Полюби меня снова (СИ) - Маркс Катерина. Страница 22

— Дальше, — давил на меня мой собеселник.

— Мне тогда пришлось сделать экстренную операцию. Состояние угрожало моей жизни, и врачи не оставили мне выбора.

Я продолжала, а картинки прошлого всплывали и всплывали перед глазами, доставляя боль в сердце, теребя старые раны…

— Что за операция? — Белов не мог ждать ни секунды. Как только я замолкала, он подталкивал меня к продолжению рассказа.

— Я… я была беременна, Макар. Но потеряла нашего ребенка!

Едва я произнесла это, как слезы градом посыпались на пол. Чтобы не закричать и не завыть от боли, что доставили мне только что произнесённые слова, я закрыла рот рукой и теперь просто скулила в собственную ладонь

Макар в этот раз промолчал, он встал с кровати и принялся ходить кругами, держась за голову.

— Почему он погиб? — остановившись возле стены, спросил он.

Мне потребовалось немало усилий, чтобы собраться и суметь хоть что-то произнести. Сердце и всё тело в целом рвалось на части от воспоминаний и боли утраты самого ценного, что когда-то было в моей жизни…

— Ребёнок погиб внутри меня. Основной причиной врачи назвали мой стресс и нервные расстройства, которые он на тот момент вызвал. Плюс я была истощена физически, — с трудом, но договорила я.

— Значит, это я виноват, — Белов больше не спрашивал, он произнёс это утвердительно.

Если говорить откровенно, то виноваты мы оба. Он в том, что вёл себя как последняя скотина. Я в том, что вовремя не поняла, что беременна. И, конечно, в том, что вовремя не ушла от него. Если бы у меня хватило духу подать на развод раньше и съедать от мужа в более спокойную обстановку, если бы я смогла отпустить его чуть раньше, то малыш, скорее, всего, был бы жив…

Все эти годы я винила только себя в произошедшем. Ведь малютка развивалась внутри меня, значит, именно я должна была беречь его.

Как только врачи сказали мне, что я беременна, я даже забыла как дышать на некоторое время. Для меня дети были в то время недосягаемой мечтой, чем-то волшебным…

Однако спустя пару часов и кучи анализов мне сказали, что ребёнка сохранить не получиться. Я помню, как кричала, как выла и ревела горючими слезами на всю больницу…Помню, как медперсоналу, чтобы меня успокоить, пришлось вколоть двойную дозу какого-то препарата. Врачи ничего не могли поделать на самом деле. Они не боги, а простые смертные, как и все остальные.

— Почему ты не сказала мне? Я имел право знать, — с укором вюи злобой в голосе произнёс Макар, остановившись на секунду.

— Это бы ничего не изменило. Малыш был уже мёртв. А я находилась на грани жизни и смерти. Шрам остался от одной из побочных операций. Меня вытягивали, как могли.

Врачи и в особенности одна из медсестрер, которые заботились обо мне тогда, постоянно говорили, что мне нужно захотеть жить, чтобы понравиться. Их лечение практически не помогало мне. И никто не мог понять в чем дело. Я просто не хотела жить, и мой организм медленно умирал.

Изменилось всё в один день. Тогда я буквально начала жить заново.

Я услышала детский плач в коридоре. От него моё сердце сжалось и чуть не разлетелось на миллионы осколков. Малыш по ту сторону двери от меня отчаянно кричал и звал маму. А я не могла даже встать с кровати. Сил не было. Тело не слушалось. Как позже выяснилось, малыш просто выбежал из соседней палаты и потерялся в паре метров от мамы. Его, естественно, мгновенно нашли и спасли.

Но именно тогда я захотела жить снова. Я поняла, что ещё смогу стать матерью. Но для этого требовалось поставить на ноги в первую очередь себя..

18.2

Белов метался по комнате словно зверь, загнанный в клетку. Я слышала его частое и громкое дыхание. Он то хватался за голову, то сжимал кулаки до хруста в костяшках.

Я почти успокоилась. Сердце всё ещё разрывалось от боли, но постепенно она вновь затухала. Пережить воспоминания сейчас было легче, чем тогда. Я четыре года назад уже пережила эту боль и теперь могла справиться с ней. Моё сердце и душа смирились с ситуацией и приняли её как должное. Исправить что-то невозможно…

Макар, сделав очередной круг по комнате, выбежал из неё и громко хлопнул дверью. Я даже вздрогнула.

Его поведение было неприятно для меня. Я открылась ему, поделилась своей тайной, а он просто ушёл. Белов, конечно, никогда не был супер сентиментальным или душевным, но мог бы проявить хоть какие-то эмоции сейчас…

Я заползла на кровать и уткнулась лицом в подушку. Внутри вместо боли и других эмоций теперь царила огромная пустота. Словно всё внутри выняли, выпотрошили и забыли вернуть обратно. Слезы высохли.

Откуда-то издалека до меня начали доноситься непонятные звуки. Вроде грохота, но тихого. Я прислушалась. Действительно, где-то в другой части дома происходило нечто странное. Звуки ломающийся мебели и разбитого стекла не замолкали.

Стало страшно. Я испугалась, что охрана Макара не справилась и в дом кто-то проник.

Сидеть на месте и ждать не получалось. Нужно было выяснить, что происходит. Вдруг, кто-нибудь пострадал и ему нужна помощь.

Вскочив с кровати, я быстрым шагом направилась на шум, продолжая прислушиваться. По мере моего продвижения грохот усиливался и становился всё более громким.

Я двигалась в верном направлении, учитывая тот факт, что по дороге стало встречаться всё больше и больше обломков от стола и стульев.

— Вам лучше не ходить туда, — произнёс один из охранников. Он возник словно из-под земли и немного напугал меня.

— Почему? Что происходит? — я действительно не понимала.

— Макар Дмитриевич, видимо, слегка расстроен и не в настроении. Вам лучше увидеться с ним чуть позже, — парень смотрел на меня с некоторым сочувствием.

Я лишь кинула на парня ещё один взгляд и продолжила идти на шум.

Заглянув за угол, я открыла рот от изумления. В дом никто не проник. Это Белов крушил и разносил всё вокруг. Выглядело жутко и страшно. Таким я его ещё не видела никогда. Его поведение не было похоже на выпуск гнева или злости, скорее на приступ отчаяния.

Лицо, искривленное и полное отчаяния, выдавало его. Он сожалел. Сожалел о том, что произошло. Если я могла просто прореветься и выпустить таким образом эмоции наружу, то Макар не мог себе это позволить. Его натура не предполагала проявление слабости или жалости к себе.

— Макар, хватит! — окликнула я его.

Из-за шума он не услышал меня с первого раза. Его руки продолжили разносить в щепки несчастное кресло, что попалось на пути…

— Макар! — я сделала пару шагов вперёд и повторила попытку привлечь внимание.

На этот раз сработало. Мужчина остановился и поднял на меня свой взгляд.

— Уходи! Тут не безопасно, — он окинул взглядом комнату.

Как и охранник Белов считал, что мне лучше уйти. Но я не хотела это делать.

В глазах мужчины я увидела то, что было ему несвойственно. Ему было больно, больно внутри точно также как и мне.

— Что ты делаешь? — спросила я, шаг за шагом приближаясь к бывшему мужу.

— Я сказал тебе уйти! — прорычал он, искоса наблюдая за моим движением в его сторону.

— Нет, Макар. Я не уйду, — отрезала я, подойдя к мужчине вплотную.

От его тела исходил жар. Волны чего-то тёмного и ужасного сносили меня, расходясь по комнате. Белов дождался, как загнанный зверь. Его тело тряслось и одновременно оставалось напряжённым словно сталь. Челюсти были плотно сжаты, жевалки ходили и ещё больше выдавали эмоции, бурлящие внутри.

Я осторожно подняла ладонь и положила её на щеку Макара. Он дернулся, но руку не убрал. Лишь его взгляд стал ещё более болезненным и подавленным.

Внутри меня разгорался целый вулкан из эмоций и чувств. Я ненавидела Белова всей душой, но одновременно с этим не могла уйти и оставить его в таким состоянии. Он причина самой сильной боли, что я испытывала в своей жизни. Но он и источник главной радости и наслаждения для меня…

— Прекрати, тебе нужно успокоиться, — тихо произнесла я, чтобы снова не спровоцировать его.