Почти цивилизованный Восток - Демина Карина. Страница 15

Господин.

Эка завернули.

– Иди, дорогой, – улыбнулась матушка. – А я пока напишу письмо.

Слуга в ливрее, которая с виду стоила куда больше всего гардероба Эдди, смерил его недоверчивым взглядом, а потом поклонился-таки.

И записку протянул, добавив от себя только:

– Экипаж ждет.

Эдди записку развернул, едва удержавшись, чтобы не понюхать плотную бумагу. И с гербом. Ишь ты… а вот черканул некромант пару слов:

«Приезжай. Срочно. Пожалуйста».

– Сейчас. – Эдди вернулся за шляпой и револьверами. Цивилизация тут или как, но револьвер в деле точно лишним не будет.

Экипаж сиял лаком и гербами, лошади лоснились, а кучер солидностью мог спорить с тем, другим, который доставил их с матушкой к отелю.

Эдди хмыкнул и, забравшись в обитое бархатом нутро, откинулся на диване. И глаза прикрыл. Что-то наклевывается… определенно.

Особняк некроманта стоял на перекрестье двух широких улиц. Он возвышался темною громадиной, и глубокая тень ложилась что на эти улицы, что на экипажи, что на людей.

Пахло…

Да городом и пахло. Железом. Дымом. Сточными канавами, которых вроде и не было, но Эдди их чуял. Прячь или нет, от вони так просто не избавишься.

Он оценил и кружевное плетение ограды.

И ворота, что распахнулись перед экипажем будто сами собой. Серый камень. Серые фигуры диковинных зверей. Узкие стрельчатые окна, которые тоже кажутся серыми.

Редкие цветы.

Правда, им тут тяжело, оттого и цветут мало, да и вовсе выглядят так, словно вот-вот прахом станут.

Дверь открыли.

Поклонились.

– Господин ждет. – Сухие слова, но и тон, и взгляд выражают легкое недоумение.

Плевать.

А некромант за полдня успел перемениться. Куда только подевались и дорожная помятость, и щетина.

– Добрый вечер. – Эдди приподнял шляпу, решив, что и этого довольно. – Или не очень.

– У меня сестра пропала. – Бертрам указал на кресло. – Садись.

Тут Эдди и подумал, что где-то он уже это слышал.

– Вот… прислали. Письмо.

Некромант протянул пару мятых листов, исписанных бисерным почерком. И рука таки дрогнула.

– Давно? – Листы Эдди взял.

Скользнул взглядом, отмечая, что почерк, конечно, красивый, но за этой красотой хрен поймешь, чего там написано. То ли «а», то ли «о», то ли просто кружавчики.

Нет, он прочел.

Читывал каракули и похуже.

Бертрам не торопил.

– Маменька утверждает, что понятия не имела об этом… Серджио. Я отправил людей к ее подруге, но… сам понимаешь, пока туда, потом обратно… полиция… они немногим больше могут. Да и ненадежно это. Слухи пойдут. Хотя… плевать на слухи.

Он стиснул кулаки, и в кабинете стало неуютно.

Настолько неуютно, что и Эдди это ощутил всей своей каменной шкурой.

– Верни ее.

– Послушай… – Эдди осторожно положил листы. Ничего нового.

Большая любовь.

С девицами случается. Со всеми, даже самыми разумными. И незамутненная вера, что все-то будет хорошо, что с нею ничего плохого случиться не может. Что она выйдет замуж, обустроится и всенепременно напишет.

– Погоди, – Бертрам вскинул руку. – Вот. Сегодня принес какой-то оборванец.

Тот же почерк. Бисерные буковки, утопающие в завитушках. Таким хорошо писать приглашение куда-нибудь, а не это вот… нет, ничего такого в письме не было, кроме острого ощущения неправильности.

– Ты можешь хотя бы объяснить, что с ней? – тихо спросил Бертрам. Он оперся на стол, и показалось, что, несмотря на кажущуюся худобу некроманта, дубовая столешница все же не выдержит его веса.

– Ну…

– Правду.

Правду. Эдди поскреб щеку. Щетина уже пробивалась, что неприлично даже по тамошним, западным меркам. А тут, надо думать, двухдневная небритость и вовсе сродни преступлению.

– Ты понимаешь, что это лишь… догадки? – осторожно осведомился Эдди. Еще подумалось, что Чарли в родственниках – не самый худший вариант.

Маг, конечно, но… не некромант все же. А тут прямо жутью веет.

Жуткой.

– Меня устроит.

– Что ж… думаю, что твою сестрицу выбрали, как… остальных.

– Как и мою невесту?

– Она ведь девица из хорошей семьи, да и с Даром ко всему.

– Не сказать чтобы сильным.

– И слабый сойдет, – отмахнулся Эдди. – Ты ж сам знаешь, одной капли достаточно.

– Змееныш же мертв. И не только он.

– Так ведь… понимаешь, даже нормальная змея, если ей голову отчекрыжить, не сразу преставится, чего уж про такую говорить. Это ведь… смотри, Змеенышу нужны были бабы. Девицы, – поправился Эдди. – Сперва немного, но чем дальше, тем больше. Для него. Для союзничков. Для… да мало ли для чего. Думаю, что и тут многие бы не отказались от милой покорной супруги, которая всенепременно родит одаренное дитятко. Верно?

– Дерьмо, – буркнул Бертрам.

– Вот-вот. Там-то мы поработали, но тут ведь… не сами же благородные господа на девок охотились. Для этого специальные люди есть. Такие, которые горазды голову задурить. А после перевезти девицу в тихое местечко, ну и оттуда в Город Мастеров, где ей окончательно мозги свернут большой любовью. И эти люди далеко не сразу сообразят, что товар сбывать некуда.

– Товар?

– А для них это и есть товар. Специфический. Неудобный. Но дорогой. – Эдди все-таки присел на кресло, которое даже не заскрежетало. Крепкое, стало быть. – И работа.

– Я…

– Погоди. Не перебивай. Так вот, с твоей сестрицей работали, судя по этому вот письмецу. Целенаправленно. Внушая, что у нее любовь и бежать надобно. Она и сбежала. Но вот это, – Эдди поднял второе послание, писаное на мятой какой-то пропахшей плесенью бумаге, – говорит, что все пошло не так.

Он сделал вдох.

– Скорее всего, ее большая любовь узнала, что сбывать некому. Или перекупщик сказал, или… Повезло, что от нее сразу не избавились.

Некромант прищурился. И как-то вспомнилось, что от этой братии и на том свете не скроешься.

Найдет.

Всех.

– Девчонку скинули, думаю, какой-то знакомой мамашке. И та выложила неплохие деньги. Меньше, чем заплатил бы Змееныш, но все же…

– Убью.

– Это ты потом. Сперва список составить надо.

– К-какой? – Бертрам почти шипел.

– Кого убивать станешь. Но не спеши. Мамашка, небось, привела девчонку в чувство и порасспросила. Они умеют… разговаривать.

Пальцы хрустнули.

– Погоди. Я не о том. – Эдди поглядел с укоризной. – Никто не станет девчонку мучить или пытать. Это ж товар. Его испортить недолго. Будет скандалить, отвесят затрещину-другую, и все. Но и то навряд ли. Есть же травы… тот же морфий. Или опиумная вода. Любая спокойною станет. Мамашке что надо? Чтоб затраты отбились. А от истерящей, рыдающей девицы какой прибыток? Так что будь уверен, писала она сама. И без принуждения.

– Они ее вернут.

– А вот на это я бы не рассчитывал, – покачал головой Эдди и замер, упершись пальцами в подбородок. Бертрам не торопил. – Понимаешь… мамашки – твари скользкие, а еще с немалым чутьем на неприятности. Вот вернут тебе сестрицу. Ты же не забудешь, что она пропадала? Начнешь копать, выяснять, что, да где, да как… этак, глядишь, и до правды дойдешь.

– А так не дойду?

– Ну… я-то тебя знаю. Доберешься. Но они-то к другому, может, привыкли… скажем, дадут тебе адресок, ты туда кинешься и найдешь горящий домишко. В нем же кости. Или вот одежонку знакомую на берегу реки.

– Это вернее. По костям я многое сказать могу.

– Ну вот. Или еще что… возвращать и опасно, и невыгодно. Куда приятнее дважды получить плату за один товар. Ты это… не сорвись, – попросил Эдди.

– Я слушаю.

И так сказал, просто аж до самого хребта холодом и жутью протянуло. Эдди почесал шею.

– Так слушать нечего более… разве что тварь это старая и опытная, а оттого самоуверенная.

– Думаешь?

– Думаю. Письмецо сюда принесли?

Бертрам кивнул.

– Они не могли не знать, чей это дом. И семейка твоя наверняка на слуху. А это плохо… девку продадут, но… понимаешь… такие дела… такой товар – он не для простого человека. Стало быть, съедутся благородные господа.