Код возвращения - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 13

— Извините, этот вопрос не входит в мою компетенцию. Но…

Полковник опустил голову и замолчал.

— Что «но»? — требовательно спросил Вериченко. Яскевич вздохнул и прямо посмотрел в глаза генерал-полковнику.

— Но, на мой личный взгляд, Карданов — истинный патриот своей Родины.

— Которой из родин? — саркастически спросил Золотарев. Он не знал, какие последствия вызовет демарш подчиненного, и на всякий случай решил подстраховаться. — Ведь он перебежчик!

— Он патриот России и неоднократно доказывал это при выполнении специальных заданий, — не поворачивая головы, ответил Яскевич. И хотя тон у него был смиренным, это был дерзкий ответ. За такие ответы подчиненного стирают в порошок. Но здесь и сейчас решения принимал не Золотарев.

— Я вижу, вы хорошо знаете материал, товарищ полковник. — Вериченко одобрительно улыбнулся. — И имеете собственное мнение! И не боитесь его высказывать!

Генерал-полковник обвел собравшихся взглядом, и остальные генералы тоже заулыбались и теперь смотрели на полковника вполне доброжелательно. Он вмиг превратился из нахального выскочки в смелого и компетентного работника. Правда, это чудесное превращение имело ограниченное место и время. Только здесь и сейчас, на глазах Вериченко.

— Поэтому я включаю вас в состав штаба по противодействию «Руке Аллаха», — продолжил генерал-полковник. — Вам поручается задача найти этого… как его?..

— Карданов. Макс Карданов, — подсказал Яскевич.

— Найти Карданова и привлечь его к операции по установлению и нейтрализации Гепарда.

— Есть, товарищ генерал-полковник! — четко ответил Яскевич.

Глава 2

ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ПОДСОЗНАНИЕ

Лондон,

29 сентября 2004 года,

8 часов 15 минут.

— Подъем по камере! На оправку по одному! Обиженные последними!

Макс проснулся. Он лежал на полупустом матраце, брошенном на дощатый пол тесной кухоньки. Это наказание за неумение зарабатывать деньги.

— Вставай, Чокнутый! — на пороге криво скалился Димка. — Пора бабки рубить! А то маманя тебя быстро на улицу пропишет!

Сердце Макса томительно защемило. Она может. Холодильник заперла, из супружеской постели выкинула.

— Хватит за мой счет обжираться да в мохнатку на шар-мака лазить!

Пасынок почему-то заговорил голосом матери. И ее словами. Черты лица Димки изменились, волны трансформации пробежали по телу, длинная спортивная майка превратилась в грязный замызганный халат.

Теперь на пороге стояла сама Тонька с лицом столь же мятым и линялым, как и ее одежка.

Из щелей в полу дуло, под облезлыми досками отчетливо скреблись мыши. Тяжело вздохнув, Макс приподнялся и сел. Спина у него совершенно одеревенела.

— Деньги принес? — гортанным голосом произнесла Антонина. Нет, не Антонина. Над ним, чуть согнувшись и уперев руки в бока, вновь стоял Димка. Только с широкими кавказскими усами, лихо закрученными кверху, и в материном халате, от которого тянуло каким-то мертвенным смрадом. Опять галлюцинации? Почему у него голос Рубена из чебуречной на Богатяновке?

— Какие деньги? Я ведь только проснулся. Я никуда не ходил, была же ночь, — жалким голосом стал оправдываться Макс и попытался встать, но не мог. Чьи-то сильные, покрытые густой шерстью руки удерживали его на месте. Кто это вдавливает его в прогибающийся пол? Антонина! Она стала вдвое выше, шире в плечах и с огромными, как у гориллы, руками.

— Сейчас узнаешь, какие деньги! — зарычал монстр, и по телу Макса прошел озноб ужаса. Он дернулся, но волосатые конечности сожительницы цепко держали его за ключицы. Лицо монстра приблизилось, распахнулась ужасная пасть, и острые клыки нацелились ему в шею. Он отпрянул, задергался и отчаянно закричал:

— А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Тонька исчезла, убогая кухонька начала деформироваться, будто дом разрушался землетрясением.

— А-а-а! А-а-а!

Теперь Макс проснулся окончательно и настолько быстро, что еще успел услышать этот отчаянный крик обреченного человека и даже успел осознать, что это кричит он сам.

Сон! Это всего-навсего страшный сон!

Он сидел в просторной кровати, на упруго пружинящем гидроматраце, в окно светило неяркое лондонское солнце, заливая светом просторную, богато убранную спальню, причем в косых лучах, против обыкновения, не клубились пылинки — Инди убирала очень тщательно. Он давно жил другой жизнью и в другом мире, но прошлое не отпускало, и сейчас сердце бешено колотится в груди от того, что происходило бесконечно давно в Тиходонске, в одной из Богатяновских трущоб.

Макс несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаивая сердечный ритм. По виску скатилась струйка пота, и Карданов медленно смахнул ее напряженной рукой. Во рту пересохло. Жутко хотелось пить. Он протянул руку к пульту у изголовья и нажал кнопку.

— Доброе утро, хозяин! — раздался из интерфона мягкий, приветливый голос.

— Доброе утро, Инди. Я же просил не называть меня хозяином. Принеси, пожалуйста, соку, воды или чая.

На другом конце связи сгустилось замешательство.

— Сок? Но какой? А если вода, то с газом или без? А если чай…

— Все равно что. Просто я хочу пить.

— Хорошо, Макс Витальевич. Вот так-то лучше.

Через несколько минут гибкая двадцатипятилетняя индианка вкатила столик, на котором были и чайник, и три вида сока, бутылочки «Эвиан» и «Перье» и кофейник — очевидно, на всякий случай.

— Чего желаете, хо… Макс Витальевич?

— Чай, Инди. Спасибо.

Он жадно прильнул к чашке с янтарной ароматной жидкостью. Чай был горячим, но хорошо утолял жажду. Он пил его мелкими глотками.

— Может, принести завтрак?

— Нет, я выйду к столу.

Он не любил всех этих барских штучек: «хозяин», «завтрак в постель», «кофе бразильский, без кофеина, собранный с росой». А получается, что все равно пользуется ими! Какая разница — есть в постели яичницу с беконом или пить чай? Если служанка приносит тебе в спальню чай и кофе, то ты ее хозяин, независимо от того, как она тебя называет!

Индианка выкатила сервировочный столик и закрыла за собой дверь. Макс упруго вскочил, размялся, нанес в воздух несколько ударов, увернулся от встречных. Бой с тенью был в разгаре, когда сзади открылась дверь в смежную спальню.

— Доброе утро, Макс!

Он опустил кулаки и оглянулся.

На пороге, облаченная в короткий нежно-розовый пеньюар, стояла Анна. Она облокотилась на дверь и скрестила стройные гладкие ноги. Макс любил, когда она ходила босиком, и она при каждом удобном случае предоставляла ему возможность полюбоваться своими аккуратными, ухоженными ступнями.

— Ты опять кричал? — Анна подошла к нему вплотную, обняла и прижалась всем телом, словно высасывая любимым теплом ночные кошмары. Именно из-за ночных кошмаров Макса они спали в разных комнатах. Впрочем, в Великобритании так принято.

— Да, снова сон, — нехотя ответил Карданов. — Сейчас уже все прошло.

— Что на этот раз?

— А! — Макс отмахнулся. — Тиходонск, трущоба, я в облике какого-то бесправного бедолаги. Жуткие воспоминания! К счастью, они посещают меня все реже.

— Бедный Максик! — Миниатюрная ладошка с длинными тонкими пальцами осторожно погладила его по щеке. Карданов благодарно улыбнулся. Энн Кондакову он встретил в Лондоне, когда прибыл сюда пять лет назад. В английской столице численность русской колонии достигает уже семидесяти тысяч человек, и Энн-Анна была одной из них. Анна, по мнению Макса, была идеальным воплощением женской красоты. Высокая стройная голубоглазая блондинка, она покорила Карданова с первого взгляда. Дочь эмигрантов третьей волны, Анна помогла ему адаптироваться в Старом Свете. Когда они поженились, она взяла на себя все хозяйственные заботы. Она выбирала дом, руководила ремонтом, покупала мебель и нанимала прислугу. С тех пор как он встретил эту девушку, в его жизни многое изменилось. И хотя с момента свадьбы прошло уже пять лет, Макс любил свою жену, сына, которого она ему родила, и ощущал себя самым счастливым семьянином на свете.