Нелюбезный Шут (СИ) - Зикевская Елена. Страница 79
Вот кто был главным украшением праздника.
Молодые поросята и годовалые свиньи в курточках и штанишках, платьицах и шляпках красовались на специально сделанном помосте, украшенном цветами, а жители громко обсуждали, кто из обожаемых питомцев достоин приза.
Выглядело зрелище забавно и весело. После двух дней молчаливого путешествия по лесу с мрачным, как сыч, воином, мне очень захотелось посмотреть на это представление поближе, чтобы хоть немного развеяться от тяжёлых дум.
Всё это время я мучилась между горечью от его признания, что я не его женщина и что если я захочу — то мы расстанемся, и в то же время во мне тихо кипела обида на то, что он всё это время ловко управлял мной, как куклой.
Разговаривать Шут больше не желал, свои раны смазывал сам. Фламберг и лютню он нёс теперь на здоровом плече, а больную руку держал за поясом, заодно оттягивая его от раны. Наш путь лежал вдоль реки, костра воин не разводил, и ужинали мы всухомятку тем, что нашлось в его торбе. Спали мы тоже порознь, и это не поднимало мне настроение.
Я не понимала, чему мне верить и кто я для него на самом деле. Я не хотела разрывать наш договор, но и как мне помириться с Шутом — тоже не знала.
Поэтому я надеялась, что необычный праздник поднимет Джастеру настроение, и он заговорит.
Но лучше бы он молчал.
— Занесло же в деревню свинолюбов… — Шут бурчал себе под нос, но так, что его прекрасно слышали окружающие. — Что такого умилительного в наряженной свинье? Свинья — она свинья и есть, как её ни ряди. Жрёт помои, живёт в грязи. Тупая скотина на убой. Какой повод любить такую скотину больше человека?
На нас стали недовольно оглядываться. И без того мы своими чёрными нарядами привлекали внимание, особенно Джастер с его-то ростом и внешностью, но такое ворчание настраивало жителей деревни против нас. А я вовсе не хотела бежать из этой деревни обратно в лес. Поэтому старалась делать вид, что ничего не слышу, но Шут не успокаивался.
— Говорят, свинина по вкусу напоминает человечину, только не помню, чьё мясо нежнее, — говорил он сам с собой, игнорируя растущее вокруг недовольство.
В том числе и моё. Внутренний гнев закипал всё сильнее.
— Теперь понятно, почему. Таких свиней от людей не отличишь. Особенно ночью. Так с ходу и не поймешь, где хозяин, а где…
Всё. Надоел! Я не собираюсь снова терпеть его хамство и недовольство!
Голос у меня только прорезался, значит?! В тени наставницы я всё время?!
Я тебе покажу, в какой я тени!
Игнорируя нарастающий ропот негодования, я развернулась к Джастеру и ткнула пальцем воину в грудь, почти попав в заживающий шрам, сразу останавливая и Шута, и ворчание.
— А теперь послушай меня! — сердито смотрела я в хмурое лицо, но впервые такое выражение меня не смутило. Я ему покажу, насколько мне хватает и решительности и уверенности в себе!
Я заставлю его себя уважать!
— Хватит ворчать! Если у тебя плохое настроение, не надо портить его другим! У тебя нет права оскорблять ни этих людей, ни их свиней!
За моей спиной раздались одобрительные выкрики. Джастер нахмурился ещё больше, наверняка собираясь выдать очередное ядовитое замечание, но я не собиралась терпеть его скверное настроение, как и щадить самолюбие. Сам напросился, сам и получит!
— Теперь я не удивляюсь, почему она тебя бросила, — прошипела я ему в лицо, не обращая внимания на то, как между нами всё сильнее натягивалась какая-то невидимая струнка.
Удар достиг цели. Он вздрогнул, сжал кулаки и стиснул челюсти так, что отчётливо скрипнули зубы. Чёрные глаза сощурились в бешеный прищур.
— Ещё одно слово, ведьма, и ты проклянёшь день, когда мы встретились, — тихо процедил Шут.
Страх от этой угрозы смыла новая волна внезапной злости. Да что он вообще себе позволяет?! Сколько можно грубить всем подряд, включая меня?!
Надоело всё это терпеть!
Я — госпожа ведьма Янига, а не девчонка для развлечений!
— Это так ты теперь ценишь то, что имеешь, значит? — зло прошипела я в ответ. — А потом жалеть будешь, как с ней? Да иди ты тогда, куда хочешь, и не мешай мне радоваться! Рядом с тобой молоко скиснет, не то что чувства! Надоел до смерти со своими уроками и ворчанием!
Дзин-нь!.. Невидимая струна, что всё больше натягивалась между нами, — оборвалась.
Ясное небо над головой раскололось, молнии ударили между мной и очень побледневшим Шутом, земля дала трещину…
В душе взвыло и застонало от внезапного чувства, что сделала что-то… непоправимое. Но злость кипела во мне, и я отмахнулась от глупых предчувствий.
Шут же отшатнулся так, словно получил пощёчину. Кровь отлила от лица, в широко раскрытых почерневших глазах стояла боль. Но в следующее мгновение глаза Джастера сузились и побелели от невиданной мной прежде ярости.
И даже через кипевшую во мне злость я поняла: всё. Мне конец. Он же сейчас и пепла не оставит ни от меня, ни от деревни…
Воин выпрямился и закрыл глаза, сжав кулаки и челюсти добела. В следующий миг между нами с неслышным грохотом рухнул невидимый ледяной занавес толщиной, наверное, больше, чем огромный фламберг Шута.
Но я не успела осознать случившееся до конца.
Слишком мирно светило солнце, зеленела трава, и хрюкали наряженные свиньи.
— Как скажете, госпожа, — негромко и очень спокойно сказал Джастер с неглубоким вежливым поклоном.
Только вот чёрный заледеневший взгляд равнодушно смотрел сквозь меня, а от всей его фигуры веяло ощутимым холодом.
— Воля ваша. Не смею больше вам мешать. Наслаждайтесь новолунием, госпожа.
Он развернулся и под довольное улюлюкание крестьян отправился к трактиру, чья вывеска красовалась неподалёку. Только вот ступал Шут так осторожно и бережно, словно нёс что-то очень хрупкое и ценное и шёл по тонкому льду, а не по утоптанной дороге…
Наслаждаться новолунием… Зачем он так сказал?
— Вот это по-нашему, госпожа ведьма, понимаю! Как вы ловко его на место поставили! Негоже псине без хозяйского слова лаять!
Рядом со мной возник коренастый мужик в зелёном кафтане. Благодушное лицо излучало удовлетворение и неуловимо роднило его с одной из участниц необычных смотрин.
— Ольсен Олив я, госпожа ведьма, староста Пеггивилля, понимаете? Признаться, я-то уж мыслил, что придётся нам вашего псину вежливости поучить…
Злость и раздражение отступали, но никакого удовольствия от своей «победы» я не испытывала. Хуже того, мне становилось очень не по себе. Я не понимала, что не так, но чувство внезапной утраты и какой-то почти непоправимой ошибки не желало покидать душу.
— Да уж… — я попыталась изобразить улыбку, пытаясь разглядеть чёрную спину, но меня уже окружили со всех сторон.
Улыбка вышла плохо, но местных, в том числе и старосту, это не заботило.
— Молодец, госпожа ведьма! Как за наших свинок заступилась! Ай да госпожа ведьма!
Одобрительные мужские крики неслись со всех сторон. На удивление, женщины и дети помалкивали, выражая своё одобрение какими-то робкими, заискивающими улыбками и кивками.
Мне оставалось только мило улыбаться в ответ, чтобы окончательно загладить неприятное впечатление от ворчания Джастера.
Эх, Янига… Он же теперь молчать неделю будет.
И как он сказал это: «Наслаждайтесь…»
Словно я попала во что-то… очень нехорошее. И рассчитывать могу теперь только на себя.
Но что опасного может быть в такой милой деревне?!
Свиньи?
Фу, глупости.
Я постаралась выкинуть нашу ссору из головы. Подумаешь, ерунда какая. Остынет и всё нормально будет. Не в первый раз поругались. Может, заодно ворчать меньше станет. А то совсем никакого уважения ни ко мне, ни к людям…
— Госпожа ведьма, — староста снова привлёк к себе внимание. — А у вас не найдётся чево-нить для моей Эвелиночки?
— Э… — я огляделась в поисках его спутницы, но староста потянул меня к помосту, на котором хрюкала свинья в соломенной шляпке с дикими розочками и розовом платье с оборками.