Привести в исполнение - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 14

Викентьев пристально посмотрел на него, и сразу стала очевидной недопустимость вольного тона и развязной позы майора. Сергеев заерзал, сел ровно и подобрал ноги.

«И правда Железный Кулак», – подумал Попов.

– На Лесухина отказ пока не пришел, – продолжил Викентьев. – Завтрашний объект – Кадиев.

В кабинете воцарилась тишина. Попов не понимал, в чем дело.

– Точно! – Сергеев растерянно похлопал себя по мощному загривку. – Как же мы про него забыли?

– Побег все спутал. Месяц искали, месяц лечили. Отказ в помиловании пришел, а исполнять нельзя – он снова под следствием. Так и выпал из наших планов. – Викентьев казался обескураженным, и стало ясно, что он не каменный и не железный, обычный мужик, немолодой, жизнью битый, одним словом, «хмурый», не привыкший ошибаться и оправдываться. – А неделю назад вступил в силу последний приговор – три года лишения свободы за побег из-под стражи. Это наказание поглощается основным.

– Зачем же было вола вертеть? – спросил Попов. – Следствие, суд, кассация… Чтобы смертнику три года добавить? Глупость какая-то…

– А лечить не глупость? – вмешался Сергеев. – В этом кабане пять пуль сидело – пусть бы и загибался! Так нет – оперировали, кровь переливали, лекарства дефицитные тратили… Ради чего, спрашивается?

Викентьев прищурился.

– Ради одной совсем незначительной вещи, – елейным голосом проговорил он и доброжелательно улыбнулся. – Закон называется! Приходилось слышать, мальчики?

И тут же подался вперед, стер улыбку и совсем другим тоном добавил:

– А виноват в этой канители тот, у кого не хватило там, на месте, сообразительности на шестую пулю…

Заметив кривую ухмылку Сергеева, подполковник назидательно поднял палец.

– Кстати, тоже в рамках закона, может, чутьчуть на грани… Но на месте эти рамки всегда пошире, чем в кабинете!

– Вы это прокурору объясните, – не переставая кривить губы, сказал Сергеев.

– Ладно, к делу! – Викентьев хлопнул ладонью по крышке стола. – Кадиев личность известная, но все равно прочтите…

Он протянул картонную папку с приговором и фотографиями. Члены спецопергруппы всегда знакомились с материалами дела, чтобы сознательно, в соответствии со своими убеждениями, выполнить ту работу, которая им предстояла. И хотя Сергеев и Попов достаточно хорошо знали преступную биографию Кадиева, они самым скрупулезным образом принялись изучать документы, призванные сформировать у них необходимый настрой.

Кадиева знали во всех органах внутренних дел страны, наряду с самыми выдающимися преступниками он навечно вошел в криминальную летопись уголовного розыска под прозвищем Удав. В отличие от остальных фигур этого мрачного пантеона его не отличали оригинальность преступных замыслов, тонкая хитроумность расчетов или баснословные доходы. То, что он делал, было по сути гнусно и примитивно, доступно любому опустившемуся бродяге. Другое дело, как он все обставлял… Феномен Кадиева обусловило сплетение болезненно извращенной фантазии и биологических свойств организма, которые вопреки законам природы были в большей степени звериными, нежели человеческими.

Чудовищная физическая сила, нечувствительность к боли, не исключающая вменяемости сексуальная психопатия с садистской окраской. Каждое преступление он называл «свадьбой». Сначала долго и тщательно выбирал «невесту». Абы кто на эту роль не подходил – претендентка должна была чем-то выделяться из общей массы. Актриса местного театра, манекенщица Дома моделей, победительница конкурса красоты, стюардесса… Или просто симпатичная общественница, имевшая несчастье попасть на газетный фотоснимок.

Фотография была обязательна для ритуала «помолвки». Удав вырезал их из журнала, снимал с Досок почета, портрет актрисы выкрал прямо из фойе театра. Если готовый снимок отсутствовал, он терпеливо выслеживал жертву и незаметно фотографировал. Специально для этого купил фоторужье с мощным объективом и изготовил приспособление для скрытой съемки: в толстую книгу встроил широкоформатный «Горизонт».

«Помолвка» проходила с цветами, конфетами и шампанским. Кадиев в черном костюме, со строгим галстуком и цветком в петлице поднимал хрустальный фужер, чокаясь с бокалом, стоящим напротив, рядом с портретом «невесты». Дождавшись щелчка автоспуска закрепленного в штативе фотоаппарата, он символически пригублял бокал и выливал шампанское в раковину. Спиртного Кадиев не употреблял, не курил и всю жизнь усиленно занимался спортом. Имел первый разряд по тяжелой атлетике, был кандидатом в мастера по боксу и дзюдо, хорошо владел карате. В толстом альбоме имелась полная подборка фотографий, запечатлевших его спортивные достижения. В другом, потоньше, были собраны снимки «невест» и сцены «помолвок».

Работал Кадиев на стройке. Характеризовался положительно, особо отмечалось увлечение спортом и фотографией. Товарищей у него не было, ребята из бригады объясняли это крайней замкнутостью и нелюдимостью. Некоторые побаивались могучего такелажника: мол, чувствуется в нем что-то дикое, дурное, опасное… А факты? Нет, ничего конкретного…

После «помолвки» Удав готовился к «свадьбе». К этому времени он успевал изучить образ жизни «невесты», ее маршруты, привычки, круг общения. Если она жила одна – намечал пути проникновения в дом, если нет – подбирал подходящий сарай, чердак, подвал, открывал замки, смазывал петли, приделывал изнутри задвижку, оборудовал «брачное ложе».

В выбранный день надевал неприметную спортивную одежду, брал дорогой японский «Никон» со встроенной фотовспышкой, обильно прыскался душистым одеколоном. Действовал всегда одинаково: молниеносное нападение, парализация воли жертвы и изнасилование с медленным удушением. Если все проходило как задумано, он фотографировал последствия «свадьбы» и, умиротворенный, возвращался домой, где подробно записывал в дневник происшедшие события. Если что-то не получалось так, как он хотел, Удав приходил в ярость и совершал нападения на первых попавшихся женщин. В этих случаях снимков он не делал, но в дневник скрупулезно заносил свои чувства и переживания.

Маньяк безумствовал почти три года. За ним остались восемнадцать трупов в разных городах страны. Расстояния Удава не останавливали: взяв отпуск, он мог вылететь на «свадьбу» за тысячи километров. По стране ходили пугающие слухи, деяния садиста многократно преувеличивались, молва довела число задушенных до нескольких сотен. Некоторые слухи имели под собой реальную почву. Удав действительно провел «помолвку» с известной певицей, выследил ее, но довести замысел до конца не сумел: певица не оставалась одна, а вскоре уехала на гастроли за рубеж. Между тем сотни тысяч поклонников «похоронили» и оплакали своего кумира.

Слухи распространялись с огромной скоростью. Волны паники охватывали города, районы, даже целые республики.

Сообщение о задержании Удава напечатали центральные и местные газеты, подробности передали по радио и телевидению. Судили его в Красногорске, по месту совершения двух последних преступлений. Процесс проходил при закрытых дверях, бушующая толпа осаждала здание областного суда, требуя применения к убийце высшей меры. Такое же требование содержалось в сотнях коллективных писем и телеграмм.

В подобном исходе сомневался, пожалуй, только один – сам Удав. Держался он дерзко, вину не признавал, презрительно слушал показания экспертов и криво улыбался. Когда суд осматривал фотографии «помолвок» и «свадеб» и председательствующую Герасимову – строгую сорокалетнюю женщину, известную своей чопорностью и официальностью, передергивало от отвращения. Кадиев самодовольно хихикал и облизывался.

После оглашения приговора Удав страшно оскалился и заскрипел зубами.

– Вот вам хрен – «вышака»! У вас еще пули для меня нету!

На губах у осужденного выступила пена, тело изогнулось, солдаты конвоя пытались вывести его из зала, но не могли сдвинуть с места.

– А ты, сука, со мной не прощайся, – крикнул Кадиев Герасимовой. – Я тебя… так же, как остальных! А снимки по суду разбросаю!