Дни, когда я плакала - Гоффни Джоя. Страница 8

Я охаю и прикрываю рот ладонью.

Мистер Фостер оборачивается и смотрит на меня. Как и все остальные в кабинете.

– Какие-то проблемы, мисс Джексон? – спрашивает он.

Я кручу головой, сжимая губы. Он возвращается к своим каракулям на доске. По правде говоря, мне стоило бы делать записи, потому что я и так уже сильно отстала по этому предмету. Но я не в силах отвести взгляд от картинки профиля в виде улыбающегося смайлика, нарисованного от руки. Кто это? Кто-то, кто нашел мой дневник в автобусе? Симпатичный студент из моей мечты? Картер?

Я набираю: «Пожалуйста, верни его мне. Где нам лучше встретиться?»

Я прикусываю нижнюю губу и жду, глядя на лысину на затылке мистера Фостера. Всплывают пузырики ответа. «Не так быстро. У меня есть условие».

Какое еще условие? Мои пальцы летают по клавиатуре: «Кто это? Чего ты хочешь?»

Я ставлю оба локтя на парту, в сомнениях водя пальцами по воздуху и подергивая подбородком.

Когда мой телефон снова вибрирует, я едва не роняю его. «Я хочу, чтобы ты выполнила этот список». Потом появляется фото с моим почерком:

Сделать до окончания школы

1. Съездить в те два университета, куда меня приняли.

2. Признаться в любви Мэттью Рэдду.

3. Попробовать предположительно невероятную ночную жизнь в Остине.

4. Рассказать моим родителям, что я не поступила в Колумбийский университет.

5. Навестить бабушку Хэтти.

6. Рассказать Дестани настоящую причину, почему я перестала с ней общаться.

7. Оставить напоследок: ты знаешь, что должна сделать.

У меня медленно отвисает челюсть. Картер. То, как он настаивал, чтобы я выполнила этот список. «У тебя там семь пунктов, а осталось всего восемь недель». Мое дыхание ускоряется. Я его убью. Нет, я уничтожу всё, что он любит. «Верни мне мой дневник, ты, придурок. Думаешь, я не знаю, что это ты, Картер?»

Я смотрю на танцующие пузырьки ответа. «Выполни этот список, или твой дневник станет достоянием общественности».

«Сделаешь это, клянусь, я тебя уничтожу».

Как только раздастся звонок, я сразу же отправлюсь прямо в кабинет директора Фалькона. Картер пожалеет о том, что вообще прикасался к моему дневнику. Он что, не в курсе, что у меня мама – юрист? Если хоть что-то из моего дневника станет достоянием общественности, его будущему придет конец.

Телефон вибрирует у меня на коленях. «Не стоило тебе меня так искушать». Потом он снова вибрирует, но не от сообщения. Меня отметили на новой фотографии.

Глава 5

Ложь обо мне, в которую верят люди

Ложь обо мне, в которую верят люди

1. Мне всё равно, когда мои белые друзья произносят слово на букву Н.

2. Я перестала общаться с Дестани, потому что с ней флиртовал Мэттью Рэдд.

3. Я поступила в Колумбийский университет благодаря политике равных возможностей.

4. Было «проще» избавиться от Дестани, потому что я поступила в Колумбийский университет, а она нет.

5. Что я вообще поступила в Колумбийский университет.

Я не единственный человек, отмеченный на фотографии. Весь наш класс, вся наша школа были отмечены на ней. Я слышу, как одновременно вибрируют их телефоны, и вижу, как они читают список у себя под партами.

Потом они поднимают головы, один за другим. Кайде, Люси, Мэйси и Триш смотрят на меня так, словно готовы мной позавтракать. Вчера я была одной из них – член Лиги плюща. Теперь же я просто завравшаяся неудачница.

Когда раздается звонок, я понимаю, что надо бежать в кабинет директора, но продолжаю сидеть на своем стуле как приклеенная. Они окружают меня, словно стая гиен.

– Так это правда? – спрашивает поступивший в Гарвард Кайде. – Ты на самом деле не поступила в Колумбийский университет?

У меня дрожат губы. Я проснулась неготовой к тому, чтобы признаться в этом сегодня. Я едва признавалась в этом самой себе. Все эти месяцы лжи каким-то образом заставили меня поверить, что меня приняли. А кроме них и годы, в течение которых родители готовились к моей жизни в Нью-Йорке, словно меня приняли уже в день моего рождения.

Поступившая в Принстон Люси качает головой, а поступившие в Дартмут Мэйси и Триш прыскают со смеху.

– И что же случилось? – спрашивает Кайде. – Политика равных возможностей не смогла тебя спасти?

Я сижу, оцепенев. Две будущие студентки Дартмута смеются, а вот Люси выглядит ошарашенной.

– Это же расизм.

– И где тут расизм? Это просто вопрос. Разве политика равных возможностей существует не для этого? Не для того, чтобы пропустить вперед небелых людей просто за то, что они небелые?

Я не могу описать, что сейчас чувствую. Конечно, смущение, но гораздо больше стыд. Мне стыдно, потому что я не осмеливаюсь открыть рот и сказать, сколько пришлось трудиться моим родителям, чтобы их кандидатуры хотя бы просто рассмотрели наряду с менее квалифицированными белыми людьми.

Нет. Я позволяю им уйти с их мыслями в их головах, как и всегда. Высказываться против расизма, когда ты единственный темнокожий ученик в классе, кажется мне плохой идеей, особенно с учетом обстоятельств: они были приняты в университеты Лиги плюща, в то время как я темнокожая девушка, солгавшая об этом.

Телефон у меня на коленях снова вибрирует. Я боюсь посмотреть, что еще мне уготовил Картер. «Если ты пойдешь насчет этого к директору, я отправлю этот список твоим родителям».

Знаете что? Нет. Забудьте про поход к директору. Я справлюсь с этим сама. У меня ладонь чешется от желания выбить из него всю дурь с того момента, как он «потерял» мой дневник.

Я выскакиваю из кабинета мистера Фостера и попадаю в море осуждающих взглядов. Головы манекенов наблюдают, как я бегу по коридору, глазами выискивая Картера. Оказавшись в холле С, я замечаю его затылок над всеми остальными. Мои глаза сужаются и совсем не ко времени наполняются слезами. Я в таком бешенстве. А когда я в бешенстве, я плачу. И если позволить этому зайти слишком далеко, я разрыдаюсь. А это совершенно неуместно.

Добравшись до него, я дергаю его за руку, чтобы он повернулся ко мне. Он открывает рот от удивления, когда я хватаю его за воротник футболки, заставляя опустить голову на один уровень с моей.

– Йоу, что за…

– Верни мне мой дневник, пока я не уничтожила твою жизнь, – рычу я сквозь стиснутые зубы.

– О чем ты? – Он всматривается в мои глаза, его лицо всего в нескольких дюймах от моего.

– Я знаю, что это ты меня шантажируешь!

На нас таращатся люди, но мне всё равно.

Картер отрывает мои пальцы и выпрямляется, поднимаясь во весь рост.

– Шантажирую тебя?

Меня бесит, что он не может просто это признать. Он уже рассказал, что меня не приняли в Колумбийский университет, всей школе. Разве этого недостаточно?

Я прижимаю руки к груди.

– Что я тебе сделала, за что ты так со мной?

Он окидывает взглядом коридор, потом опускает подбородок и тихо произносит:

– Объясни мне, о чем ты говоришь.

Я вытаскиваю телефон и сую пост прямо ему в лицо.

Он просматривает мой список лжи, словно видит его впервые.

– Кто это опубликовал? – он достает из кармана свой телефон. – Погоди, это то, на что все смотрели на уроке?

– Как будто ты не знаешь!

Он открывает свое собственное уведомление об этой публикации.

– Эй, мисс Колумбийский университет, – ухмыляется Дарла Мэйсон, проходя мимо меня и Картера.

Мое сердце ускоряет свой ритм. Все знают о Колумбийском университете, и они, без сомнения, расскажут своим родителям. А значит, уже скоро об этом узнают и мои предки.

– Куинн, – произносит он, привлекая мое внимание, – ты думаешь, это сделал я?

– Я знаю, что это ты, – горько усмехаюсь я. – Просто отдай мне мой дневник и оставь меня уже в покое, черт возьми.