Антикиллер - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 34

В голосе Шамана тоже проскальзывали насмешливые нотки. Он поймал себя на мысли, что впервые разговаривает с главарем воровской общины на равных.

– Ладно, Ванюша, хватит шутки шутить, – доброжелательно продолжил Черномор. – Тут ко мне друзья приехали из Донецка. Постарше тех, что ты на «Супермаркете» взял. Поавторитетней. Моего уровня. Ты понял?

– Да, – Шаман постарался сказать это как можно безразличней, хотя сердце учащенно забилось. История с донецкими могла иметь самые неожиданные последствия. Особенно если вмешались тамошние воры.

– Они просят, Ванюша, парнишку донецкого отпустить. Зачем он тебе? И, от денег просят отступиться. Ты тоже в чем-то не прав. Мальчонка ихний теперь инвалид. Пошумели, покричали, подрались – и хватит. Квиты!

Шаман ждал.

– Как считаешь, Ванечка? Надо просьбу уважить? Помоему, надо. Есть в ней свой резон!

С самого начала разговора Шаман понял, о чем пойдет речь. И лихорадочно размышлял: стоит ли идти на уступки? С одной стороны, можно залупиться. Но выигрыш небольшой – двадцать лимонов... Авторитета не добавится. А неприятностей наживешь! Пожары на рынке начнутся, может, взрывы... Больше потеряешь!

– Раз вы просите, Иван Сергеевич... Надо согласиться. Только вы своим друзьям и нашу просьбочку передайте: пусть ихние сюда не лезут.

Шаман выдержал паузу и усилил нажим:

– Мои-то ребята обозлены, друга потеряли, золотого парня. Поймают чужака – могут что угодно сделать, у меня не спросят. И я не услежу... На том конце провода собеседник гулко откашлялся.

– Спасибо, Ванюша, что просьбу моих друзей уважил. И к моему мнению прислушался. Но уследить мы за всем обязаны, для того и поставлены. Ты как освободишься, подъезжай, мы как раз об этом поговорим... Положив трубку, Черномор повернулся к Петрусю.

– Все решили. У нас, как и у вас: сказали – закон.

Он покривил душой, но донецкие воры ушли внешне удовлетворенные и уверенные в том, что Черномор по-прежнему полностью контролирует Тиходонск.

Почти сразу же появился Клоп.

– Знаю, Петенька, ты все правильно передал, люди все как надо сделали. Опустили беспредельщика, пусть будет другим наука.

Черномор старался всегда говорить приветливо и ласково, оправдывая прозвище Отец. Но многие имели возможность убедиться в обоснованности его основной клички. И все знали, что пахан очень чуток.

– Вижу, ты мне тоже весточку принес, – проговорил он, внимательно вглядываясь в лицо Клопа. – И не очень хорошую!

Клоп кивнул, подивившись проницательности пахана.

– Крест малевки разослал. И в тюрьмы, и в зоны, и на волю.

– У нас пока не было, – настороженно произнес Черномор, – И не слышали.

– А по тюрьме ходит...

– И что же там?

Клоп опустил голову, чтобы не встречаться с главарем взглядом.

– Пишет, что ты «закон» не блюдешь, замену ему не прислал. Что в общак кто хочет – дает, кто не хочет – не дает. А ты глаза закрыл и не видишь. Что зоны плохо греешь, ему помощи не даешь.

– И что? – ледяным голосом спросил Черномор.

– Хочет всеобщий сходняк собрать. Выйдет, осмотрится и соберет!

– Пусть собирает, – пахан пожал плечами. – Я «закон» не нарушал, казну не присваивал, это всем известно. А если что не так – пусть люди спросят, я отвечу!

Но, когда Клоп ушел, маска спокойствия сползла с Черномора. Проблемы с беженцами, залетными, неизбежная стычка с «новыми» и теперь еще это... Очевидно, Крест ждал, что они поменяются местами: один на волю, второй – в зону. Единственный вариант, когда не приходится делить власть.

Однако в шестьдесят лет не хочется идти на нары. Особенно из нового уютного дома, в котором уже наметил провести старость. За это Крест и уцепится: не оброс бы имуществом, как «закон» велит, не держался бы за волю, исполнил бы свой долг «законника»...

Сходки Черномор не боялся, никто не поддержит старорежимных требований Креста.

Но «зоновский вор» опасен и без сходки, сам по себе. Если он решит, что Черномору надо сделать «правилку»...

Заглянувший в комнату Фома не узнал хозяина. За столом, оперевшись щекой о ладонь, сидел удрученный, усталый человек, которому легко можно было дать его шестьдесят лет. А может быть, и больше.

Повидавший виды Клоп понял, что принесенная им весть огорчила пахана. Ясно и то, что предстоят большие внутренние разборки. Лис в таких ситуациях оживлялся и с азартом инструктировал его: что кому сказать, да что узнать, да кому передать.

Когда у воров сумятица, у ментов самая работа!

Клоп медленно брел по улице, мысленно Пересказывая Лису происшедшие события. Лис улыбался, потирал руки, хлопая его по плечу, и говорил: «Ну ты даешь, Петруччо! Придется тебя брать в штат, на зарплату. Форму наденешь – все девки твои будут!»

Он любил так шутить. А теперь парится в зоне. В то время, как мордатый участковый Гапаськов уже много лет берет взятки со всех с кого можно. И спокойно гуляет на свободе, только разжирел настолько, что мундир трещит по швам.

«Нет в жизни справедливости!» – подумал Клоп.

Не очень свежая мысль, и пришла она в голову не одному Клопу.

Глава четвертая.

ЗОНЫ

Утро в любой зоне начинается одинаково. Даже если это специальная зона и кнопку побудочного звонка нажимает прокурор, советчик юстиции. Конечно, бывший. А ныне спецзоновский «петух» Маргарита.

В специальной зоне зэки отличаются от обитателей обычных зон только прошлым, где они имели чины и звания, должности, кабинеты, персональных водителей, секретарш. Эта шелуха отлетела, сдутая приговором, а за проволоку пришли обычные люди из мяса и костей, в обычной зэковской одежде

– черных бушлатах, непомерно широких, обязательно лоснящихся на заднице штанах и тяжелых ботинках.

Удостоверения, власть, ордена и медали, многочисленные подхалимы, привычное окружение – все это кануло в вечность и никакой роли не играет. Важна только сила духа, крепость характера, умение постоять за себя. И прежняя должность может сыграть роль, только совсем не такую, к которой привык ее обладатель.

Зона есть зона «Бывшие» создают точно такой же мир, как обычные зэки в обычной колонии. Так же выстраивается иерархия авторитетов, мужиков, петухов, обиженных.

В авторитете бывшие сотрудники исправительно-трудовой системы оперативники тюрем, режимники СИЗО, начальники отрядов колоний. Они лучше других знают зоновскую кухню, да и отношение к ним местного начальствующего состава сочувствующее: «Сегодня ты, а завтра я.»

В авторитете и оперативники, особенно оперсостав уголовного розыска. Парни резкие, крученые, много чего знают – с ними лучше не связываться.

Следующая козырная масть – сотрудники «силовых» подразделений. ОМОНа, спецназа, групп захвата, специальных отрядов быстрого реагирования, особых оперативно-поисковых групп. Тут все ясно чуть что не так, вмиг на инвалидность переведут.

Нейтральное отношение к основной массе зэков, следователям, гаишникам, паспортистам, патрульным, участковым, кадровикам, дежурным, дознавателям... Это рабочий слой, «мужики». Они занимают промежуточное положение между авторитетами и презираемым людом.

На ступенях, идущих вниз, располагаются вначале адвокаты – хитрая, пронырливая и никчемная братия, не умеющая ничего, кроме как «стричь» клиента, обещая ему полное оправдание. Когда-то они ломали дела оперативникам, ставили палки в колеса по работе, потом «остригали» их как клиентов и ни хрена не смогли сделать. Или не захотели. Или не сумели Это не важно. Обещал вытащить и не вытащил – вот главное.

Самая презираемая категория осужденных, копошащаяся на нижней ступени иерархии специальной зоны, – судьи и прокуроры. Кабинетные чиновники, бумагомараки, они всегда пили из ментов кровь, то представление загонят, то частное определение, то уголовное дело возбудят. Да и сюда кто всех позагонял? Прокуроры дело раскручивали, срок требовали, а судья свой проклятущий приговор нарисовал, неразборчивой закорючкой подмахнул, гербовую печать тиснул и... здравствуй, спецзона!