Притяжение I (СИ) - Романова Екатерина Ивановна. Страница 3

– А мне нет, – казалось, к нему вернулось самообладание. В такие моменты полной решимости он был непреклонен, и спорить с ним бесполезно. Я вдруг почувствовала себя ужасно неловко: с задранной юбкой, оторванными пуговицами на блузке, растрепанными волосами… Он же выглядел великолепно даже после страстной атаки со стороны своей незадачливой подчиненной.

– В таком случае, – разочарованно и слегка обиженно резюмировала я, – мне лучше вернуться на соседнее сиденье.

Без его помощи я бы в жизни в узкой юбке-карандаш и на шпильках не перелезла бы с его колен на пассажирское кресло.

На прощание, прижав меня к себе и пленительно вдохнув аромат моих волос, он поцеловал меня в висок и поправил распахнувшийся ворот блузки. На пассажирском сиденье я оказалась также неожиданно, как и на его коленях. Стало холодно, неуютно, одиноко… даже больше, чем стыдно и обидно. Меня отвергли. Но почему, ведь он хотел этого не меньше, чем я? и если разум говорил «нет», то тело не намекало, оно кричало «да, да и еще раз да!». Тем не менее, он обуздал страсть и оттолкнул меня.

Окно пассажирской двери атаковали ледяные колкие капли дождя. Захотелось подставить разгоряченное лицо под небесные слезы, чтобы скрыть собственные. Если не смыть ими позор, то хотя бы охладить пыл…

– Посмотри на меня.

Я была не в силах сделать это. Слишком сильны стыд и обида.

– Амелия.

Нет. Я не могу.

Мягкий рык мотора и в полной тишине мы умчались вдаль. Он вдавил педаль акселератора до упора, видимо, стремясь заставить меня посмотреть на него, но это бесполезные попытки. Я доверяла ему. Доверяла полностью, абсолютно, доверяла так, что желай он меня убить – мог бы это сделать, и я не стала бы противиться.

Никогда не видела мистера Эллингтона злым или сердитым. Бесконечно открытый человек со смешинками в карих глазах, но сейчас в них были только тревога и… отчаяние?

Мы стояли около моего подъезда уже десять минут, и никто не решался первым начать разговор. Время близилось к двум часам ночи. Несмотря на обиду и досаду, я не хотела прощаться с ним, ведь знала, завтра, когда взойдет солнце, все это – уйдет, словно было наваждением, сказкой, историей Золушки, которую заметил и полюбил прекрасный принц. «Полюбил на одну ночь», – злорадствовало подсознание. «И то долюбить не смог».

Наконец, не выдержав, он вышел из машины и открыл мою дверь, помогая мне подняться и выбраться из низкого автомобиля.

– Спасибо, – сухо процедила я, избегая его взгляда. Но это стало невозможным, когда я оказалась в его стальных объятиях, а властные пальцы подняли мой подбородок прямо навстречу двум карим звездам.

– Смотри на меня. Всегда, – какое-то странное, неведомое мне откровение, словно в этих словах заложен больший смысл. – Осуждай, ненавидь, люби, презирай, но смотри на меня, прямо в глаза. Как всегда это делала…

Мне стало страшно. Что он имеет в виду? Люби. Могу ли я полюбить такого, как мистер Эллингтон? Слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– И не забудь питаться, Амелия, – пальцы скользнули с подбородка вниз по шее и вверх, к щеке. Благородный, но долгий поцелуй, и он оставил меня одну. Прекрасный, сильный, спокойный, бесконечно добрый и надежный мистер Эллингтон оставил меня одну, наедине с неутоленной похотью и голодным желудком. И что мне с этим делать?

* * *

Проснулась я совершенно разбитая, хотя и намеревалась крепко выспаться. Яркие лучи весеннего солнца ослепляли, а ведь я не открывала штор… На меня грозно уставились две аквамариновых точки чьих-то глаз. Громко взвизгнув, я уставилась на Одри, пытаясь понять, кто я, кто она и что происходит.

– Ну, ты мать даешь, – усмехнулась Одри. – Вставай, на работу опоздаешь!

– У меня сегодня выходной. А точнее – отсыпной, – я закрыла голову подушкой и намеревалась использовать появившееся время по целевому назначению.

– У тебя? Выходной? – недоверчиво протянула Одри, стаскивая с меня одеяло. – Не пытайся меня обмануть, знаю я твои уловки.

– У меня правда выходной, самый настоящий!

– Неважно, – отмахнулась она. – Вставай или я сама открою твой подарок.

– Какой подарок? – я с любопытством выглянула из-под подушки. Единственное, что я люблю больше, чем поспать – это подарки и сюрпризы.

– Вот если встанешь – сама увидишь. Я же его не открывала. Только карточку прочла, которая в цветах была, – она невинно закатила глаза и покружилась по комнате. Меня забавляло игривое настроение Одри, сразу хотелось жить и верить в любовь.

– Все, уговорила, встаю.

Я размашисто потянулась на кровати и, согнав Люсиль – мою белоснежную красавицу кошку, скатилась кубарем с постели.

Кто придумал столь изощренную пытку – утренний подъем? Усиленно зевая и показывая всем видом, что я жутко недовольна ранним вставанием (девять утра в выходной – рано, учитывая, что выходных за последние пять лет у меня не было), поплелась в прихожую. Квартира, в которой мы с Одри жили, была устроена по типу студии. Прихожая плавно переходила в гостиную и кухню. Нам это нравилось и, пожалуй, именно потому в свое время мы и купили эту квартиру. Казалось бы, странно покупать квартиру вместе с подругой, но мы дружили с самого детства, и нам хотелось иметь большое комфортное жилье, а для этого необходим достаточно большой капитал, который можно собрать только совместно. Спасибо родителям, трем работам и кредитам.

– Ого, – я замерла, увидев в вазе на журнальном столике гигантский букет из бардовых бархатных роз. Каждая роза размером с мою ладошку, крупная, ароматная, крепкая. Такой красоты я прежде в жизни не видела, не говоря уже о том, чтобы получать. Мне, конечно и раньше цветы дарили, но такой букет – никогда. Кто бы это мог быть? Хотя, внутри меня уже расцвели миллионы лотосов в надежде, в предвкушении инициалов Г. Л. Э. Он всегда подписывался Г. Л. Э., не расшифровывая. Генри Леонард Эллингтон.

– Здесь 99 роз, я пересчитала после того, как записку прочла, – Одри, забавно тряхнув золотыми кудряшками передала мне карточку. Я не таила на нее зла, мы все делили на двоих, кроме мужчин, потому тайн между нами не было. После гибели моей родной сестры Одри полностью заменила ее, как бы… как бы страшно это ни звучало.

– Не забывай питаться, – прошептала я. – Г. Л. Э.

Уголки моих губ затерялись где-то в волосах, а грудь разрывало от дикой, бешеной радости. Я захлебывалась от счастья и рассмеялась, как ненормальная. Одри с удивлением наблюдала за метаморфозами.

– Подруга, ты ли это? – она плюхнулась на диван и с любопытством меня рассматривала. – Что с тобой станет, когда коробку откроешь?

Без церемоний развязав красный шелковый бант, я открыла белоснежную коробку и рассмеялась еще сильней. Я хохотала так, что, казалось, стекла в окнах задрожали.

– Ами, я тоже хочу это знать!!! Это прислал твой шеф? Генри Эллингтон, это его инициалы?

Я не могла говорить, только хрюкала и смеялась, пытаясь урвать частичку воздуха.

Одри заглянула в коробку и с удивлением обнаружила в ней большой сет из роллов, стейк из свинины, гречневую лапшу с мясом и овощами и большое количество сладостей. Вдобавок ко всему, внутри лежала бутылка дорогого красного вина.

– Необычный, однако, подарок… это он из жалости или как?

Едва совладав с собой, я уставилась счастливым взором на Одри, не переставая улыбаться.

– Боже мой, да ты втрескалась? – бессовестно пробуя пальцем крем с пирожного, догадалась она.

Я бешено закивала головой.

– По уши, – уже не вопрос, а констатация факта.

В ответ донеслись лишь невнятные хрипы и хрюканье.

– Он на 10 лет старше тебя, – игриво сморщилась подруга, словно проглотила лимон.

Я вновь, хихикая, закивала головой.

– У вас что… о Боже, Амелия, у вас…

Довольно улыбаясь, я пожала плечами и закатила глаза.

– И насколько все серьезно, он тебя уже поимел?

– Одри, – наигранно возмутилась я и запустила в нее подушку, лежавшую в кресле.

– Так поимел? – не отставала подруга.