Красавицы Бостона. Монстр - Шэн Л. Дж.. Страница 13

Он издал смешок. Мое сердце екнуло.

– Выметайся.

Я обернулась, оставшись стоять с задранной до талии юбкой и выставив зад в его сторону.

– Я знаю таких мужчин, как ты, – соблазнительно протянула я.

– Таких, как я, больше нет.

– Я могу доставить тебе удовольствие, – я не сдавалась.

– Сомневаюсь. – Он склонил голову набок, тихо посмеиваясь. – Вон.

Я бесстыдно отодвинула трусики в сторону, чтобы обнажить перед ним ягодицы, и стала ласкать себя. Воздух наполнили звуки, с которыми пальцы соприкасались с выступившей от возбуждения влагой, давая понять, что я полностью готова к тому, чтобы меня взяли.

– Пожалуйста… – Я наклонила голову набок и прикусила нижнюю губу, выгибаясь, чтобы ему было лучше видно, как я мастурбирую.

Он ничего не сказал.

Маленькие радости. Он дает тебе еще один шанс. Не профукай его.

Я развернулась, пока он не передумал, и с важным видом направилась к нему, стуча каблуками высоких кожаных сапог и понимая: сейчас или никогда. Сэм Бреннан никогда не дал бы шанса Эшлинг Фитцпатрик, но мог дать его этой незнакомке. Подойдя вплотную, я опустилась на колени и посмотрела на него через стекла больших солнцезащитных очков.

– Можно? – спросила я, опустив руку на его пах.

Сэм посмотрел на меня сверху вниз, а его глаза цвета бури игриво заблестели.

– Ты уж постарайся, Робертс. Я не трахаюсь с неопытными.

Я расстегнула молнию на его брюках. За десять лет, прошедших с того дня в парке аттракционов, Сэм Бреннан благополучно превратился из парня в мужчину. Отказался от темных рваных джинсов и мягких футболок в пользу брюк от Armani и черных классических рубашек, и теперь от него пахло, как от знакомых мне миллиардеров. Он пользовался одеколоном, который наверняка нравился обоим моим братьям и стоил тысячу долларов за штуку. Единственное, что осталось с юности, – висящий на шее талисман со Святым Антонием с выгравированными на нем инициалами С.О.Б. и глядящие с усмешкой глаза, которые способны заглянуть в душу.

Я спустила его черные дизайнерские трусы, коснувшись пальцами подстриженных темных волос в паху. Член выскочил из белья. Твердый, как камень. Толстый и длинный, пугающе большой и с фиолетовой веной, тянущейся вдоль ствола.

Он был красивым, насколько может быть красивым член. Рот наполнился слюной, и я облизала губы.

Но не стала сразу браться за дело, а осторожно наклонила голову, чтобы не задеть парик, и, взяв его яички в рот, нежно их пососала.

Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и запрокинул голову, не ожидая такого шага. Я провела пальцем вокруг ствола, дразня его, пока ласкала и посасывала яички, вдыхая его мускусный, землистый запах.

– Твою мать, – простонал он. – Вот это ход.

Подавив улыбку, я сосала, дразнила и лизала его, почти не касаясь члена, который то и дело дергался и набухал все больше, требуя моего внимания. Через несколько минут Сэм схватил меня за парик с затылка, пододвигая к главному событию – звезде этого шоу. Я ахнула и тут же смахнула его руку, стараясь удержать парик на месте.

Сэм опустил на меня хмурый взгляд, опешив на мгновение.

– Имеешь что-то против членов?

– Вовсе нет. – Мой голос звучал с придыханием, жалко. – Извини. Просто у меня волосы растрепались под париком, и я не хочу, чтобы ты их увидел.

Иссиня-черную копну, которую ты тотчас узнаешь.

– А у тебя сложилось впечатление, будто мы будем делать гребаные свадебные фотографии? – В его серых глазах кружило удовольствие. – Кого это на хрен волнует?

– Нет, ты прав, никого, конечно.

«Дуреха, – пропела в моей голове мисс Би. – Такая покорная и доступная».

– И раз уж такое дело, почему не снимешь солнцезащитные очки? – Он приподнял бровь. – А то у меня такое чувство, будто мне отсасывает Стиви Уандер [15].

Потому что тогда ты увидишь мои глаза и узнаешь их тоже.

У меня были такие синие глаза, какие увидишь не каждый день. Отец говорил, что синевой с ними мог сравниться только океан.

Я обхватила член Сэма, взяла его в рот до самого горла, и он едва не зарычал от удовольствия.

– Хороший отвлекающий маневр, Робертс. Быстрее.

Я принялась двигать головой, не переставая удивляться тому, что у меня во рту член Сэма Бреннана.

Даже я не могла отрицать, что мое увлечение – нет, одержимость, – им не знала границ. Но от нее никому не было вреда. Мы оба свободные, совершеннолетние и постоянно оказываемся в одних и тех же местах. Он по-своему изменил мою жизнь и превратил ее в нечто иное, более глубокое. Хороший минет – меньшее, чем я могла отплатить ему за то, что наставил меня на тот путь, по которому я шла сегодня.

– Ладно, давай посмотрим, насколько хороша твоя киска или задница. Вставай, Красотка.

Я выпрямилась в полный рост, чувствуя, как эйфория захлестывает меня, подобно шторму. Сэм обхватил меня за затылок и поцеловал. Лениво, грубо. С языком, зубами и желанием. Поцелуй был совсем не похож на тот, что мы разделили на том страшном аттракционе много лет назад. Он не развивался неспешно, как хорошо написанная книга.

Внезапно Сэм отстранился и хмуро на меня посмотрел.

– Что? – спросила я, тяжело дыша. Мои трусики уже промокли. Я схватилась за ворот его рубашки и принялась бесстыдно тереться об него грудью, оказавшись на грани оргазма. – Да что?

– Имбирь, – холодно процедил он. – И мед.

– Имбирь? – Я отчаянно заморгала за стеклами очков. – О чем ты?

– Я знаю только одну женщину, от которой пахнет имбирем и медом.

Я.

Он говорил обо мне.

Обо мне и моем дурацком шампуне из Франции, к которому меня пристрастила мисс Би.

Сэм без предупреждения сорвал темные очки с моего лица, а вместе с ними и парик. Мои длинные, черные как смоль волосы густыми волнами рассыпались по плечам, ниспадая до самых ягодиц. Я уставилась на него, округлив глаза.

Меня поимели – и вовсе не так, как я надеялась.

Я закашлялась, видимо, подавившись отчаянными извинениями, которые мое тело никак не могло извергнуть. Я знала, что он меня не тронет – во всяком случае, физически, – но не сомневалась, что накажет.

Месть – любимый язык Сэма Бреннана, и он в совершенстве им владел.

– Фитцпатрик! – взревел он, словно зверь.

– Сэм, я… – замотала головой. Merde! – Прошу. Всего один раз.

– Не вздумай морочить мне голову. Позже с тобой разберусь. Но сначала дам тебе то, о чем ты молишь уже больше десяти лет, и напомню… – он с силой прикусил мою губу, – почему, – схватил мои трусики через юбку и сорвал их одним отработанным движением, которое я сочла впечатляющим, притом что они были отнюдь не облегающими, – нельзя, – он разом ввел в меня два пальца, – со мной, – растопырил их внутри, растягивая меня до предела, и я яростно содрогнулась от удовольствия и желания, чувствуя, как слабеют колени, а потом подалась ему навстречу, приподнимая бедра и бесстыдно умоляя о большем, – связываться.

Сэм оскалился, а потом снова грубо меня поцеловал, не прекращая безжалостно ласкать пальцами. Жадно. Свирепо. Страстно. Это был другой поцелуй. Поцелуй подавленного вожделения. Такого, которое накапливалось годами, полными брошенных украдкой взглядов и едва не случившихся событий. Я прочувствовала его каждой косточкой своего тела, каждой клеткой кожи.

Наши губы сливались в поцелуе, а я впилась пальцами в его мускулистые плечи и толкнулась бедрами вперед, подавая ему знак, чтобы ввел пальцы глубже.

Он вынул их и, грубо обхватив меня за ягодицы, закинул мои ноги себе на талию. Отнес на стоящий неподалеку дубовый бильярдный стол и посадил на край, упираясь возбужденным членом мне в живот. Сэм потянулся в задний карман, достал оттуда презерватив и разорвал упаковку ровными белыми зубами.

– Ты девственница, Эшлинг? – спросил он, водя указательным пальцем по моей киске, не прикрытой трусиками, которые теперь, порванные, валялись где-то на полу его кабинета.