Подставная фигура - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 30

Кожа на Зимухином лбу чуть дернулась. Зрачки беспорядочно забегали, улетели под лоб и остановились там.

– Сызрань тебе... – пробормотал Вася. – Вот и приехал...

Зимуха был мертв. Стрелка вошла под подбородок и уперлась, видимо, в кость, снаружи осталась небольшая ее часть, около сантиметра. Казалось, она сделана из льда – только самый кончик был темного металлического цвета, как слегка прикаленная игла. Ни капли крови.

Савик не удержался, тронул пальцами темный кончик, тут же отдернул руку. Стрелка утрачивала твердость, превращалась во что-то мылкое и скользкое на ощупь. Мерзость...

Савик достал платок, тщательно вытер пальцы. Потом, не вставая с корточек, достал сигареты и закурил. Он сдувал дым в сторону, внимательно смотрел и ждал, что будет дальше. Со стрелкой ничего не происходило, она как торчала, так и продолжала торчать. Но Зимуха лежал мертвее мертвого, в овальном окошке на золотом ободке ручки появилась цифра 6, и мир вокруг Савика переворачивался с ног на голову. Или, точнее, – становился перед ним на четыре точки.

Ручка работает. А Савик может ею пользоваться. Он только что убил человека, а теперь сидит и курит. Руки не дрожат, температура не подскочила. Он – может.

Стрелка постепенно таяла, как сосулька, торчащий наружу конец отломился и упал, скатившись в ложбинку под Зимухиным кадыком. Савик наклонился над трупом, от которого исходил тяжелый запах немытого тела. Он боялся что-то пропустить.

Остаток стрелки превратился в беловатую пену, но и она тут же испарилась. И прокол почти не заметен. Маленькая розовая точка на коже. Нет, даже не точка... Она побледнела и пропала на глазах. Вообще ничего!

С сигареты на шею трупа вдруг упал столбик пепла, рассыпался. Савик поспешно сдул его в сторону.

Все... Ни пепла, ни стрелки, ни раны. Вот это фокус! Но главный фокус состоит в том, что, если даже придирчивая медицинская комиссия начнет исследовать тело бомжа, она ничего не найдет! Савик был в этом уверен на сто процентов. Потому что хитрая ручка предназначена не для бомжей, которые на хер никому не нужны, и не для ларечников, которые тоже никакой ценности не представляют, а для очень влиятельных и могущественных людей, чья внезапная смерть становится новостью номер один на всех телевизионных каналах. И тот, кто показывает эти фокусы, должен наверняка знать, что их секрет так и останется нераскрытым!

Савик встал, осмотрелся. Подошел к окну, выглянул. Никого. Где-то далеко пропел электрическим голосом троллейбус. Савик надел перчатки, поднял бутылку и разбил ее о стену. Колбаса, хлеб... Это не улики, к тому же бродячие собаки наверняка все это слопают. Может, и до Зимухи доберутся. Да, не суждено этому бомжу начать жизнь заново, вернувшись в свою Сызрань. Зато он, Савик... У него впереди новая жизнь. Это точно. Пора испытаний прошла.

Савик вышел из дома, пролез через дыру в заборе, вышел на улицу и не спеша побрел к станции метро той же дорогой, которой он вел Зимуху на заклание. Он смотрел по сторонам, и все казалось ему другим, чем час назад. Все изменилось. Все здесь стало его. Или скоро станет.

У Вьюна во рту звонко щелкала одубевшая за ночь жевательная резинка.

– Хватит чавкать, – бросил ему Ринат. – Закрой пасть. Вьюн выплюнул жвачку в окно, широко, по-собачьи, зевнул. Крепыш спал, положив голову на рулевое колесо и повернув к Ринату поглупевшее лицо со сложенными «восьмеркой» губами. Двадцать минут назад, когда свет набрал достаточную силу, они покинули насиженную позицию за трансформаторной будкой и заехали в соседний двор, откуда просматривается шестой подъезд. Татарин, Биток и Лях уже находились там, внутри, рассредоточившись между этажами. Второй джип с Белым за рулем стоял в противоположном конце дома, у первого подъезда.

Ринат открыл дверцу, набрал в руку снег и сунул Крепышу за шиворот. Вьюн сонно загыгыкал на заднем сиденье. Крепыш резко дернулся, выматерился и вытаращил на Рината дикие осоловевшие глаза.

– А-а?!. Чего?!

– Хватит спать, – сказал Ринат. – А то опять обосретесь.

Он достал телефонную трубку и ткнул мокрым от снега пальцем в клавишу памяти.

– Татарин?

– Чего? – раздалось из трубки. – Ты, Ринат? Слышь, да? Чего?

– Не уснул?

– Хрен тут уснешь, ага. Народ начал ходить, косятся. Я вроде в щитке ковыряюсь, ребята ходят вверх-вниз. Стремно, слышь, да?

– Выход на крышу проверили?

– Ага. Порядок, слышь, да?

На этот раз Ринат придумал нестандартную схему: ребята выведут «объект» через крышу и спустят прямо к джипу в первый подъезд. Даже если им придется пошуметь, все внимание будет сосредоточено на другом конце дома.

– Смотри не ошибись... Затем Ринат позвонил Белому.

– Але, Белый. Не спи, замерзнешь.

– Все нормально, – буркнул тот в ответ. Ринат видел, как из пятого подъезда выполз рыжий, затеявший вчерашнюю драку. Лицо у него было опухшее, с просинью, чуб безжизненно повис. Рыжий долго возился с ключом, отпирая дверцу своего «Рэйндж-Ровера». Мрачно оглядывался по сторонам.

– Вот сука, – хрипло процедил Крепыш. – Всю малину обосрал. Из-за него целую ночь здесь торчим... Убил бы гада!

Вскоре машина завелась, окутавшись легким облачком выхлопных газов, и укатила прочь. Под скатами вкусно похрустывал утренний лед.

– А на хрен вообще... – подал было голос Вьюн, собираясь, видимо, выразить свое отношение ко всему происходящему, но Ринат вдруг выпрямился на сиденье и бросил, как выстрелил:

– Тихо!

Из-за дома резво выкатил на подъездную дорогу светло-голубой, довольно обшарпанный «рафик». Стекла были забраны горизонтальными перекладинами, издали напоминающими жалюзи, внутри ничего не разглядеть – зато сбоку от водителя окно было чистым и прозрачным. Водитель был одет в куртку с камуфляжной окраской.

Микроавтобус притормозил у шестого подъезда, задние дверцы резко распахнулись, и оттуда, как парашютисты из транспортного «Ана», посыпались одинаковые фигуры в грязно-белых комбинезонах «Снег», в черных масках и с короткими автоматами наперевес. Они хорошо знали, что надо делать: без крика, шума и суеты первая пятерка вбежала в подъезд, «рафик» неторопливо покатил дальше, Ринат протер глаза: не привиделось ли с недосыпу?

– Гля, это чего? – неуверенно пробормотал Крепыш.

Очевидно, он тоже не был уверен, что все увиденное происходит в действительности.

Ринат схватил мобильник, воткнул палец в клавишу. Руки дрожали, пальцы оставляли на трубке влажные отпечатки.

– Татарин, тревога, менты...

Закончить фразу он не успел. Дверца распахнулась, приклад автомата въехал ему под ребра, враз сбив дыхание и отбив охоту сопротивляться. Жесткая рука вцепилась в ворот пальто и одним рывком вырвала бригадира из машины, как редиску из сырой земли. Многоэтажный дом накренился, перевернулся, покрытый льдом асфальт вздыбился и со всего маху ударил Рината, так что екнули внутренности и помутилось в голове. Тяжелый башмак придавил шею, жесткий срез стального ствола больно уперся в затылок.

– Вы что, волки позор... – Истерический крик Вьюна оборвался на полуслове, и он тоже тяжело впечатался в землю. Рядом бездыханно скорчился Крепыш, а у первого подъезда столь же сноровисто распластали на льду Белого. Каждый получил «расслабляющий» удар, башмак на шею и ствол в затылок.

Всего за две минуты с самой боевой бригадой «Консорциума» было покончено. Из подъезда вывели Татарина, Битка и Ляха. У всех были в кровь разбиты физиономии.

– Этих троих к нам! – скомандовал здоровенный мужик в расстегнутой, несмотря на мороз, куртке.

Спецназовцы не церемонясь затолкали их в «рафик».

Шофер бросил на снег окурок и сплюнул. Микроавтобус неторопливо пополз к выезду со двора. – А этих в отделение!

Рината с его командой и Белым погрузили в невесть откуда взявшийся милицейский «уазик».

– Не бойсь, пацаны, – проскрипел Ринат. – Ничего они нам не сделают. Через три часа отпустят!