Обманутое счастье (СИ) - Литовская Даша. Страница 32

– Это здесь ни при чем! – беспокойно отозвалось.

– И то, что отец Лизы обратился к вам с щепетильной просьбой… Это тоже здесь ни при чем?

Татьяна Георгиевна подскочила со стула. Принялась метаться по кабинету.

Я не спешил ее останавливать. Знал, что никуда она не уйдет.

Не после того, как убедилась, что мне известно все до мельчайших деталей.

Чтобы уберечь Лизу от внушения ее чокнутого папаши, я настоял на переезде ко мне. Там ему до нее добраться сложнее.

А сам все эти недели рыл носом землю. Нанял лучших людей, которые подняли все возможные данные.

На сегодняшний день мне и без теста было понятно, что Варя является нашим ребенком. Родным ребенком.

И я точно знаю, как этот ублюдок провернул свою схему.

– А зачем вы навещали-то ее в детском доме, Татьяна Георгиевна? – я безмятежно отбивал дробь пальцами по столу. – Совесть что-ли заела?

Женщина всхлипнула, а я поднялся на ноги.

Сцепил руки перед собой. Посмотрел абсолютно спокойно:

– Я могу разрушить вашу жизнь в один день. Лишить работы. Карьеры. Уважения друзей и близких. Меня это абсолютно не затруднит. Хотите?

Это была последняя капля.

Татьяна Георгиевна наконец поняла, что уже не отвертится. Замерзла. Быстро выдохнула. Заперла щеколду на двери кабинета и вернулась на место, взирая на меня как на дьявола воплоти.

Что ж, пожалуй я и дьяволом готов побыть, чтобы они поплатились за то, что тогда натворили.

– Я не хотела, я не хотела, – затараторила она, с мольбой ища мои взгляды. – Я вам клянусь. Это все он. Я не соглашалась. Долго. Но он все просил и просил. Говорил, ради Риты. Это мать. Лизина мать. Говорил, она бы не хотела для дочки такой судьбы. Не хотела бы, чтобы та стала матерью - одиночкой. Он ведь тоже насмотрелся на них… На этих девочек несчастных.

– Оправдывать будете? – я с вызовом дернул бровью.

– Нет, нет, нет, нет, – женщина вскинула руки. – Ни в коем случае. Просто вы меня поймите. У него есть компромат на меня. Я и его мать… Мы вместе работали. И однажды… – облизала пересохшие губы, пряча глаза. – Однажды по моей вине человек умер. – Призналась со скрипом. – Рита прикрыла меня. Но мужу все рассказала. Я и не думала… Я просто не могла и подумать! Ну кто спустя столько лет будет заявляться и грозиться все рассказать? Он… Он начал просто просил. А потом… Потом сказал, что все расскажет, если я его дочери не скажу, что девочка умерла. Мне пришлось. Понимаете? Мне просто пришлось! Я написала за нее заявление об отказе от ребенка... И через несколько дней... Через несколько дней девочку уже забрали в приют... – из темных глаз закапали слезы. Женщина сняла очки, принимаясь размазывать сырость по лицу, утирая. – У меня не было выбора.

Я сухо кивнул. Встал, окидывая ее напоследок презрительным взглядом.

Жалость? К этой женщине не смогу испытать, даже если буду сильно стараться.

Развернулся, и уже у самой двери услышал ее умоляющий голос:

– Вы же не скажете? Ярослав Львович? Вы никому про это не скажете? Я ведь сказала вам все, что вы хотели! Я здесь тридцать лет работаю! Это самое дорогое, что у меня есть! – отчаянно кричала она, когда я уже вышел за дверь.

Двигаясь по больничным коридорам, набрал номер знакомого в министерстве здравоохранения, и попросил провести в больнице проверку, хорошо поразмыслив над компетентностью главврача.

Нет. Обнародовать всю эту грязь я не намерен. Но точно знаю, что уже завтра Татьяну Георгиевну на пушечный выстрел не подпустят к больнице.

Самое дорогое, что у нее есть?

Придется на своей шкуре почувствовать, каково это - терять самое дорогое.

Считай, малой кровью отделалась, Татьяна Георгиевна.

~Глава 47~

Лиза.

– Ты сегодня какой-то… – я присела Яру на колени, обвивая его шею руками.

– Какой? – он поймал мои губы, легонько прикусывая. Засмеялась.

– Грозный. Хмурый. Слишком задумчивый.

Мы сидели в беседке в саду на заднем дворе. В паре метров от нас Варя в песочнице лепила куличики.

Кутаясь в теплую вязанку, я смотрела на теплое осеннее солнце и размышляла о том, как порой непредсказуема бывает судьба. Я не могла и подумать, что жизнь наладится такими непредсказуемыми путями.

– Просто с отцом разговаривал сегодня, – отзывается Яр на мои множественные эпитеты.

С сочувствием запустила пальчики в его волосы, и свела брови на переносице.

– Поругались?

– Нет, – помотал головой. – Отнюдь. Даже странно, но он меня понял. И понял, что мне пора своим путем следовать.

Я удивленно округлила глаза.

– Ух ты, – радостно смотря на Яра, крепко его обняла. – Я так рада, что хотя бы отец… – отстранилась, понимая, что ляпнула лишнего. – То есть… Я не то имела в виду.

– Ты абсолютно права. Хотя бы отец оказался на моей стороне. Раз уж мать не смогла.

Наверное, я так остро воспринимаю тему его отношений с родителями, потому что с собственным отцом до сих пор не могу найти общий язык. И с тех пор, как я переехала к Яру, мы с папой будто по разные стороны баррикад оказались.

Он меня отговаривал. Пытался давить. И даже манипулировать. Говорил, что Яр разобьет мое сердце. Что бросит, как наиграется. Да много чего говорил.

Но в этот раз я предпочла своей головой думать, и сама решения принимать.

Я ведь знаю, чувствую, что у нас с Ярославом в этот раз все всерьез.

Что наши чувства, зародившиеся еще четыре года назад, никуда и не делись. Что мы не зря возвращались друг к другу таким сложным путем.

– Может быть, – я задумчиво покусываю губу, – может быть, сегодня и я со своим папой найду общий язык?

После этих слов лицо Яра напряглось и застыло.

– Что? – встревоженно замер мой взгляд. – Ты так не думаешь?

Взяв паузу, Яр наконец аккуратно заговорил:

– Я просто не хочу, чтобы ты… Зря надеялась. Твой отец сложный человек, и…

– О-о, – я засмеялась, – ты даже не представляешь насколько. Но он так строг, только потому что любит меня. Поверь, в душе он хороший!

Яр посмотрел на меня настолько пронзительно, что мурашки, казалось, даже по душе побежали.

Это он настоял, чтобы я сегодня пригласила отца. Хотя, увидев в каком настроении Яр вернулся домой, я даже хотела отменить вечернее барбекю.

– Ты переживаешь, что вы снова не найдете общий язык? – проникновенно заглядывая в глаза, пытался прочесть хоть капельку мыслей любимого.

Вздохнул. Отмахнулся коротким «не бери в голову», предпочитая перевести диалог.

– Яр, а как… Мы больше не говорили о… тесте... И я...

Не в силах смотреть на него, я уставилась на Варюшу, которая от усердия высунула язык, выставляя на бортике песочницы в ряд десять куличиков.

Ощутила, как пальцы Яра сильнее сжимаются на моей талии.

Я старалась не надоедать ему этим вопросом.

Но ведь любому терпению в конечном итоге приходит конец.

Мне просто хочется знать… Разве я на это прав не имею?

– Что это изменит? – холодно спросил Яр, и мне пришлось повернуться к нему. Убедиться, что взгляд поменялся на непроницаемый, а лицо не выражало больше совсем ничего.

– Яр, Яр… – зашептала, обхватывая его скулы руками, оставила на коже мелкие частые поцелуи. – Ничего. Ничего не изменит. Неужели ты думаешь, что я буду меньше ее любить, если пойму, что ошиблась? Она мне родная и точка. Вы мне оба родные. Любимые. Самые дорогие, – я будто пыталась растопить теплыми словами его вмиг заледеневшее сердце. – Я вас люблю. Обоих. Так сильно, что уже… Уже…

Притянул сильнее к себе, зарываясь носом в волосы. Втянул запах. Уперся лбом в мой лоб и пристально посмотрел:

– Мы тебя никуда уже не отпустим. Ты же это понимаешь?

Быстро закивала.

– Я уже и сама не уйду, – засмеялась, – не отделаетесь теперь. Просто… Просто мне нужно знать. И, может быть… – выдохнула, будто обмякая всем телом. Сдаваясь. – Знаю, что все и так хорошо. Но у меня… У меня будто сердце не на месте. И пока не узнаю…