её ногах, и пульсация в плече, определённо, стали меньше.

— С тобой всё в порядке, — пробормотала она. — С тобой всё в порядке.

Настолько хорошо, насколько это возможно после новости, что она была дочерью одержимой местью женщины, чьи руки были пропитаны кровью некоторых очень дорогих ей людей.

Джира, мёртвая и похороненная, никогда больше не перелезет через стену казармы после чересчур большого бокала вина, как и не покрасит волосы Сорен в фиолетовый цвет, пока та спит. Кайя, сестра Элиаса по сердцу, её тело сожгли на частном погребальном костре, потому что она была слишком искалечена, чтобы везти её домой. Сам Элиас, умирающий по частичке каждый день, скоро станет ещё одним именем, нацарапанным на надгробии, над которым ей придётся стоять на коленях, плакать и притворяться, что она молится.

Она выпрямила спину, которая стала жёсткой словно сталь, и сжала руки в кулаки, впившиеся ногти возвращали ей остатки здравого смысла. Она должна была взять себя в руки. Всё остальное можно было решить позже — она должна была справиться с этим обманом.