Главная тайна новенького (СИ) - Полякова Василиса. Страница 27

— Эля! Эля, стой! — слышу я вдруг голос и, подобно тени отца Гамлета, оборачиваюсь назад. Это новенький. И я… никогда не видела его таким. Таким… встревоженным, таким… разбитым. В этот момент подъезжает папина машина — я узнаю её по звуку мотора. Уходи, уходи, Эля… Ты ведь знала, что он сломает твою жизнь… И всё равно позволила себе привязаться к нему…

— Прости… — зачем-то шепчу я себе под нос и бегу к машине. Сажусь на заднее сиденье и, не отвечая на вопросы папы о том, что случилось, сквозь рыдания говорю ему:

— Увези меня отсюда… Увези…

Машина тут же трогается с места. Не удерживаюсь и оборачиваюсь. Сквозь стекающие по заднему стеклу автомобиля дождевые капли я вижу бегущего за машиной новенького. Через мгновение знакомая до боли в сердце фигура растворяется в слезах, которые льёт вместе со мной Небо…

Глава 37

Эля

Следующие два дня я нахожусь дома. Мне нездоровится. Очень сильно болит голова и щемит в грудной клетке. Когда я в тот злосчастный день ушла из школы, я думала, что, наверное, умру. От боли и тоски. Я позволила себе привязаться к новенькому, и хотя изначально предполагала, что он всего лишь поиграет со мной, я не думала, что настолько тяжело мне будет смириться с этим.

Лежу на кровати и смотрю в потолок. В комнате вкусно пахнет чаем, который мне заботливо принесла утром мама. Она очень взволнована, ведь я никогда не болела, а тут такое. Само собой, я ничего не сказала ей о новеньком, хотя язык чесался. Папа и вовсе собирался вызвать мне врача, но я отказалась. Медицина тут точно не поможет.

Наконец, заставляю себя встать с кровати. Беру телефон и без цели пялюсь в чёрный экран; пустота эта похожа на ту, что сейчас у меня внутри.

На душе становится ещё тоскливее. Несмотря на то, что мне надо как можно быстрее забыть Диомида, я захожу на его страницу в социальной сети. Около получаса сверлю затуманенным от слёз взглядом фотографию новенького. Хромов не был онлайн уже три дня. Как странно. Обычно до двенадцати ночи сидит. Не похоже на него.

В конце концов, отрываю глаза от телефона. Проходит ещё полчаса. Легче мне не становится, хотя все говорят, что время лечит и всё такое… Ничего подобного. Лечат друг друга люди. И только положительные эмоции могут исцелить больную душу. Вот только кто же исцелит меня, если я сижу одна в четырёх стенах, изолированно ото всего мира, и думаю о том, кто уничтожил во мне всё светлое и человечное?..

И вдруг я слышу звук дверного звонка. Кто это? Смотрю время на телефоне. Одиннадцать-тридцать. Странно. Я вроде никого не жду. Опять, что ли, номер квартиры перепутали?

Нехотя встаю с кровати и подхожу к двери. Принимать гостей я не готова от слова «вообще». Пижама с мишками, растрёпанные волосы и заплывшее от слёз лицо — такой себе видок. Да и настроения у меня совершенно нет.

Поднимаюсь на цыпочки и смотрю в «глазок». Тело моё становится ватным. Я едва не падаю, но успеваю опереться всем корпусом о дверь. И хотя она закрыта, мне кажется, что сейчас я вынесу её и она упадёт на стоящего на площадке человека.

А стоит там новенький.

Глава 38

Диомид

Какой я урод.

Какой. Я. Урод.

Следующий день в школе проходит «сикось-накось». Сказать, что я «отсутствую» на уроках, — это не сказать ничего. Меня будто бы нет в той реальности, которая окружает мою жалкую натуру. Из меня будто всё высосали. Всё-всё-всё — и надежду, и нервы, и саму жизнь.

Эля в школе не появляется. Впрочем, я бы тоже сегодня не появился тут, если бы не классная, настучавшая моей маме про то, что вчера (а это был как раз следующий день после того злосчастного происшествия с фото) я прогулял уроки. В итоге мама устроила мне взбучку, заявив, что я симулянт и не сдам химию. Что я не ценю её труды и заботу обо мне, что перевести меня в эту школу стоило немалых усилий… И чтобы я даже не думал о переводе обратно… Однако мамины слова проплыли мимо моей головы, в «никуда». Сейчас меня тошнит от людей. Не хочу никого видеть. Кроме Эли — девушки, которую я полюбил всем сердцем и которую растоптал и обидел…

Не дожидаясь окончания уроков, спускаюсь на первый этаж; заметив, что охранника на его привычном месте нет, без колебаний захожу в раздевалку. Беру куртку и, долго не церемонясь, прямо на глазах у находящейся в фойе «музычки» покидаю школу.

Иду по дороге, источающей запах прели, смешанной с дождём. В голове моей какая-то непонятная пустота; я не замечаю никого и ничего вокруг себя, и лишь разразившаяся сигналом бордовая иномарка возвращает меня в реальность. Оказывается, я иду в неположенном месте, то есть не по тротуару, а прямо по трассе.

Спешно поворачиваю на пешеходную дорожку. Иномарка уезжает, а я, наконец, осматриваюсь по сторонам. Я стою недалеко от того самого цветочного магазинчика, где купил несколько дней назад Эле цветы. Как мне теперь извиниться перед девушкой? После всего случившегося Эля, наверняка, не захочет меня даже видеть… И всё-таки я попробую. На этот раз я постараюсь доказать Эле, что мне не всё равно. И расскажу, в конце концов, что самой большой моей тайной стала любовь к ней. И никак не моё прошлое.

Решительно направляюсь в цветочный ларёк. Сейчас я совсем не думаю о том, что средства на моей «основной» карте закончились и платить мне нечем. Но у меня есть ещё одна карточка, куда я «откладываю» даваемые мне на праздники родственниками суммы денег. Для меня это — неприкосновенный запас, но сейчас речь идёт о жизни и смерти. И хотя мне кажется, что в духовном плане я уже давно умер, сердце моё прыгает и колотится о рёбра, словно пытаясь вернуть меня к жизни, возродить во мне те чувства, которые я, из-за собственной эгоистичности, погубил.

На этот раз букет «выходит» чуть дороже, но это нисколько не смущает меня. «Может, не всё ещё потеряно?» — размышляю я, шагая в направлении дома, где живёт Эля. А если она меня выгонит? Что ж, с её стороны это будет, вполне себе, разумно. А что я, собственно, хочу ей сказать? «Прости меня»? Да за такое не прощают! Если бы кто-то поступил подобным образом со мной, я бы даже слушать не стал этого человека. Какой же я идиот… И зачем я пытаюсь вернуть всё на круги своя? Ведь я только порчу ей жизнь… Я приношу Эле одни беды, я рушу её существо, я заставляю её страдать… И прощать меня нет никакой обоснованной причины… Однако у меня есть одно оправдание: я никого не подговаривал нас фотографировать. Виновата Ерёмина. Надо непременно рассказать Эле об этом. И пусть девушка пошлёт меня на все четыре стороны, но избавить её от этой дряни я просто обязан.

Замечаю, как в нужный мне подъезд заходит какая-то старушка с тросточкой в руке. Успеваю подбежать к подъездной двери в самый последний момент. Замечаю в руке у женщины немаленькую сумку, чем-то туго набитую. Без колебаний забираю её у старушки, отчего та смотрит на меня с искренним удивлением. Я же не говорю ни слова. Оказывается, случайная попутчица живёт на первом этаже, так как после подъёма по лестнице она начинает «звенеть» ключами. Молча я ставлю рядом с женщиной сумку и «вызываю» лифт. Через пару мгновений двери раздвигаются, и я захожу в кабину, успев заметить боковым зрением посланный мне вслед старушкой крест.

Приезжаю на восьмой этаж и решительно направляюсь к двери Элиной квартиры. Сейчас я не испытываю каких-то сомнений. Я даже не чувствую волнения. Я просто хочу сделать то, что решил. И никто не должен мне помешать.

Нажимаю на кнопку звонка. Изнутри до моего слуха доносится мелодия, и через пару секунд кто-то направляет в сторону двери аккуратные шаги…

Глава 39

Эля

Кажется, я вросла в коврик у порога. Может, у меня галлюцинации? Я была готова увидеть кого угодно, но только не новенького. Откуда он знает мой адрес? Положим, что дом, в котором я живу, Хромову известен, так как волей случая он «провожал» меня после школы. Но этаж, квартира?.. Как, КАК, объясните мне?