Естественная история Рая - Йорн Асгер. Страница 4

Гуманисты-алхимики пытались объяснить природный порядок своего рода химическим антагонизмом между мужским и женским началами, надеясь создать гермафродический синтез чистой человечности («гуманности»), найти гомофильское начало универсума в его идеальной андрогинности, я ухожу от всех подобных спекуляций, столь дорогих такому символисту, как К. Г. Юнг, чтобы с себе исполненную смысла картину естественной истории, основываясь исключительно на данных, подтверждаемых наблюдениями, которые доступны любому способному наблюдать. Это не более чем набросок. Каждый может его расширить, включить, если это ему интересно, еще тысячи переменных. Я ограничиваюсь самыми элементарными, общеизвестными данными. Алхимики в своих спекулятивных ухищрениях пытались заменить антропоцентрическую картину мира Средних веков, обрушенную с легкой руки Галилея, гомоцентрической вселенной, основание которой надеялись обрести в микрокосме. Это заблуждение и сегодня остается связано с определенными физическими представлениями. Данные естественной истории не могут, однако, принимать во внимание геометризованные чаяния подобного подхода.

Женщина - источник мужчины

Невзгоды, навлеченные на мужчину его обоснованным в Ветхом Завете первенством, оказываются связанными с прогрессистскими представлениями христианства, которое обожает последнего пришедшего и пускается в пророческие перспективы, и это наводило на размышления. Как выбраться из столь затруднительного положения? Похоже, что особенно близко к сердцу приняли эту проблему англичане, каковые и предоставляют нам сегодня удачное решение, неоспоримым и наглядным образом доказывающее, что Ева древнее Адама. Женский пол — пол изначальный. Мужчина вновь становится властителем всех видов, господином творения, последним словом в прославленном поступательном шествии родов и видов. Сначала Дарвину удалось определить эволюционную цепочку, связав человека с другие низшим видом, обезьянами. Было показано, что предоставленная человеку свобода обеспечивается свободными и ничем не обусловленными энергиями берущими свое начало в любой, даже малейшей зависимости от биологических потребности и это делает человека обладателем огромного капитала агрессивных, нахрапистых энергий, который он волен расходовать по своему капризу.

В нем нет ни малейшей воли к власти, поскольку его власть как раз и кроется в его собственной воле, в его свободе выбора. До него та же ситуация складывалась и в отношении других видов. В какую-то эпоху доминировал, например, растительный мир. После чего на господствующие роли вышли животные разных видов, чтобы в дальнейшем их обратили в рабство, как уже было сказано, паразиты, добившиеся верховенства благодаря своей способности не рубить сук, на котором они обосновались. Воля к власти возрастает по мере того, как спускаешься по эволюционному древу, в то время как эта новая способность возрастает по мере подъема. В качестве потенциала воля к власти должна была быть включена в клетку бактерии. И власть эта всё больше и больше кинетизируется.

Но эта славная победа человека чревата немалыми разочарованиями и нежелательными последствиями. Если отказаться от любой системы отсчета, подразумевающей существование естественной иерархии ценностей, например иерархии эволюционной, и наделить при этом ценностями человека, то либо оные не должны оказывать никакого воздействия на материю, либо подразумевается некий источник божественной, религиозной энергии. Научные опыты не выявили ни малейшего намека на такой источник божественной — и даже духовной — энергии. Тем самым мы, к несчастью, обречены основываться на представлении о постоянстве энергии внутри живых существ, энергии, которая обязана своей изменчивостью в слывущих высшими видах более строгой экономии в рамках каждой биологической функции. Что и является основой той особой ситуации, в которой находятся в человеческом обществе самцы и которая собственно и стала предметом данного очерка.

Расчет тут проще простого. Чем больше экономишь вкладываемую в тот или иной орган энергию, тем более неустойчивым и лишенным ресурсов, способных обеспечить его стойкость, он становится. Чем ниже спускаешься по лестнице видов, тем более стойкими они становятся и тем полнее их внутренняя сложность подменяется числом попавших в квоту существ. Когда вид приближается к пределу своей комплексной функциональности, он, если это доминирующий вид, начинает расширяться, и чем больше он расширяется, тем больше теряет свою ценность, превращаясь в массу, в количество. Но этот рост отнюдь не является ростом силы. Это, напротив, ослабление, инерция.

Итак, мы обязаны констатировать, что Ева, будучи первой, наделена большей жизненной силой, большей сопротивляемостью и стойкостью к износу, нежели Адам. Многочисленные эксперименты доказали в последнее время, что так оно и есть. Противопоставить этому мужчина может только свою свободу, которую всё более и более сковывает обязательное поведение, то, что называют обычаями и что навязывается ему образованием. Так и выходит, что мужчина утверждается как мужчина через пробелы в образовании. И тогда он по полному праву становится самим собой, нежелательным паразитом, хрупким гибридом, вцепившимся в социальное тело или из этого тела исторгнутым.

Человеческое животное и критический дух

Общество обычно настроено против мужчин — авантюристов, мошенников, воров, спекулянтов... Я же, будучи художником и творцом, соединяю в себе их всех. Я — оскорбление закона, который по необходимости, по самой своей природе должен исключать и наказывать всё непредвиденное. Но имеется четкая оппозиция между художественным созиданием и созданием событий, присутствий чисто исторических и случайных. Согласовать справедливость со свободой можно только путем устранения личностного момента в пользу того единообразия момента социального, который называется порабощением модой. Ну а мода, конечно, женщина, это не мужчина. Социалистический экзистенциализм — просто-напросто философия, призванная оправдать светскость и моду, Я всемерно ценю его как возможность, но ненавижу в качестве долга, особенно когда он приобретает характер некоей морали, каковая позволяет посадить в тюрьму того, кто одевается не так, как другие, будь то в духе новой моды или ей вопреки. Развитие моды — это такой своеособый прогресс. Искусство в Соединенных Штатах покончило с собой в тот момент, когда подало себя как моду, модерновость. Всё равно что представить обезьяну в качестве виртуальной модели социальной жизни.

Пора уже нам уточнить, что именно отличает человека от животного. Тот, кто способен озвереть от скуки или, что то же самое, просто томиться без дела, являет собой человеческое животное. Противоположностью скуки служит заинтересованность. Человек отличается от животного своей способностью проявлять интерес и преследовать интересы, их интериоризировать, обустраивать, как интерьер, дистанцию между собой и другими. Но стало обвинением, если кто-то что-то делает в своих интересах. Причина в том, что многие напрочь лишены личных интересов: когда они встречают интересных людей, они делают это, не интересуясь ими, безучастно. Они интересуются только тем, в чем, собственно интересы, выгода другого, чтобы себе ее присвоить или, если это невозможно, ее своими действиями уничтожить. Тут-то и гнездится духовный паразитизм. Требуется, чтобы интересующийся интересовался теми, кто ничуть не интересен, — и те, естественно называют это хорошим тоном. Здесь, как и всюду, они не отдают себе отчета в том, что необходима взаимность всех интересов, которые тогда можно назвать общими. Человек без собственного интереса получает в общении с заинтересованным человеком немалое количество преимуществ, в то время как обратное никогда не имеет места. Тем самым налицо очевидная эксплуатация. Самая большая глупость, однако, состоит в том, чтобы претендовать на заинтересованность, когда ее нет и в помине, и интересоваться единственно преимуществами, которые сулит социальная ситуация, если тебя сочтут заинтересованным. Интерес проявляется как любопытство, и здесь кроется решительный шаг, разделяющий критическую глупость, основанную на неведении (желание уничтожить то что не можешь понять),от критического духа, каковой есть наблюдение за интересами других и разумный к ним комментарий. Разумность, как и глупость, проявляется в использовании свободного времени. Они обе помещаются между нехваткой времени и приятным времяпрепровождением.