Счастье приходит летом - Уэверли Шеннон. Страница 20

Джоанна встряхнулась, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний. Зачем об этом думать? Конечно, чудесные воспоминания, однако надо вспоминать Майкла как хладнокровного, надменного обманщика, каким он оказался в конце лета, а не как нежного возлюбленного, каким он был в начале…

Вдруг снаружи мелькнуло что-то белое. Джоанна вздрогнула. Что это? Может, чайка слишком близко подлетела к палатке? Но тут вновь что-то мелькнуло, и, она поняла: это носовой платок, привязанный к палке.

— Джоанна!

— Майкл?! — воскликнула Джоанна. Казалось, он материализовался из ее мыслей.

Он положил белый флаг и заглянул в палатку.

— Кэйси спит?

— Да.

— Отлично. Я хочу поговорить с тобой.

— Уходи! — Ночная темень вдруг начала пульсировать, как будто билось огромное сердце. Стало трудно дышать. Джоанна не видела его лица, но поняла, что Майкл раздражен, и ощущала исходящий от него нетерпеливый гнев.

— Джоанна Скотт, вылезай оттуда!

Его тон не допускал никаких возражений, и она решила подчиниться. Холодный воздух сразу же остудил пылающее лицо Джоанны, и, ступая по влажному песку, она подошла к затухающему костру, угрюмо поежилась и получше закуталась в кофту.

— Как ты нас нашел? — спросила она.

— Когда мы с тобой хотели побыть наедине, то всегда приходили сюда, ответил Майкл, подкладывая в огонь щепки. Легкость, с которой он говорил об их прошлом, застала Джоанну врасплох.

Он отряхнул с ладоней песок и сел напротив нее у костра. Отблески огня плясали у него на лице — таком красивом лице, что у Джоанны иногда сердце ныло при взгляде на него. Несправедливо, когда у одного человека столько обаяния.

Майкл поднял воротник на ветровке.

— Ты с ума сошла — расположиться здесь в такую ночь! Синоптики говорят, что может пойти дождь.

— Спасибо за предупреждение, но зря ты сюда тащился, чтобы мне об этом поведать.

— Я не только для этого сюда тащился. — Их взгляды встретились, и у Джоанны перехватило дыхание. Он явно что-то замышлял, но она никак не могла догадаться, что именно.

— Надеюсь, не для того, чтобы устроить еще одну драку. Слушай, Майкл, если ты думаешь, что мне нравится, когда со мной так обращаются…

— Ты можешь помолчать?

— Что?

— Прошу тебя.

Джоанна хотела было что-то сказать, но не смогла — настолько ее удивила неожиданная мягкость, прозвучавшая в его голосе.

— Джо, извини меня за вчерашнее. Я весь день хотел перед тобой извиниться, но то тебя не было дома, то у меня не хватало смелости. Надеюсь, я… не слишком тебя обидел?

Джоанна вдруг поняла, что он нервничает. И покачала головой:

— Нет, ты меня не обидел.

— Отлично.

Больше ничего не сказав, он сел на песок, но ей показалось, будто он ждет чего-то еще. Она кашлянула и произнесла:

— Извинения приняты. Хотелось бы мне сказать «забудь об этом», но…

— Нет, не надо ни о чем забывать. То, что вчера случилось, слишком важно. Не знаю, что на меня нашло. Когда твои друзья ушли, я был так зол на тебя, что не мог больше держать себя в руках. Но обещаю, это не повторится.

Теперь его голос показался Джоанне гораздо более знакомым. В нем была искренность, присущая Майклу, каким она его знала в то лето — такое короткое и бесконечное.

— Понимаешь, — продолжал он, — с тех пор как ты приехала, я изо всех сил пытался оставаться спокойным, но ни о чем другом и думать не мог. А потом услышал твой разговор с Мэг, и это, видимо, стало последней каплей. Но сегодня… — тут он с удивлением рассмеялся, — сегодня мне гораздо лучше. Как-то легче, понимаешь? — Он взглянул на Джоанну, будто прося, чтобы она его поняла. — Этой ночью я избавился от чего-то, что носил в себе долгие годы. Странно, сегодня мне ужасно хочется поговорить с тобой.

— Мы и так поговорили.

— Нет. Мы сказали друг другу кучу гадостей и разбежались. С тех пор как ты приехала, мы толком и не разговаривали.

Золотистые ресницы Джоанны взволнованно затрепетали. Майкл смотрел на нее, глаза у него были полны искренности. Его взгляд был ясным и правдивым, в нем читалась мольба. Джоанна вдруг почувствовала, будто падает в бездонную пропасть. — Расскажи… — Он приподнял плечи и засунул руки в карманы. — Как же ты, черт возьми, жила все эти годы?

Она вспомнила, что он уже много раз задавал ей этот вопрос, а она либо лгала в ответ, либо разражалась гневом. Но теперь так уже нельзя. Несправедливо, что он заставляет ее быть такой открытой, такой уязвимой, особенно после вчерашней ссоры. Но что вообще было у них справедливо? У Джоанны бессильно опустились плечи.

— Я жила ужасно, — призналась она. — Просто ужасно.

Майкл широко улыбнулся, у него даже появились морщинки в уголках глаз, и вдруг Джоанна тоже почувствовала, что не может не улыбнуться. Быть с ним честной оказалось не так уж и трудно — от этого признания стало как-то легче на душе.

— И я тоже, — сказал он.

— Ты не шутишь?

— Нет, не шучу.

Она немного поколебалась, а потом спросила:

— Это… из-за развода?

— Развод… — Он задумчиво вздохнул. — Да нет же! Я почувствовал облегчение, когда Банни ушла из моей жизни. Наш брак был сплошным фарсом. Кроме того, это давняя история — ведь мы уже пять лет как разошлись.

Рука, на которую Джоанна опиралась, вдруг перестала держать ее.

— Значит, вы были женаты всего год?

— Даже меньше. А что, ты действительно так удивлена? Я уж и забыл о ней.

Джоанна недоверчиво рассмеялась.

— Гораздо важнее для меня то, чем я занимаюсь сейчас. Я… я ведь больше не преподаю.

— Ты перестал преподавать? — Джоанна все никак не могла переварить тот факт, что Майкл уже пять лет свободен.

— Ну да.

— А как же академический отпуск?

— Я немножко приврал.

— Тебе не нравилась эта работа? — Вдруг ей стало стыдно, что она питала к нему такие мелкие, низкие чувства, желала ему зла.

— Нравилась, все шло очень хорошо.

— И тебя в самом деле следует называть доктор Мелоун?

— Да.

— И ты декан литературного факультета?

На его губах появилась несмелая улыбка.

— И это тоже.

Как это ни было нелепо, но Джоанна почувствовала гордость.

— Все было отлично, наш литературный журнал становился известным…

— Он издавался под твоим руководством?

Майкл снова кивнул.

— Программа по обмену студентов, над которой я работал, наконец была готова. В следующем году я мог бы поехать в Россию…

Джоанна положила подбородок на согнутые колени и, дав волю фантазии, представила себе Майкла в роли профессора. Наверняка он носил джинсы и твидовый пиджак, а на первой же лекции все студентки были сражены его обаянием. Динамичный, страстно влюбленный в свой предмет, с оригинальным чувством юмора, выдающим интеллектуала… Джоанна так явственно увидела его в аудитории — выражение его лица, жесты, — что почувствовала укол чего-то, странно напоминавшего ревность.

— И ты ушел оттуда?

Майкл бесстрастно кивнул.

— В мае, как только закончился семестр. Это было одно из самых трудных решений в моей жизни. Мне очень нравилось преподавать, но… но писать я люблю больше.

Джоанна выпрямилась. Так вот над чем он работает у себя в комнате!

— Я, наконец, понял, что не могу и писать, и преподавать. Каждое занятие по отдельности требует слишком много времени, так что мне пришлось сделать выбор.

— Ты решил писать?

— Да… я знаю, неразумно было отказываться от карьеры. Потому я и сказал, что взял академический отпуск. Но если подумать, у меня теперь две возможности: успех и провал, а к последнему я отношусь не слишком благосклонно.

Джоанна прыснула.

— Это не смешно, Джо, — сказал он, легонько щелкнув ее по ноге. Понятия не имею, что буду делать, если не добьюсь успеха как писатель. Денег у меня немного, я даже пожертвовал своей квартирой, чтобы не было лишних расходов. И мебель продал. Единственное, что у меня осталось, — это машина и одежда. — Он опустил голову. — Вот поэтому-то мне сейчас так необходим коттедж. А еще мне нужны тишина и покой, чтобы можно было сосредоточиться и писать.