Ассистент (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич. Страница 35

—…Не научишь обращаться с друзьями её будущего мужа, — закончил я. — София — замечательный выбор, однако я не потерплю, чтобы в нашу дружбу вбивали клин, и чтобы мой лучший друг оказался под каблуком.

— Ах, так! — вспыхнула София.

Конечно, я немного лукавил. Конечно, брак в любом случае становился важнее дружбы, даже в случае брака мещанки и крепостного. И, конечно, своим поведением будущая жена моего камердинера скорее показывала свою преданность, чем власть. Нет ничего грубее, чем в присутствии женщины говорить о ней в третьем лице, но я себе это позволил.

Уж больно хотелось сохранить Сида в числе людей, которые будут на моей стороне, и которым можно довериться.

— Софа, дай ему сказать, — попросил Сид. — И дай слово, что не будешь загонять меня, получается, под свой замечательный каблук.

— А все финансовые и юридические вопросы мы будем решать с Сидом самостоятельно, — закончил я.

В ответ она всплеснула руками.

— Да что такое! Под каблук нельзя! Убивать барина нельзя! Благословить нельзя! Что можно-то⁈ Ладно, ладно. Обещаю с кулаками не лезть больше.

Ситуация немного разрядилась, я кивнул.

— Хорошо. Спишем на стресс. Что там, кстати, о создании опасности? И о возбуждении дела?

Софья снова вспыхнула:

— Он на корабле плыл! У него вся одежда морем пропахла! И рыбой какой-то! И нихрена не помнит — значит, мозги чистили. А плыть можно было только через Охотск. А там битва была!

— Ни черта не помню, я ж сказал, — прокомментировал Сид. — Чистили, наверняка. Видимо, что-то слишком секретное видел.

— Да? Как удобно! Говори, Эльдар, женщины на корабле были?

— Самира была, — кивнул я, умолчав про ещё одну персону женского пола.

— Кто такая?… А, помню. Сид говорил. Точно ничего с ней не было?

Она строго зыркнула на своего жениха и он развёл руками — вопрос действительно звучал безумно. Я повторил вопрос:

— Так ты не ответила, София, будешь в суд подавать, или нет?

— Не буду. Но про откупную — мы к разговору вернёмся!

— Ну, в таком случае… Как это делается? Я ж ни разу ещё не благословлял.

— Да как умеешь, барь, — кивнул Сид.

Я посмотрел на парочку, облачённую в кожу, шипы и тяжеляцкую символику, и пожелание родилось само собой:

— В общем, берегите себя. Не позволяйте тёмным силам разрушить ваш брак. И используйте противозачаточные, хотя бы первые пару лет — мне сложно представить, что за великое тёмное зло может родиться от вашего союза.

Следом нагрянула, внезапно, маман с Фёдором Илларионовичем, заметно похудевшая и даже состарившаяся от стресса. При всех наших сложных отношениях, похоронить сына, а затем снова обрести — никому такого не пожелаешь. Она ещё ни разу не была в коттедже, с пренебрежением проводила пальцем по пыльным верхам шкафов, поругалась на Сида, поговорила с Софией о шмотках. Сид с дворецким тем временем принялись что-то мастрячить в огороде — не то теплицу, не то сарай.

Успел перекинуться парой слов с Осипом.

— Как дела? Грустно дела, барь. Алибина в Питере с твоей… А, я так понял, вы расстались?

— Мы и не сходились.

— Ну, в общем, вот. Один раз мотался туда. Грустно. Снова ударился в научные изыскания, ищу следы упомянутого Общества, помнишь, мы как-то разговаривали?

— Помню. И что?

— Прочитал на одном форуме в сети, что пару месяцев назад была знатная заварушка на севере. Сцепились не то с Демидовыми, не то со Столыпиными. Видимо, что-то нашли — очень важное.

Я в очередной раз вспомнил об Ануке — признаться, я часто вспоминал о ней и раньше, потому что она продолжала мне казаться ключём к поиску.

Когда гости разъехались, и осталась только София с Осипом, позвонил Искандеру, поговорили:

— Ну и как ты там? Живой, получается.

— Живой, — кивнул я. — Как там дела с… долей?

— Процент буквально вчера пришёл. Приехал.

Я понял, что он говорит шифром, но мы не договаривались о формулировках, поэтому я переспросил:

— Хм… В каком объёме?

— Ну, как сказать. В полном. Сколько там… Четыре с чем-то процентов. Объединил с долей, получается.

Четыре процента, объединил с долей — неужели он говорит о том, что кто-то приехал к Ануке?

Неужели мать нашла её?

— Ещё такое дело — приезжал проверяющий. Долю проверять. Говорит, что ты попросил.

— Хм, как выглядит? Кого-то упоминал?

— Упоминал кого-то на «И»… Ираклий… Илларион, не помню точно. Из Казани.

Иннокентий, понял я. Значит, тайная полиция в совокупности с тем самым «Центром Треугольника».

— Очень интересно, конечно. Мне надо приехать?

— Не надо. У нас тут же вовсю Чемпионат прог-союза по байсболлю. Половина дорог перекрыты, рейсы дорогие… Да, раз уж ты позвонил — я почти собрал денег на выкуп Гузели. Не достаёт пятиста рублей.

— Хорошо. В ближайшие дни обсудим. Возможно, и выкуплю.

Вечером заглянул старик Эрнесто — расчувствовался, пожал руку.

— Барин! Знал, что живой.

Следом приехал Ростислав, который привёз гостинцев от бабушки — какой-то неимоверно вкусный рыбный пирог. Когда стемнело, вместе сели на уличной веранде на второй ужин. Болтали, обсуждая в основном новости и расспрашивая меня и Сида о моём чудесном вызволении. Я рассказывал только то, что счёл нужным, потом Ростик с Осипом разболтались на тему взаимоотношений с женщинами, а я подсел к Сиду и показал телефон с открытым кошельком.

— Тут такое дело…

— Ох нихрена!… Погоди, это что, премия?

— Нет, тише, — попросил я. — Другой источник.

— На что потратишь? Если не секрет.

— Сколько ты там стоишь?…

— Баря! — Сид чуть не бросился обниматься.

— Так, ты это брось. В общем, при одном условии. Нам тут становится тесновато, надо расширяться, поэтому остаток уйдёт на улучшение жилищных условий. Я вижу, в строительстве ты преуспел, так что будешь у меня прорабом на стройке.

— Вообще без разговоров! А где?

— Пока не знаю. Но, желательно, где-нибудь рядышком.

Место под стройку нашлось на следующей день.

С утра гости продолжали прибывать — приехал Серёга Пельмень на моём «Атланте», принёс долю от заработанного, неожиданно, наличкой, и доел все пироги, оставленные бабушкой Ростислава. В обед мне сначала позвонила, а затем приехала другая моя крепостная, Сергеева, сказавшая, что нужен разговор.

— Как же вы издалека, Зинаида Сергеевна! Могли бы уж и по телефону, или меня дождаться.

— Барин, дело важное. Нашёл меня по сети внучок, — сказала она. — Никифор. Двадцать два года, живёт в Верх-Исетске, контрактное сословие, недавно отслужил, жениться собирается. Знала я, что мой сынок перед смертью кого-то нагулял, да думала, что не нужна никому буду. Вот, думаю, на свадьбу скататься.

— Скатайтесь, конечно. Вам деньги на самолёт, может, нужны?

— Не-не, я по-старинке, поездом. Просто… К себе он зовёт. Говорит, всю жизнь родичей искал, так хотя б под старость.

— И, я так понимаю, вам мешает законодательство…

Она достала котомку, рассыпала на руку шесть перстней и ожерелье и затем склонила седую голову в каком-то старинном и не очень приятном жесте.

— Прошу выкупа, барин. Я стою две тыщи сто всего-то, ходила к оценщику, эти кольца в районе тысячи девятисот…

Возможно, я проявил излишнюю щедрость, но данный вопрос хотел решить ещё давно.

— Так, бабушка. Оставьте это всё при себе. Лучше на недвижимость оставьте. Выкуплю вас на свои деньги, только через пару недель.

А вечером у ворот притормозила уже знакомая чёрная машина, и из вышел Голицын-младший.

— Эльдар Матвеевич? Я не помешаю? — он заглянул за ворота. — Разговор предстоит приватный.

— У нас слегка не прибрано, Леонард Эрнестович, но заходите. Кажется, вы до сих пор не были в гостях?

— О, нет, я помню, когда тут было ещё голое поле. Прелестно, прелестно.

Головорез Леонарда остался стоять у ворот, Сид предложил ему чаю, тот напрягся, но тут же согласился. Я тоже быстро сварганил чаепитие.