Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 43

Длиннофокусная оптика, остронаправленные радиоантенны, мощные точечные гамма-приемники, чувствительные тепловые камеры отслеживали совсем иные цели: подводные корабли с атомной силовой установкой и несколькими десятками сгустков высокообогащенного урана. «Плутон» наблюдал за ядерными ракетоносцами.

Стальные махины, нашпигованные ракетами, способными уничтожать континенты, предназначались для «удара возмездия» и являлись своеобразной страховкой от внезапного нападения. Поскольку страховались обе стороны, то Мировой океан бороздили сто пятьдесят пять атомных подводных крейсеров: восемьдесят три американских и семьдесят два российских, которые и являлись объектом внимания «Плутона». Российские космические аппараты серии «Космос» в свою очередь отслеживали стратегические субмарины США.

Понятное дело, что и те и другие маскировались: постоянно меняли маршруты, создавали ложные помехи, уходили на предельную глубину, и тогда кильватерная струя слабоповышенной радиоактивности внезапно обрывалась, давая аналитическим компьютерам Главного штаба точку нырка и возможность расчетов вероятных курсов. Рано или поздно крейсер выходил на обычные сорок-шестьдесят метров, и тогда одна из нескольких пунктирных линий предполагаемого маршрута становилась сплошной, а остальные исчезали. Таким образом, местонахождение каждого ракетоносца было с большей или меньшей степенью достоверности известно противнику и в случае ядерной войны исход поединков предстояло предопределить умениям и навыкам конкретных людей, везению и случайности.

«Плутон» контролировал полосу водной поверхности шириной четыре тысячи километров. Обычно за один оборот фиксировалось два-три десятка целей, которые на электронном табло Главного штаба ВМС США обозначались красными точками. Новый виток приносил уточнение расположения каждой из них. Последний пролет показал, что российский ракетный крейсер, начавший переход с базы Северного флота в Североморске, пришел в базу списанных кораблей в Приморье. В соответствии с установленными правилами, соответствующая данной цели красная точка стала желтой.

В дежурной части Главного штаба Военно-Морского Флота России одну из стен занимает огромная карта обоих полушарий Земли. Синяя поверхность морей и океанов испещрена разноцветными кружками, квадратиками и треугольниками. Каждая фигура соответствует определенному типу корабля: подводные и надводные, боевые и вспомогательные, свои и чужие. Два раза в сутки второй помощник дежурного, взгромоздившись на стремянку, перетыкает булавки на новое место, в соответствии с полученными шифрограммами (по своим кораблям) либо данными космической разведки (по чужим). В планах развития дежурной части давно стоит замена испещренной тысячами проколов клеенки электронной картой, но из-за недостатка финансирования эта статья регулярно переносится на следующий год.

Во время очередной корректировки дислокации сил и средств флота старший мичман воткнул зеленый треугольник с аккуратно написанным тушью названием «К-755» в едва заметный изгиб береговой полосы — бухту Ракушка, известную как место последнего пристанища списанных подлодок. А через несколько часов пришел капитан второго ранга Мотин — помощник начальника управления стратегическими подводными ракетоносцами и передал распоряжение своего шефа о снятии с оперативной карты крейсера «К-755» как выведенного с боевой работы. Указание логически вытекало из обстановки и было немедленно исполнено.

Пришвартованная к дальнему концу пирса «барракуда» вовсе не выглядела настолько скверно, чтобы оправдать решения, принятые по ней в главных штабах сразу двух государств. Мощный, обтянутый черной, гасящей волны гидролокатора резиной корпус повторял обводы кашалота. Высокая, с крыльями горизонтального стабилизатора рубка создавала впечатление готовности к полету. Многозначительные люки шестнадцати ракетных шахт. Переведенный на холостой ход, но не заглушенный реактор. Нормальное энергоснабжение. Достаточный запас продовольствия и воды.

— Это совсем другое дело, — сказал Чижик, и Сергей Петрович удовлетворенно кивнул.

— Тогда сегодня вечером?

Чижик ненадолго задумался. Ему все осточертело. Обветшавшая до непристойности база, беспросветная серая жизнь, убогий быт, противный пронизывающий ветер с моря, вызывающий головную боль и черную меланхолию, разбавленный водой спирт или фальсифицированный коньяк, тяжкое похмелье по утрам и полная бесперспективность бытия. Хотя нет, неверно: в перспективе тюрьма. Вчера прокурор грозил трибуналом за превышение власти, связанное с использованием оружия. Еще один трибунал ожидал в Москве. За чудовищный бардак, царящий в армии, на флоте да и во всей стране, ответит именно он — капитан-лейтенант Чижик, не имеющий высоких покровителей, разветвленных связей и широких материальных возможностей. Его загнали в угол и не оставили выбора.

— Да, — тихо сказал он. И повторил окрепшим голосом:

— Сегодня вечером.

Из ста тридцати членов экипажа на «барракуде» осталось пятнадцать — для поддержания функционирования систем и агрегатов крейсера. Они проклинали свой жребий и отчаянно завидовали списавшимся. Только один человек задержался на борту добровольно — военный контрразведчик капитан третьего ранга Лисков. Его подозрения не ослабевали, наоборот — становились все сильнее.

Все стороны жизни флота детальнейшим образом регламентированы. Если лодка поставлена на отстой, то экипаж должен сдать оружие от автоматов матросов и пистолетов офицеров до ракет «море-земля» и приступить к проведению демонтажных работ: снять пригодное для дальнейшего использования оборудование, законсервировать узлы и механизмы, заглушить реактор, подготовив его к выгрузке топлива. Только после выполнения регламента корабль передается бригаде обслуживания базы. Если окончательное решение о судьбе лодки не принято, экипаж продолжает в полном составе нести повседневную службу.

Почему сейчас не производятся демонтажные работы и даже не составлены план и график их проведения? Почему списан экипаж? Почему не оформлен акт передачи крейсера базе отстоя? Почему, несмотря на это, командование принял на себя замкомбазы — лопоухий капитан-лейтенант, лицо которого казалось Лискову знакомым?

Особист задавал вопросы чертям в своем спецблокноте, но те лишь подмигивали и строили рожи. Попытка в очередной раз связаться с Управлением ВКР Северного флота не удалась: радиорубка была опечатана. К тому же сейчас корабль перешел под обслуживание Приморского отдела ВКР, а там вряд ли кому-то захочется вникать в столь запутанную историю… Местный контрразведчик Кречко так и сказал: «Адмиралы знают, что делают. Не нам их поправлять. Давай лучше выпьем, а то мне все время одному квасить приходится». Предложение коллеги Лисков отклонил, но думать над многочисленными странностями происходящего не перестал. Вывод напрашивался сам собой: кто-то умышленно выводит из-под жесткого контроля боеспособный ракетный крейсер! Спрашивается: зачем? Чтобы создать условия для его захвата!

Лисков постучал себя кулаком по голове. Таково традиционное мышление кондового, пропитанного подозрительностью особиста, которому всюду мерещатся шпионы, диверсанты, изменники, заговоры и предательства. Какой, к чертовой матери, захват! Это же не кино… Просто махровое разгильдяйство и бесхозяйственность! И все же… Контрразведчик должен думать как контрразведчик. Благодушие, привыкание к ситуации, недооценка опасности — вот что в подавляющем большинстве случаев приводит к успеху вражеских акций.

Понимая, что наверняка заработает выговор и насмешки коллег, кап-три выгреб из сейфа несколько вручную заполненных бланков с красной полосой поперек листа и вставил в уничтожитель документов. Когда машинка перестала гудеть, Лисков надел на плечи оперативную кобуру с пистолетом. Потом собрал личный состав, провел инструктаж и призвал всех к бдительности. Матросы, мичманы и несколько офицеров выслушали его без интереса. Обычные песни особиста…