Страшные сказки Disney - Пирсон Ридли. Страница 30
У Тима что-то внезапно першит в горле.
– Судя по одежде и машинам, это что-то около шестидесятых, может, ранние семидесятые, – хрипло замечает он.
– Вполне вероятно, – шёпотом отвечает Билли. – Давай, классика Диснея, вопрос на четыреста долларов.
На манер ведущего телевикторины Тим объявляет:
– Итак, действие этого мультипликационного фильма компании «Дисней» разворачивается в шестидесятые-семи- десятые годы двадцатого столетия.
– Ну, тут куча вариантов, – протягивает Билли.
– Через полчаса музей закрывается, – объявляет смотритель у входа и щёлкает каким-то прибором вроде секундомера.
«Считает, сколько зашло и сколько вышло», – думает Тим.
«Никаких сканеров, никакого досмотра на входе. Точно не наше время», – думает Билли.
Вестибюль музея выполнен из белого камня. Громадные арки на широких колоннах взмывают вверх, минуя целый этаж, под купольные своды, откуда льётся мягкий свет. Мраморные плиты пола кажутся гладкими, как лёд. Вокруг слоняются посетители, изучают схему музея или негромко переговариваются.
Тим достаёт карманные часы и, взглянув на них, прячет обратно.
– У нас всего полчаса.
– На нас пялятся, – замечает Билли.
– Значит, надо затеряться, – решает Тим. Проследив пальцем по карте первого этажа, он объявляет: – Гостиная а-ля Бордо. Идём. – И они вдвоём начинают проталкиваться через встречную толпу, которая ввиду скорого закрытия движется к выходу.
Они проходят через просторную галерею с золочёной решёткой в дальнем конце. Из таблички на стене ребята узнают, что решётка привезена сюда из средневекового испанского собора. Билли замирает в ошеломлении, но Тим тянет её дальше, через боковую арку в следующую галерею, поменьше. Из неё ребята попадают в небольшую залу, в точности повторяющую французскую гостиную восемнадцатого века. В центре гостиной, под роскошной свечной люстрой, стоит маленький круглый столик. По бокам от камина – два бархатных кресла, на каминной полке фарфоровые статуэтки и золотые часы. Столик накрыт белой льняной скатертью, на которой красуется чайный сервиз.
– И что мы тут делаем? – спрашивает Билли.
– Ну погоди! – шёпотом отвечает Тим в самое ухо девочки. Сам он внимательно наблюдает за серым пиджаком музейного работника. Как только смотритель отходит в сторонку, Тим тянет Билли прямиком под оградительный бархатный шнур, в музейную экспозицию гостиной комнаты. Там он подскакивает к столику, приподнимает скатерть и делает знак Билли лезть под стол. Потом залезает туда же и сам и опускает скатерть. Теперь они как в тесной палатке.
– Ну блеск, – замечает Билли.
Но Тим прижимает палец к губам, и Билли кивает.
Через час у них совершенно затекают ноги. Длиннющему Тиму приходится сидеть, согнувшись в три погибели. Уже дважды слышались шаги проходящих мимо музейных охранников – ночных сторожей. Последний прошёл полчаса назад, и Тиму уже не терпится. Он приподнимает скатерть и выглядывает наружу.
– Вроде чисто, – кивает он Билли.
– Мне кажется, это нарушение, – шепчет Билли. – Если нас поймают, наверняка посадят в тюрьму.
– А если мы будем очень, очень осторожны и нас НЕ поймают, то, может, получится протянуть здесь до утра и успеть разобраться, что происходит.
– Ну ладно, тогда зачем высовываться из-под стола? Здесь же безопасней, разве нет? Никакие ужасы вроде пока ниоткуда не лезут. Зачем самим искать неприятности?
– Мы будем искать ответы. Чувствуешь разницу?
Фантазия Билли расходится не на шутку. Она слышит людей, изображённых на портретах, в скульптурах; все эти павшие воины с исторических полотен и суровые святые с древних икон разговаривают с ней. Животным не сидится на месте, Билли чувствует их запахи. Конные рыцари на гобеленах ожили, и высокомерные дамы взирают на них в ужасе. Билли никогда раньше не приходило в голову, сколько насилия, разрушения, смерти заключено в произведениях искусства. Конечно, романтика и любовь тоже изображаются, но основные темы – это война и религия. Тима, видимо, подобные рассуждения не занимают, раз он тащит Билли за собой через тёмные залы и галереи, уставленные скульптурами в полный рост с мечами, кинжалами и пустыми глазами. Билли требуется вся её сила духа, чтобы отогнать от себя тени оживающих изваяний, которые так и норовят напасть на неё.
Но ещё больше надо опасаться музейной охраны. Ребята постоянно начеку, то и дело останавливаются и слушают, не идёт ли кто. Им уже дважды приходилось прятаться за статуей, пока охранник не пройдёт мимо в каком-нибудь метре от них. Нервотрёпка нешуточная. Билли ужасно жалеет, что они вообще выбрались из-под стола.
– Тим, весь этот музей никакого отношения к Диснею не имеет, – говорит она ему таким тихим шёпотом, что вынуждает Тима остановиться, потому что иначе не слышно. – Никаких диснеевских персонажей, а тем более сюжетов здесь нет. Скорее полная противоположность. Какое-то искусство, понятное дело, красивое, но большая часть меня только пугает. Все эти произведения, они оживают передо мной. Они двигаются. Разговаривают.
– Я думал, это только со мной происходит, – отвечает Тим. – Ну вот видишь? В этом и штука. Если мы оба слышим разговоры, если мы оба видим движение, то в этом и заключается какое-то волшебство. А если замешано волшебство...
– То это, конечно, Дисней.
– Просто как идея.
– Ну не знаю. По мне, ощущения скорей как в детстве, когда я боялась темноты.
– Значит, всё страх виноват.
– Похоже на то. Очень похоже. Давай лучше заберёмся обратно под стол? Тут нечего искать.
– Да здесь тысячи разных сюжетов, – возражает Тим. – Всё, что перед нами, рассказывает какую-то историю. За любым произведением искусства стоит история жизни его создателя. Если уж на то пошло, то здесь скорее слишком много историй, чтобы понять, какая нужна нам.
– Ты странный.
– Нам нужно найти сюжет, опознать его в произведениях искусства. Какие-то из них, очевидно, перекликаются с диснеевскими фильмами, и если мы их отыщем...
– То найдём путь домой.
В потёмках Билли еле различает согласный взгляд Тима. На его губах, кажется, улыбка, в глазах – нечто вроде симпатии или сочувствия.
Как же всё-таки хорошо, думает Билли, что она здесь сейчас не одна.
– А что, если не отыщем мы никакую историю, а нарвёмся только на неприятности? Серьёзные неприятности?
Улыбка сходит с лица Тима. Во взгляде чувствуется напряжение.
– Ну, тогда...
– Что, если навсегда застрянем здесь, в этой реальности?
– Не надо об этом думать, – обрывает её Тим. В глазах пустота. Видимо, Билли напугала его куда сильнее, чем хотела. Когда Билли тихо извиняется, Тим отвечает только: – Нам надо идти дальше.
Страх – опасная штука, размышляет про себя Билли. Только надкусит от тебя кусочек, обернуться не успеешь, как сожрёт с потрохами.
Сколько они так ходят по музею, Билли уже не может сказать. Идея Тима высматривать истории в произведениях искусства привела только к худшему, кошмары стали ещё живее. Ребята проходят зал за залом, экспонат за экспонатом, идут через галереи и вестибюли. Тим вертит головой во все стороны, как сова, заглядывает в каждый уголок, ничего не пропускает. Наконец он встаёт как вкопанный, Билли даже остановиться не успевает и проходит на несколько шагов вперёд.
– Что? – спрашивает она, вернувшись.
– Слушай.
Билли прислушивается.
– Шарканье?
– Ага.
– Ругань.
– Именно.
– Где?
– Неподалёку. Но не здесь. Где-то вон там.
– Думаешь, про нас знают?
– Возможно. Тот на входе учитывал, сколько вошло и сколько вышло. И может быть, у него на два не сошлось!
Тим указывает Билли на большой роскошный сундук, окованный блестящими металлическими полосами. Недолго думая, Тим подскакивает к нему и поднимает крышку, жестом указывая Билли лезть внутрь. Сундук для Билли очень высокий, Тим подсаживает её и помогает устроиться внутри. Затем без усилий залезает и сам. Вдвоём они еле помещаются. Тиму приходится прижать колени к себе вплотную. Что до Билли, то она лежит на спине, головой в противоположную сторону. Тим требовательно прижимает палец к губам – Билли, напуганная до смерти, послушно кивает – и плавно опускает крышку. Под край он подсовывает бумажник, чтобы оставалась щёлка для наблюдения.