Антикиллер-2 - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 97
– Ты что, сука! – заорал Вовчик, выдергивая изпод пиджака «наган» и понимая, что незамеченными уйти не удастся. – Держи их!
Поддержка соучастника приободрила труса.
– Назад! – рявкнул он, наводя на преследователей автомат. Это охладило пыл потенциальных героев, толпа качнулась назад, однако внимание к происходящему уже было привлечено. Еще ничего не пропало, планом было предусмотрено такое осложнение, главное – удержать всех на расстоянии и добраться до машины.
– Вы че, пацаны, кончайте дурковать!
Изрядно выпивший мужик в план не вписывался, потому что любой прогноз охватывает только штатные действия, а поведение пьяного человека неадекватно и труднопредсказуемо. Он решил кончить дело миром и, догнав Щекова и Сименца, вцепился в рюкзак.
– Ребята, бросьте, зачем вам это надо? На бутылку не хватает? Так я дам... Щеков направил на него пистолет.
– Дергай отсюда, мозги выбью!
– Да кончай, брат, я сам блатной...
– Бах! – сухо ударил выстрел. Мужик отскочил в сторону, развернулся на одной ноге и тяжело упал, вытянувшись на асфальте.
Третьей случайностью явилось то, что патрульный автомобиль не уехал, а остановился за углом, старший наряда, офицер, зашел в магазин, а сержантводитель ожидал за рулем. Услышав выстрел, он включил двигатель и через полминуты оказался на месте. Один против четверых, с пистолетом против автоматов. Но как гласит грузинская пословица: «Если сердце из железа – и деревянный кинжал хорош».
Четвертой случайностью было то, что сержант недавно демобилизовался из погранвойск, где его два года натаскивали не раздумывая стрелять в нарушителей границы. Упустить нарушителя означало верный трибунал. Неизвестно, было ли у милиционера железное сердце, но дисциплинированность и решительность замполиты погранвойск воспитали в нем действительно стальную. Он с ходу открыл огонь, отсекая бандитов от машины.
– Бах! Бах! Бах!
С криками и визгом бросились врассыпную прохожие. Раненный в бедро Петукаев упал на колено и поднял автомат.
– Тра-та-тах!
В доме напротив вылетело стекло, истошно закричала женщина.
– Бах! Бах! Бах!
Петукаев выронил автомат и опрокинулся на спину. Схватился за голову и ничком рухнул на асфальт Зименец. Скрючился, держась за бок. Самохвал.
В отличие от пехотных частей, где стрельбы проводятся дважды в год, пограничников тренируют каждый день. И сейчас это давало результаты.
Вовчик бросил револьвер и побежал к машине, побледневший Щеков ждал его, не трогаясь с места, нетерпеливо взревывал движок.
– Бах! Бах!
Пуля ударила жорика в спину, и он шмякнулся на землю, вторая пробила заднее и лобовое стекла. Паутина трещин искажала обзор, Щеков стал выбивать поврежденное стекло, но не успел – сержант с перекошенным лицом подбежал сбоку, рывком распахнул дверь и дико заорал:
– Руки вверх, убью!
Пистолет смотрел Щекову в лицо, и хотя патроны кончились, а затвор застрял в заднем положении, нелепо обнажив ствол, ни сержант, ни задерживаемый этого не замечали. Беспощадный Щеков, как перепуганный щенок, послушно поднял руки... Банда «Призраков» перестала существовать.
У Рогалева было много времени, чтобы анализировать причины провала и делать выводы. А они напрашивались сами собой. Одни и те же люди, интенсивно совершая дерзкие преступления, привыкают к риску и утрачивают осторожность. Планировать нападение средь бела дня, в самом центре города было подобно самоубийству. Петукаев нормально действовал в группе, но, оставшись один на один с толпой, не выдержал. «В следующий раз надо действовать умнее. И осторожнее», – решил он, хотя еще не знал, наступит ли этот «следующий раз».
К моменту освобождения мать умерла, так и не дождавшись сноса, он поселился в том же домишке на Лысой горе, но через семь лет передняя стена отвалилась, жильцов отселили в так называемый «переселенческий фонд», который был еще хуже прежнего жилья, но, как понял Вовчик, – столь же постоянным. Он переехал к тетке, старая мегера терпела его потому, что он снимал ломоту в суставах, хотя совместное существование было почти непереносимым. Потом грянули новые времена – каждый за себя, у кого деньги – тот и пан. Стало ясно, что без «следующего раза» не обойтись...
Колдун вылез из ванны и, обмотав бедра полотенцем, вышел в гостиную. Тихо играла музыка, Виолетта лежала на кожаном, застеленном простынкой диване, болтала ногами, пила шампанское из огромного бокала и ела ананас.
– Ты меня всю разодрал своими дурацкими «спутниками», – пожаловалась она, отрезая очередной ломтик некогда экзотического, а нынче привычного для дам ее круга фрукта. Колдун польщенно улыбнулся и потрепал по упругой попке с дразнящим цветным ротиком. Виолетта действовала на него как широко рекламируемый экстракт иохимбе.
– Ну-ка, перевернись...
Колдун стал умнее. Тщательно отбирал новых членов, каждому устраивал «кандидатский стаж» с обязательным экзаменом. Поэтому и придумал Алексу «заказ», потому и привлек Каратиста... Хотел проверить сразу двоих, причем сами они и не подозревали, что проходят испытание... И никто из прошедших в организацию не подозревал о роли скромного массажиста, хотя каждый в той или иной степени имел с ним дело.
Он сам не участвовал в акциях, хотя нередко наблюдал со стороны, проводил хронометраж и устраивал «разбор полетов». Причем заочно, так что члены организации его не видели, но знали, что главарь в любой момент может наблюдать за ними – на то он и Колдун.
Отложив ананас, Виолетта охотно перевернулась на спину. Он провел по ней рукой сверху вниз, от шеи до щиколоток, задерживаясь на наиболее чувствительных местах. Баба всем хороша, и все же что-то в ней настораживало. С первого появления. И само это появление было странным...
Крупная ладонь проехалась по атласному животу – раз, другой, внимательно описала полукруг между пупком и короной волос на лобке.
– Светка говорила, что ты беременна. А у тебя там ничего нет!
И еще он стал очень осторожным.
Виолетта беспечно улыбнулась:
– На этот раз обошлось... Ноги парила, чуть не обварила, и сорвала....
– А ну, покажи! – он нагнулся к ступням, но никаких признаков ожога не обнаружил.
– Ничего ты не парила! И вообще ты мне про беременность не говорила! Светке сказала, а мне – нет! А ведь вроде для этого шла знакомиться! Или для чего-то другого?
Облик Кривули изменился. Лицо стало сумрачным, глаза злыми и беспощадными. Как у Щекова. Или у Смотрящего зоны, когда он проводил очередной «разбор».
– Да чего ты привязался! – Мальвина попыталась перевести все в шутку.
– Беременна, не беременна... Ты что, муж мне, что ли? Иногда и мужу не говорят...
Она подняла ногу и хотела погладить пальцами по волосатой груди, но Колдун больно ударил ее по щиколотке.
– Менты подослали... Выследили, суки...
Вопросительные интонации в голосе исчезли, и Мальвина поняла, что шутки кончились. Светка говорила, что он умеет читать мысли, Лис уверил, что так не бывает. А похоже, и вправду читает...
– Какие менты, милый? Ты что, плана обкурился? Или переширялся? – Виолетта перешла на развязный босяцкий тон, который иногда помогал выпутаться из передряги. Но сейчас прием не сработал.
– Я сразу понял, что тебе нет интереса к нам идти. А ты пришла и зацепилась... Ради чего? Даже ни разу денег Не попросила! Или влюбилась?
Он скверно улыбался. Мальвина поняла, что пора уносить ноги. Хоть голой прыгай в окно..."
– Милок, откуда у; тебя деньги? Шишка хорошая, это да, ради нее и приходила. А в этот дом ты меня только сегодня привел, если твой – тогда ты крутыш! Теперь и о бабках поговорить можно. Давай штуку в месяц, и я работу бросаю!
– Знаешь, что с такими блядями, как ты, делают? – Кривуля раздвинул ей ноги, вставил два толстых пальца в скользкое, прилично разработанное отверстие и резко согнул. Виолетта вскрикнула от боли.
– Ты что, совсем долбанулся!
– Я тебе сейчас сюда скипидара налью! – пухлые красные губы оттопырились в предвкушении предстоящего удовольствия. – И ты все расскажешь!