Реквием (ЛП) - Харт Калли. Страница 65

СОРРЕЛЛ

— Это небезопасно.

Я так сильно сжимаю челюсти, что, кажется, у меня могут треснуть зубы. Хотя мне насрать на свои зубы. Я сердито смотрю на Тео, надеясь каждой клеточкой своего существа, что мое лицо точно отражает, насколько я сейчас в ярости.

Ночной воздух дрожит от снега. Огромные жирные хлопья вихрем падают с тяжелого полуночного неба, самые большие, которые я когда-либо видела. Они собираются в растрепанных черных волнах Тео и падают на его плечи, когда он расхаживает взад и вперед перед входом в академию. Здание пустынно и темно, как могила, все его ученики сбежали с пропусками в руках на выходные. Сидя на нижней ступеньке каменной лестницы, я плотнее закутываюсь в парку, слишком злая, чтобы даже мыслить здраво.

— Это непроверенная процедура. За последние несколько лет они пытались сделать ее всего пару раз, и каждый эксперимент заканчивался катастрофой. Полная потеря двигательной функции. Речевые центры нарушены. Сильные судороги, — говорит Тео, отсчитывая на пальцах список побочных эффектов. — Головокружение. Головные боли. Легочная дисфункция. Повреждения черепно-мозговых нервов…

— Тео.

— Одна девушка ослепла…

— Тео, прекрати.

Парень останавливается и поворачивается ко мне лицом. Напряженный, как тетива лука, он проводит руками по волосам, раздувая ноздри и выдыхая воздух через нос.

— Это не пройдет без последствий. Ты столько раз бросала вызов шансам, малышка. Рисковать этим было бы просто напрашиваться на неприятности.

Мне приходится бороться с желанием накричать на него. Каким-то чудом мне удается держать себя в руках, пока я не успокаиваюсь достаточно, чтобы говорить.

— Тебе не кажется, что я должна сама решать? Тебе никогда не приходило в голову, не знаю, что, может быть, дать мне всю информацию и позволить самой прийти к собственному выводу было бы лучшим способом справиться с этим?

— Я собирался сделать все это, малышка. Честно. Просто не представилось подходящего времени, чтобы поговорить с тобой об этом. И ты сейчас в порядке…

— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — Мой крик эхом разносится по заснеженным лужайкам «Туссена», проносясь сквозь толщу ночи, как выстрел из дробовика. Я поднимаюсь на ноги, шар раскаленной добела ярости раздувается у меня под ребрами. — Я настолько далека от того, чтобы быть в порядке, насколько это возможно, Тео. Я понятия не имею, кто я такая. Я… я не стабильна! Что угодно может заставить меня снова поскользнуться. Что угодно! Я чувствую, что почти не бываю здесь большую часть времени…

— Ты — это ты, Соррелл. Ты отлично справляешься! Ты все время начинаешь вспоминать всякие мелочи…

— Я забыла целую жизнь, Тео! Это мое, и я, черт возьми, хочу её вернуть! Я хочу вспомнить наш первый поцелуй. Хочу вспомнить тот первый раз, когда ты сказал мне, что любишь меня. Первый раз, когда мы занимались сексом. Я хочу помнить своих родителей, Тео.

— Ты вспомнишь все это. Со временем, есть приличный шанс…

— Какого рода шанс? Сколько? Мне нужны цифры.

Мускулы на челюсти Тео работают сверхурочно.

— Не так просто определить его в цифрах.

— Но он маленький, не так ли? Крохотный шанс, что ко мне вернутся все мои воспоминания?

Парень смотрит вниз на свои ноги, скрещивая руки на груди.

— Да, — неохотно признает он.

— А операция? Каковы мои шансы, если мне сделают операцию?

— Ты не можешь основывать подобное решение на том, какой вариант имеет наименьшие дерьмовые шансы, Соррелл. Они оба плохие варианты, но один из них может оставить тебя чертовски мертвой.

— Они оба могут оставить меня мертвой, — выдавливаю я. — Ты не думаешь, что это то, что я чувствую? Эта постоянная неопределенность? Мысль о том, что я могу заснуть и проснуться завтра утром совершенно другим гребаным человеком? Тебе не кажется, что это было бы похоже на смерть для этой версии меня?

— Это не то же самое, и ты это знаешь.

— Хочешь иметь дело с другой Кэтрин? Или кем-то еще хуже? А если я превращусь в законченного гребаного психопата?

— Это очень маловероятно.

— ПРОСТО СКАЖИ МНЕ, КАКОВЫ МОИ ШАНСЫ, ТЕО!

Парень поднимает взгляд, чтобы встретиться с моими глазами, и я вижу в нем целый мир боли. Он выглядит невероятно измученным, когда говорит:

— Двадцать семь процентов. Есть двадцать семь процентов вероятности, что, если ты переживешь операцию, к тебе вернутся воспоминания.

— Двадцать семь процентов — это неплохо.

— Ты не слушаешь. Если ты переживешь операцию. Есть шанс пятьдесят на пятьдесят, что ты умрешь на операционном столе. Пятьдесят на пятьдесят. В лучшем случае это гребаный бросок монеты. Неэтично даже предлагать операцию…

— Мне нравятся такие шансы. — Даже когда я говорю это, страх пробирается в мой разум, потрясая меня до глубины души. Это ужасные шансы. В них вообще нет ничего такого, что могло бы понравиться. Тем не менее… — Разве это не стоит риска? Чтобы вернуть все обратно? Чтобы вернуть меня?

Я знаю, что этот вопрос задевает его за живое. Тео свирепо смотрит на меня, гнев клокочет в нем, его глаза полны гнева.

— Я потерял тебя из-за Амелии. Потерял ее из-за Кэтрин. Я потерял Рейчел из-за тебя. Я не могу потерять тебя, потому что ты, блять, умрешь.

— Ты не можешь быть уверен, что я умру!

— Черт возьми, Соррелл, я знаю это!

— Как?

— Потому что это то, что случилось с Генри! — рычит он.

СОРРЕЛЛ

«Центр неврологических исследований имени Генри Декоски».

Я смотрю на медную табличку на стене величественного кирпичного здания, и к горлу подступает желчь.

— Когда они сменили название? — тихо спрашиваю я, поворачиваясь к Тео.

После трех дней ожесточенных споров он согласился лететь со мной в Лос-Анджелес при условии, что это будет только ознакомительная поездка, где я буду задавать вопросы и собирать больше информации. Тео проводит языком по зубам, тоже изучая табличку.

— Думаю, пару месяцев назад. Его отец-политик пожертвовал много денег больнице, пока Генри был здесь пациентом. Я уверен, что они переименовали это место, чтобы подбодрить его. Понятно, что он был расстроен, когда умер его сын.

Я знаю это здание. Узнала его в ту же секунду, как машина такси въехала на стоянку. Но, конечно, я знаю его как «Фалькон-хаус».

Тео кладет руку мне на плечи, притягивая меня в объятия.

— Уверена, что хочешь этого? — шепчет он мне в волосы. — Еще не слишком поздно. Мы всегда можем вернуться.

Я качаю головой. Уже слишком поздно возвращаться. Я больше не могу убегать. Знать правду — это одно, но попробуйте втолковать это моему мозгу. Я все еще живу в мире, где я убеждена, что Рейчел была реальным человеком. Отдельным человеком. У меня все еще есть все эти воспоминания об ужасном детстве, которые не имеют никакого смысла, в то время как у меня нет абсолютно никаких воспоминаний о моих настоящих матери и отце, которые глубоко любили меня и заботились обо мне. Я больше не хочу жить во лжи. Я хочу вернуть свою жизнь, каждую ее деталь в четком фокусе.

Сделав глубокий вдох, я отстраняюсь от объятий Тео. Я все еще так зла на него за то, что он скрыл это от меня, но понимаю, почему он ничего не сказал. Я знаю, как это страшно для него. Также знаю, чего ему стоило вернуться сюда со мной. Это место таит в себе невообразимые кошмары для него — я уже дважды чуть не умерла здесь, и оба раза это случалось, когда он сидел рядом со мной. Наверное, с моей стороны было несправедливо просить его приехать, но я слаба, и он мне нужен. Перспектива приехать сюда в одиночку, без его поддержки, чуть не разорвала меня надвое.

— Соррелл! Боже мой, какой сюрприз!

Я поднимаю взгляд, и на глаза наворачиваются слезы. Гейнор стоит в раздвижных стеклянных дверях, ее тушь, как всегда, слиплась и размазалась. Сегодня утром на ней бледно-голубая медицинская форма. У меня такое чувство, что она всегда ее носила, только я почему-то не обращала внимания. Огромный вязаный кардиган цвета овсянки, который она надела поверх халата медсестры, весь в дырах, рукава слишком длинные.