Парфюм в Андорре - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 4

Марк лежал в морге. В моей одежде, в заляпанных моим пивом брюках. Хотя он и сделал то, чего делать нельзя, идиотом и беспросветным глупцом был я.

– Ты плачешь?! – У одетой в дорогу Мадлен из рук выпала сумка. – Значит, тебе тоже нелегко расставаться! А зачем нож?

У меня вздрагивали пальцы, и обычный складной нож с надписью: «Толедо» на клинке как живой прыгал на ладони, разворачиваясь острием то в одну, то в другую сторону. Когда нет стопора, колоть надо наискосок, против линии складывания, и нож это учитывал, ложась каждый раз так, как надо.

– Я приеду к тебе, когда все кончится.

– Что «все»? Мы же закончили работу и получили деньги! Поедем сейчас...

– Нет. Сейчас нет. Кстати, дай мне пистолет.

Губы Мадлен дрогнули. Она полезла в сумку и положила на край стола маленькую «беретту» и ключи от автомобиля.

– Угнать машину я не смогла, слева от подъезда синий «Форд Фокус». Он взят напрокат по поддельному удостоверению.

– Я правда приеду.

– Ключ от квартиры оставь у консьержки. Прощай.

Не поверила. Вряд ли ее можно за это винить. Как и меня, незаметно проконтролировавшего из окна ее отъезд. Ничего подозрительного я не заметил.

Я раскрыл коммуникатор, набрал код России и первую цифру номера, потом согнутый палец завис над клавиатурой. Патроков нетерпеливо ждет результатов анализов. Но ему наверняка сообщили, что я убит. Если выйти на связь, об этом узнает Иван или кто-то еще – тот, кто сливает информацию третьей силе. Фонтан говна забьет опять, меня начнут искать и убьют по-настоящему. Бр-р-р... Нет, лучше пусть все остается как есть...

Вышел в Интернет и проверил котировки акций на франкфуртской бирже. Цены на молибден упали еще на восемь пунктов. В Лондоне – на семь, в Нью-Йорке – на пять: сказывается отдаленность Нового Света.

Но совершенно очевидно одно – андоррский молибден перестал быть мифом и мировой рынок реагирует так, как и должен реагировать на новое крупное месторождение. Потом я вошел на сайт швейцарского банка «Лео», ввел пароль и убедился, что миллион долларов по-прежнему заблокирован на промежуточном счете до конца завтрашних суток. Впрочем, иначе и быть не могло. Если цена молибдена за это время повысится, миллион автоматически будет переведен на цифровой счет господина Крюгера. Если нет – возвратится на счет Патрокова. Комбинация безупречна: с одной стороны, исключен любой обман, с другой – теряет смысл убийство несчастного Дмитрия Полянского. «Хитрая скотина!» – сказал по этому поводу Иван. И с ним можно согласиться по двум причинам. Во-первых, еще тридцать лет назад меня так назвал Роберт Смит, тогда рядовой офицер, а впоследствии резидент ЦРУ во Франции. А во-вторых, страховка придумана, без ложной скромности, гениально, и Иван не мог не оценить ее законченности и изящества.

Иван на самом деле не простофиля из сказки, а генерал-майор Иванников, и его оперативный стаж не меньше, чем у меня. Правда, родственные связи и особенности характера сделали его службу качественно иной. Он всегда занимал легальные должности в посольстве, имел дипломатический паспорт, а самой рискованной его операцией было ксерокопирование статей из газетных подшивок в публичных библиотеках. Его не сажали в тюрьму, не грозили зажарить и съесть, не пытались сбить машиной или застрелить. Тем не менее считалось, что мы оба работаем «в поле», «на холоде», хотя поля и холода у нас были совершенно разными. Последние двадцать лет Иванников и вовсе сидел в тепле руководящего кабинета, являясь моим прямым начальником: вначале непосредственным, а потом – самым высоким. Когда Россия резко снизила внешнеполитическую активность и отказалась от «острых» акций, способность выполнять грязную работу и готовность рисковать своей шкурой мгновенно обесценились, и я был отправлен на пенсион. Иван лично вручил мне почетную грамоту, конверт со скудной премией, сердечно пожал руку и посетовал, что профессионалов нынче ни в грош не ставят. Поскольку инициатором увольнения являлся он сам, трудно было понять, кому адресован этот упрек.

А через два года Иванников самолично позвонил мне, поинтересовался житьем-бытьем, удовлетворенностью жизнью и материальным достатком. Эффект от этого звонка был сопоставим с неожиданным визитом в однокомнатную хрущевку африканского носорога. Впрочем, нет: в конце концов, носорог мог убежать из зоопарка и, влекомый первобытными инстинктами, забиться, обдирая бока, в панельную пещеру на окраине столицы. А вот чтобы давно и прочно отгороженный от мира референтами, охранниками, помощниками и секретарями, богоподобный генерал позвонил напрямую ничтожному, списанному в запас майоришке и стал расспрашивать о его проблемах – это событие совершенно невероятное, которое и сравнивать-то не с чем. Если бы ко мне заглянули пьяные вдрызг инопланетяне и попросили добавить на бутылку, я бы, наверное, удивился меньше.

– Разбросала нас судьба, сколько лет, сколько зим по кружке пива не выпили! – бодро кричал Иван. – Это не годится! Друзей забывать нельзя! Садись в самолет, прилетай в Минводы, я тебя встречу, поедем в горы, отдохнем по полной программе! Не один год бок о бок работали, или нам вспомнить нечего?

Вспомнить можно было до хрена. Например, однажды, в результате умелого планирования операции тогда еще полковником Иванниковым, я очутился в джунглях Борсханы с тридцатикилограммовым маяком ориентации подводных лодок, совершенно не представляя, как доставить его в подходящее для установки место. Другой раз, дожидаясь эксфильтрации, напрасно торчал три дня на уругвайском побережье, пока не попал в лапы береговой охраны. Третий...

– Шашлыки, коньяк, охота, девочки – все как положено! Дорогу я оплачу, да еще и о заработках хороших поговорим! Я про товарищей всегда помню, ты ведь знаешь! Чего молчишь-то? Зазнался?

Я обвел взглядом обшарпанную комнату:

– Да нет... Просто прикидываю, как дела раскидать...

Никаких дел у меня не было. Вообще никаких. Все эти ассоциации ветеранов спецслужб занимались тем, против чего всю жизнь боролись, сыскные и охранные конторы преданно работали на зажравшихся нуворишей, а если привычки нет, в сорок восемь поздно становиться холуем. Целыми днями я бродил по Москве: выбирал места для закладки тайников и «моменталок», наблюдал за каким-нибудь прохожим, отслеживая все его перемещения и контакты, уходил от преследования... К сожалению, воображаемого. Я не интересовал решительно никого, одиночество и никчемность сводили с ума, и я был бы рад даже врагам, если бы они проявили внимание к моей персоне.

– Это, старик, все не дела, а делишки! Дела мы здесь обсудим! Так что, прилетаешь завтра?

– Прилетаю, – наконец сказал я.

Иван с двумя мордоворотами встретил меня прямо у трапа «Ту-154», обнял, расцеловал в обе щеки, долго тряс за плечи и оглядывал со всех сторон, только что не воскликнул: «А поворотись-ка, сынку!» Его спутники с трудом сохраняли на каменных лицах какое-то подобие явно непривычного выражения приветливости.

Мы погрузились в черный квадратный «Гелиндваген», и я настроился на долгую горную дорогу, но через несколько минут джип остановился у большого белого вертолета с российским флагом и буквами ТГОК на борту. Внутри он был отделан по варианту «VIP-салон»: мягкие кресла и диваны из белой кожи, дубовые панели, шелковые драпировки. Довершал интерьер чернокожий стюард в белом смокинге. Я впервые летел в такой обстановке и впервые пил голубой «Джонни Уокер» под бутерброды с толстым слоем белужьей икры. И то и другое мне понравилось, хотя мнения о дурном вкусе хозяина не изменило.

Встреча с Асланом Патроковым только укрепила заочное впечатление. Ему было немногим более тридцати, хотя, как и большинство кавказцев, выглядел он гораздо старше. Рост ниже среднего, широкая грудная клетка, огромный живот, навязчивый запах одеколона. Тысячедолларовый костюм от «Хьюго Босс», несвежая сорочка с распахнутым воротником и разношенные кроссовки, будто из секонд-хенда.

– Ноги отекают, – пожаловался он, перехватив мой взгляд, и протянул большую влажную ладонь. Золотой «Патек Филипп», массивный перстень с бриллиантом, на шее цепь толщиной с палец. В левой руке зажаты сразу два мобильника. Оба звонили, но Патроков не обращал на них внимания. – Извините, что сам не встретил, – совсем не извиняющимся тоном произнес он. – У меня дел навалом: все чего-то просят. Мэру дай, министерству помоги, правительство поддержи... Вот сейчас премьер звонил, вопросы поставил... Кручусь, короче. Вот, брат помогает. Познакомьтесь...