Пешка в большой игре - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 10

Он же сыграл основную роль в так и не утвержденном Политбюро проекте высадки советского космонавта на Луну.

По его инициативе разрабатывался и совершенно секретный проект тектонического оружия под кодовым названием «Сдвиг».

Отдел Верлинова уже давно оброс лабораториями, институтами и полигонами, по статусу он фактически являлся отдельным управлением. Верлинов был хорошо известен Андропову и Брежневу, потом Горбачеву, он непосредственно, в обход председателя КГБ СССР, выходил на своих кураторов в ЦК и Совмине, имел прямое финансирование. Став генсеком, Андропов узаконил фактическую самостоятельность одиннадцатого отдела. Понятно, что председателю КГБ это не нравилось, но в последние годы они сменялись очень часто, и среди них не было настолько авторитетной фигуры, которая смогла бы изменить положение.

К тому же могущественное ведомство подвергалось весьма болезненным ударам, связанным с распадом СССР и желанием новой, называющей себя демократической власти разделаться с главным органом охраны прежнего режима.

Монолит КГБ СССР начал трескаться и трансформироваться: КГБ России, Агентство федеральной безопасности, словно гальванизированный монстр тридцатых годов – Министерство безопасности и внутренних дел, – заведомо несоединимое образование развалилось, и появилось Министерство безопасности России, но не успели обновить вывески, как оно превратилось в Федеральную службу контрразведки... За всю историю отечественных спецслужб вывески менялись пять раз: ВЧК

– ОГПУ – НКВД – МГБ – КГБ, – причем на внутренней структуре это практически не отражалось.

Теперь за три года пятикратно поменялись не только названия, но устройство ведомства: огромными кусками отвалились Служба внешней разведки, Федеральное агентство правительственной связи. Главное управление охраны, отпали ударные спецподразделения «Альфа», «Вымпел», «Гром», рассыпались система сопровождения СРПБ и отряд боевых пловцов.

В водовороте перемен закрутились тысячи сотрудников, теряющих привычную работу, ощущение элитарности, хорошую зарплату и уверенность в завтрашнем дне.

Одиннадцатого отдела катаклизмы системы не коснулись. Свой комплекс административных зданий, свои полигоны и институты, свои спецобъекты. Госбанк, как и было заведено десятилетиями, осуществлял финансирование особо ответственного счета, правительство выделяло требуемые ресурсы по соответствующей графе подлежащих первоочередному удовлетворению заявок.

Верлинов не счел нужным менять бланки удостоверений, его сотрудники по-прежнему предъявляли красные книжечки с надписью «КГБ СССР», и, что самое интересное, ни у кого это не вызывало недоумения или расспросов.

Поскольку кураторы из ЦК КПСС и Совмина СССР канули в Лету, одиннадцатый отдел существовал самостоятельно, никому не подчиняясь. Кадровики тщательно подбирали новых сотрудников, обращая особое внимание на тех, кто хорошо зарекомендовал себя, служа Системе, и безвинно стал жертвой новейших реформации.

Так капитаны Якимов и Васильев оказались в одной машине службы в/ч одиннадцатого отдела.

Наружное наблюдение – это долгие часы ожидания, которые, когда позволяет обстановка, заполняются разговорами – от обычного трепа и анекдотов до серьезных, если, конечно, напарники друг другу доверяют.

Биографии Якимова и Васильева практически совпадали, они быстро сдружились и говорили откровенно.

– Нет, не так все идет, не так, – начинал Якимов, обводя взглядом бесконечные вереницы коммерческих ларьков. – На спекуляции всяким говном миллионы делают, снизу доверху взяточничество, простому человеку выбор простой: или нищенство, или иди в преступность. Вот они и выбирают... А те рекламы дают – чем кошек да попугаев кормить. Героев сегодняшних показывают – банкира, коммерсанта да как пацаны с них пример берут. О космонавтах и пограничниках уже разговора нет, из нас вообще уродов сделали, про покаяние твердят. Вот тебе есть в чем каяться?

– В том, что дурак, – мрачно отзывался Васильев. – Шесть лет эту елду возил; там хоть прослойка свинцовая, а все равно достает. И потом с боеголовками этими долбаными... Сашка Леденецкий давно ушел в банковскую охрану, квартиру в центре купил, дачу выстроил, на «Вольво» ездит...

– И я не пойму, за что каяться! Что в Персидском заливе наши танкеры охранял? Там одна дрянь, рыба-змея, подобралась незаметно, чуть мне каюк не пришел, хорошо, автомат был специальный, подводный... Так у меня потом за эти четыре спецпатрона душу вымотали, в конце концов вычли сто рублей – почти ползарплаты. Может, за это покаяться?

Якимов выругался.

– Или за «Белый дом» каяться? За тот, в девяносто первом... Он выругался еще раз.

– Вот ведь комедия: в девяносто первом правильно было защищать парламент, а в девяносто третьем, наоборот, – штурмовать его! Ну не мудаки? А мы крайние – оба раза действовали неправильно... Капитан зло усмехнулся.

– Ну про первый-то раз все брешут, мы атаковать не отказывались. Тогда еще дисциплина была, ответственность – как так не выполнить приказ! Да это верный трибунал! Другое дело – те, наверху, в штаны наложили приказ отдать! Привыкли друг за дружку прятаться, а ответственность на себя брать разучились. А была бы команда... Якимов усмехнулся еще злее.

– Сейчас все по-другому бы... И без всякого штурма. Мы уже внутри были, среди этих сраных «защитников». Четыре группы. Я возле приемной с автоматом стоял, они же мне автомат и выдали... И Ельцин рядом проходил, и Руцкой, и Хасбулатов. А в рукаве – «стрелка», она на пять метров бесшумно работает. И спецгранаты – дом развалят! В пуговице приемник, зуммер – сигнал атаки. Жду, мокрый весь, сердце колотится, как тогда, с муреной... Кто-то успокоил: не боись, отобьемся... Я улыбаюсь благодарно, но ничего не соображаю – зуммера жду! Так и не дождался.

– Жалеешь? – спросил Васильев.

– Чего мне жалеть... Неизвестно, вышел бы живым... Потом весь сыпью покрылся на нервной почве, полгода по госпиталям...

А второй раз наши действительно не пошли. Потому что поняли: никто не поддержит, не защитит. Подставят – и в кусты. Мы ничего не знаем, они сами по себе... Научены, что надо о себе думать, а все остальное – по фигу! Неужели те, наверху, не понимают: если у исполнителей такой настрой, то при серьезной заварухе им всем каюк!

Якимов махнул рукой.

– Ну и черт с ними! Раз каждый за себя, то я за Якимова!

Другу и коллеге не повезло. Сунувшись за миллиардом, он очутился в морге. Васильеву тоже не повезло, но в меньшей степени. Он вышел из передряги живым, но теперь предстояло пройти чистилище служебного расследования. И объяснить, какого черта, бросив объект наблюдения, они сунулись на квартиру вора в законе Зонтикова. Никакого правдоподобного варианта в голову не приходило, и Васильев стал писать заведомую ерунду: «... потеряв из виду объект наблюдения и отметив прибытие к дому автомашины „БМВ“, мы решили проверить обстановку на месте и, войдя в подъезд, стали подниматься по лестнице...»

Глава шестая

Посетитель – молодой парень лет двадцати трех – пришел к Каймакову в конце рабочего дня. В потертом армейском бушлате и форменной шапке без кокарды он производил впечатление издерганного и вконец замордованного жизнью человека.

– Нигде не слушают, везде врут, никому ничего не надо! – обозленно сказал он, и Каймаков подумал, что парень ошибся адресом, но тут он извлек из драной сумки газету с его статьей.

– Вы писали? – Тон был напористым и требовательным. – Вот: "Куда же делось мыло? ". А я знаю – куда! У меня об этом хорошая память на всю жизнь...

Парень вытянул левую руку. Она напоминала куриную лапу, потому что безымянный палец и мизинец отсутствовали вместе с половиной кисти.

– Задвижкой отхватило, когда мы это вонючее мыло закачивали, – пояснил он. – Тонн восемьсот. Состав. Это только в одну точку!

Парень привычно достал картонную папку, развязал тесемки и веером вытряхнул с десяток писем на бланках Министерства обороны, военкоматов и войсковых частей.