Кровная месть (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 36

— Хы-ы-ы-ы! — оскалился Рем. — Сначала — вымыться, потом — выспаться, потом — соберем что-то вроде совещания и поговорим о наших планах, которые стремительно меняются. Если Ёррин в забое и киркой машет — его лучше не трогать. Бросит свою «прелесть» — тогда и встретимся. Достопочтенный Руада — ведите нас, чтобы мы не забрели ненароком куда-нибудь в яму с известью, или провалились в самое пекло…

— Хо-хо-хо! Пойдемте, маэстру, разместим честь по чести, внутренние помещения замка никак не затронуты этими неборьшими ремонтными работами…

Руада развернулся, взмахнул бородой и затопал сквозь ворота по единственному свободному от стройматериалов, инструментов, лесов и механизмов пути. Дружина Аркана следовала за ним. Деловитые гномы сдержанно приветствовали союзников, не отвлекаясь от работы, воины Буревестника громко восхищались сноровкой и мастерством тангаров. Большая часть из дружинников всё-таки была ортодоксами — и созидательный труд для них был одной из величайших ценностей.

Рем очень рассчитывал на то, что такие ростки взаимоуважения и некие общие мотивы и подходы позволят двум расам существовать бок о бок и приносить друг другу немалую выгоду. По крайней мере, обмен продовольствия из зажиточных ортодоксальных деревень и морской рыбы из Крачек на строительные услуги и продукцию гномских ремесленников напрашивался сам собой. Такие блоки, подъемники и кран-балки оценили бы артели каменщиков по всему Аскерону!

Если честно — комфорта в Цитадели Чайки (или — Цитадели Буревестника) Рему пока не хватало. Грохот стройплощадки за окном — и днем и ночью работа не прекращалась, отвратительная жоанаровская мебель в стиле западных феодалов, отсутствие доступной горячей воды и качественного отопления, голый камень стен… Это был пока еще не тот дом, о котором можно было мечтать.

Да, как владетелю и сеньору ему полагались преференции: слуги так и суетились в его покоях: наполнили огромную деревянную бадью, устеленную изнутри тканями — чтобы хозяйское тело не подхватило пару заноз, растопили камин — несмотря на подступающее лето, воздух тут был стылый и зябкий.

Закончивший первичный осмотр замка Скавр Цирюльник облачился в фартук, вымыл руки и вооружился ножницами, помазком и опасной бритвой, намереваясь придать своему сеньору Божеский вид. Сверкающее лезвие в руках этого свирепого воина, который примеривался к его беззащитному горлу с самым зверским видом, заставляло Рема вздрагивать и покрываться мурашками. И горячая ванна не помогала.

— Я предлагаю оставить волосы, они у вас здоровые, густые. Можно выбрить виски и затылок, чтобы убрать объем, тогда прическа будет смотреться аккуратнее… Или просто подравняю кончики и побрею вас, как скажете.

— Не надо ничего выбривать, — Аркан поскреб щетину на подбородке. — Плевать на объем и прочую мишуру. Пусть растут как есть. А вот лицо приведите в порядок, да. Должен же я выглядеть прилично?

— Так точно, ваше высочество, должны! Уж я-то знаю толк в красоте! — Цирюльник наносил мыльную пену на щеки суверену и не переставал говорить. — И вот что я скажу — оптиматы в этом ни черта не разбираются. На что богатый род — дю Жоанары, а жили как… Как в каземате! У любого хуторянина из наших дома уютнее!

— Вот! Об этом я тоже хотел поговорить. Знаешь, у кого самые лучшие интерьеры? У эльфов! Я гостил у Светлого Владыки Руарана, и это просто восторг! Всё светлое, резное, изящное, очень удобное!.. Я напишу ему письмо, он пришлет или мастеров, или готовую мебель. Гномские табуреты в три пуда весом нам точно не подходят.

— Это да… — лезвие опасной бритвы прошлось по самому кадыку. — Эльфы тоже знают толк в красоте! Как красиво Черные Птицы на гати у Риохи кавалерию разделали, а?

Аркан сглотнул, предпочитая не думать, что этот самый Цирюльник в то самое время, как полуэльфы разирались с кавелерией на гати, укокошил не то восемь, не то десять оптиматских латников, орудуя, как говорят, в жуткой свалке у возов точно такой же бритвой!

— Тут еще кое-чего в замке не хватает, ваше высочество… — проговорил Скавр, несколько смущаясь. — Оно, конечно, Крачки рядом, и места не такие чтоб дикие, всё же и городки, и хутора под вашей рукой в округе имеются, но… Но в замке-то самом оно как бы и не помешало бы, ну…

— И чего это нам тут не хватает еще, маэстру баннерет? — бровь Аркана взлетела вверх.

— Так женской заботы и внимания, ваше высочество! — переминаясь с ноги на ногу проговорил Скавр Цирюльник.

XVIII

Ёррину очевидно не хватало доспехов. Весь стиль его боя напоминал поведение дикого вепря-секача, которые прёт вперед не обращая внимания на раны и препятствия. Коренастый, крепкий, обладающий недюжинной силой, вождь Сверкеров наседал на Аркана, гоняя его по всей площадке, которая располагалась на барбакане.

Надвратную башню перестраивать закончили в первую очередь, и это было единственное пустое пространство во всем немалом замковом комплексе, которое можно было использовать для тренировочных поединков. Да и полюбилось это место Рему, с того самого первого обеда с видом на войска дю Грифона.

Вооружение гнома-изгоя состояло из круглого щита и короткого широкого и толстого тесака: такое оружие как нельзя лучше подходило для боя в узких коридорах и штольнях. По большому счету это был все тот же катцбальгер, так любимый ландскнехтами, только чуть более массивный и тяжелый. Для первой схватки человек и тангар решили использовать деревянные макеты, весьма увесистые и в точности повторяющие характеристики настоящих клинков, но куда менее опасные. Рем отмахивался от Сверкера деревянным же полуторным мечом, привычным ему по многим схваткам и сражениям.

Тангару приходилось несладко: Аркан маневрировал, навешивал противнику по голове, бокам, плечам, щиту, предплечьям… Будь на гноме настоящие латы и кольчуга, к которым он привык, а не обмотки из плотной ткани, тогда тактика Рема вряд ли принесла бы свои плоды. Подгорный воитель не обращая внимания на удары вошел бы в клинч и разделался бы с баннеретом, пользуясь нечеловеческой силой своих рук и превосходящим весом. А пока гному приходилось пыхтеть, сопеть и материться, отыгрывая свое и оставляя синяки на теле сеньора только в моменты, когда удавалось прижать Аркана в углу или подловить во время слишком длинного выпада.

— Всё, разгарнак! Ты меня задолбал, высочество! — сказал, наконец, Сверкер, отдуваясь.

Он широким взмахом отправил щит в полет над самой землей, и круглая деревяшка только чудом не задела голени Буревестника, ударившись об один из зубцов. Рем вовремя подпрыгнул, но отвлекся на мгновение, и этого хватило гному, чтобы навалиться на него всей своей многопудовой тушей, сбить с ног и приставить тесак к подбородку.

— Вот как было бы в реальном бою! — довольно пропыхтел Ёррин и отдернул деревянное острие от лица Рема.

— Вот именно, — пробурчал Рем. — Я оказался бы без половины башки, а ты — без причиндалов.

— Как это — без причиндалов? — удивился тангар, а потом глянул на свой гульфик и вздрогнул: у самого тангарского междудушья расположилось лезвие деревянного меча. — Тьху, аркановская порода…

— Ага. А прием со щитом интересный… Как вариант для последнего шанса. Где швыряться-то навострился?

— Так я это — дискобол! — выдал вдруг Ёррин, поднимаясь с каменного пола.

— Диско что? — Рем не выдержал и рассмеялся, очень уж это напоминало матерщину.

— Дискобол! В туннелях с луками и арбалетами особенно не навоюешь, а вот добрый щит со стальной кромкой дел наделать может… Против фоморов бездоспешных, или дикарей-гоблинов — самое то! Так у нас и соревнования проводятся, на меткость, дальность и убойность. Я дважды становился чемпионом царства! — Сверкер подал Аркану руку, и они принялись отряхиваться.

— Так ты там считался большой шишкой? Под горами? — поинтересовался Рем.

— Хех! — встопорщил бороду Ёррин. — Скажешь тоже — считался! Да я и был почти что самой большой шишкой из всех! Выше меня на пиру сидел только наш выда-перда-ющийся царь-государь Ингемар Мудрый! Ингемар Мудный, Ингемар Медлительный, Ингемар Трусливый — вот как я бы его назвал! Ублюдок даром что напялил на себя корону в полпуда весом, а всё равно не видел дальше собственного носа, всё осторожничал, берег своих хускарлов, копил сокровища… Я один не боялся говорить с ним начистоту! Мы — Сверкеры, всегда говорим то, что думаем!