Пешка в большой игре - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 89

– Я сообщу, Виталий, – тихо сказал он наконец. И, прокашлявшись, повторил уже громче и увереннее: – Я обязательно сообщу.

Ступив на трап, генерал обернулся.

– Будьте ближе к моим, пока я в отъезде.

Телохранители пронаблюдали, как самолет взлетел, развернулся и взял курс на юг. Серебристый силуэтик хорошо выделялся на фоне голубого весеннего неба.

– ...Проверкой опубликованных в печати сообщений бывшего военнослужащего срочной службы Борули установлено, что, согласно документам, он служил в войсковой части 9210, но на самом деле проходил службу в подразделении 0087, принадлежащем одиннадцатому отделу бывшего КГБ СССР...

Докладчик на миг оторвался от бумаг и оглядел настороженно слушающих депутатов. В ложе правительства заместитель министра обороны шептал что-то незнакомому генералу. Оба улыбались.

– Операция «Бумеранг» проведена блестяще, – говорил замминистра. – Всех причастных представьте к поощрению.

Незнакомый председателю комиссии генерал являлся заместителем начальника Главного разведывательного управления.

– Списки уже подготовлены, – уважительно доложил он. – Но Верлинов – крепкий орешек. Теперь надо выдержать откатную волну. Главный свидетель под круглосуточной охраной, ему установлена пенсия. Доволен!

– А этот... Социолог или кто он там... Который писал... Он под контролем?

– Конечно. Ведь они с Борулей идут в одной связке. Он... вспомнил: Каймаков – железная подпорка для главного свидетеля!

Внезапный отъезд генерала насторожил Дронова. Когда он узнал, что Верлинов улетел в неизвестном направлении, подозрения усилились еще больше.

Подполковник вызвал к себе Межуева и, ожидая майора, анализировал сложившуюся ситуацию.

Операции «Пустыня» и «Передача» провалились, что ставит под угрозу и «Расшифровку». Погибли люди – десять человек. Перестрелка у Крымского моста вошла в милицейские сводки и угрожает непредсказуемыми последствиями. Обстановка в правительстве и вообще в верхних эшелонах изменилась не в пользу Верлинова. Уничтожение генералом плана «Передачи» и увольнение начальника секретариата – признаки слабости. Значит, скорей всего ему не усидеть в кресле.

Поэтому надо действовать решительно, залатывать допущенные пробелы, устранять недочеты. Одним словом, проявлять себя как возможного преемника.

– Разрешите?

Майор Межуев вошел с видом побитой собаки.

– Где Асмодей? – сурово спросил подполковник.

– Пропал бесследно. Но никуда он не денется...

– Что Кислый?

– Завел себе охрану – частных сыщиков из «Инсека». Не знаю от кого...

Межуев хорохорился, изображая, что дела идут совсем не так плохо, как кажется, и ситуация контролируется.

– Надо проводить «мягкую зачистку», – сказал Дронов. – У Асмодея – контакты с американским шпионом...

– Если разворошить эту историю, он такого наболтает! И конспиративные квартиры знает, и на Пушкинской набережной был...

Дронов не тянул на гения оперативной работы и обескураженно замолчал. Действительно... Он разозлился сам на себя.

– Значит, раскопайте что-то другое! Разговоры про миллиард возникли же не на пустом месте! Кража, соучастие... Важно спрятать его на несколько месяцев, пока все уляжется.

– Хорошо. – Межуев кивнул, но без особой уверенности.

– С Кислым проще. Он убил человека. Есть вещественные доказательства, он сам заявлял об этом. Передайте все, что нужно, в прокуратуру, а я организую звонок для подкрепления.

– Есть! – На этот раз майор знал, как надо действовать.

– И ищите Асмодея! – приказал Дронов.

В спальном вагоне Ростов-Берлин ехал респектабельный высокий мужчина, чей багаж состоял из небольшого кожаного чемоданчика. Мужчина был хорошо выбрит, благоухал модным французским одеколоном и читал испещренную пометками и разбухшую от закладок Библию.

Пересекая границы Украины, он предъявлял паспорт на имя Юрия Петровича Трегубова, следующего в Германию и имеющего все необходимые визы. Паспорт не вызывал ни малейших подозрений, да и не мог вызвать, потому что был сделан лучше настоящего: частное индивидуальное производство выгодно отличается от массового государственного.

Майор Межуев, конечно, узнал бы Асмодея, но мужчина на это прозвище вряд ли бы отозвался. Шкура Асмодея помогла ему на определенном участке жизненного пути, но сейчас она была сброшена без всякой жалости, даже с облегчением, как грязное Тараканье тряпье.

Сущность его теперешнего существования определяли прозвища Фарт и Адвокат, знакомые многим достаточно серьезным людям, которые и проложили ему тропу за рубеж.

То, что с Фартом произошло, стало известным в специфических кругах и резко подняло его акции. Не всякий сумеет подняться со дна жизни, вырвать у воров общак, уцелеть и вложить куда-то огромные деньги. Да еще замочить тех, кто хотел их отобрать.

Теневой бизнес постоянно расширяет сферы влияния и требует определенных навыков, способностей, кругозора. Трегубов ехал открывать филиал одной солидной фирмы в Магдебурге. Но не собирался оседать там навечно. Ему больше нравились Канада или США. Правда, и в Европе имеется немало представительств Центрального банка США.

Поезд приближался к Бресту.

Каймакова задержали утром, по пути на работу. Произошло это просто и буднично: милицейский «УАЗ», двое в штатском, сержант в форме за рулем.

– Уголовный розыск. – Штатский показал удостоверение вначале почему-то Морковину, тот изучил внимательно, угрюмо буркнул:

– И что дальше?

– У нас постановление следователя прокуратуры на доставление Каймакова Александра Ивановича...

Морковин так же внимательно изучил листок машинописного текста с подписью и оттиском печати внизу.

Каймаков стоял в стороне, как будто речь идет о ком-то другом и второй штатский держит его под локоть просто так.

– Все правильно, – вздохнул Морковин, возвращая документ. И повернулся к клиенту. – Придется ехать. А я сейчас подключу наш юридический отдел. Консультации, адвокаты – это по их части.

Каймаков обреченно вскарабкался в машину. Со злым лязгом дверца захлопнулась.

Документы, представленные Седым, произвели на сходку впечатление разорвавшейся бомбы. Воры в полной тишине рассматривали, передавая друг другу, маленькую – девять на двенадцать – фотографию. Почти все знали Дуря и, видя его сидящим на колу, мгновенно представляли в этом положении себя.

Затем зачитали верлиновский план очистки Москвы от криминальных элементов. Там фигурировали хорошо знакомые ворам имена, клички, фамилии, адреса. Никто из «новых» в список не попал, но они прекрасно понимали – стоит захватить того же Гену Сысоева, Ивана или кого-либо еще, уколоть развязывающим язык препаратом – и этот пробел будет восполнен.

– Как это «внесудебные методы»? – спросил Крестный. – Сразу шлепать будут?

– Очень даже просто, – сказал Клык. – Мне дядя Петя рассказывал – после войны так и было!

– Здорово расписано! – Антарктида грубо выругался. – Так они нас за неделю перемочат!

– Да, братва, – выдохнул Клык, и взоры собравшихся устремились на него. После того как в пригородном лесочке нашли Рваного и Змея с аккуратно перерезанными шеями. Гвоздодер и остальные мгновенно уверовали в силу пахана и вернулись под его крыло. К тому же люди освобождались из зон, по разосланным малявкам приезжали беглые со всех концов России.

Когда похоронили Резо, его «гладиаторы» добровольно предложили услуги Клыку, ведь такова была последняя воля их хозяина.

Словом, Клык восстановил и силу, и авторитет, начал наступление на «новых», но покончить с ними помешала общая опасность. Сейчас все внимательно ждали, что он скажет.

– Когда мы беспредельничаем, а с нами – по закону, это одно. А если менты беспредел учинят – деваться некуда, хана!

– Они уже начали, – как можно авторитетней сказал Седой. – Общак кто взял? Разве такое когда-то было?! Или на кол сажать без всякого следствия!

Его тоже выслушали внимательно, не перебили, что он посчитал хорошим признаком.