Притяжение II (СИ) - Романова Екатерина Ивановна. Страница 17

– А знаете, все причины вдруг показались мне такими незначительными. Я не против потанцевать, что вы на это скажете? – Джереми был белее снега и молчал, растерянно глядя на Генри.

– Ответьте на вопрос мистера Питерсона, Амелия, – донеслось из-за моей спины размеренно и уверенно. – О второй причине.

– Не думаю, что это ваше дело! – фыркнула я, развернувшись. Ох, зачем я только это сделала? Омут его глаз накрыл с головой и перед глазами, словно в быстрой перемотке пролетели кадры нашего совместного прошлого. Полет на воздушном шаре, ночь в Розе, рыба, выскальзывающая из моих рук от его слов любви… Не подумав увеличить расстояние между нами до приличного, мы стояли вплотную и смотрели друг на друга. Я гневно и обиженно, он… он таинственно, с серьезным выражением лица, но сияющим взором. Тем самым, что сводит с ума всех женщин.

– Вы свободны, мистер Питерсон, – не отрываясь от моих глаз. За спиной послышались спешные шаги. Вот ведь жалкий трусливый человечишка. Только что бил себя кулаком в грудь и хотел провести со мной вечер, а стоило другому мужчине, женатому, кстати, заявить свои права, как тут же смылся! Впрочем, не могу сказать, что была огорчена. Я только и искала причину освободиться от его общества, но не таким же мучительным образом! – Так значит вот он – «тот самый», о котором вы говорили в лифте?

– Повторюсь – это не ваше дело, – почти шепотом и неуверенно. От былой решимости и следа не осталось. Одно его присутствие рядом полностью подавляло мою волю к сопротивлению. Единственное желание – быть ближе, даже ближе, чем это возможно физически. Слиться душами, стать единым целым…

– Предпочитаю сам решать подобные вопросы, – он, кажется, потешался надо мной. Весь полный спокойствия, мужественности и силы, а рядом как воробей, мечущийся в клетке, маленькая и взъерошенная от собственной ярости я. – Потанцуем?

Если он собирался совершенно выбить меня из колеи – у него это великолепно получилось!

– Не думаю, что это понравится вашей спутнице, – к слову, Шарлин не было видно. Вот ведь прохвост. Пока его жена где-то ходит, он решил за другой приударить. Какое лицемерие!

– Мне не перед кем отчитываться, мисс Уэйнрайт, – ладонь скользнула по моему плечу, груди и мягко коснувшись талии, легла на изгиб спины. Сама того не заметив, я закрыла глаза от удовольствия, позволив мурашкам пробежать сладостной волной по всему телу. Какую власть он имеет надо мной. Свести с ума одним лишь касанием руки. Открыв глаза, я заметила довольное выражение его мужественно прекрасного лица и корила себя за проявление чувств и собственной слабости.

– Мне… я… – пока я искала оправдания произошедшему, он мягко прижимал меня ближе, не переставая улыбаться. Так близко не танцуют. Так близко только заявляют права…

– Я внимательно вас слушаю, – моя ладонь была бережно сжата другой рукой.

Пришлось повиноваться и положить свободную руку на его плечо. Я боялась коснуться его. Боялась, поскольку прекрасно знала, обретя его на миг – вновь потеряю и потеряю надолго. А каждое мгновение без него – мука. Словно тысяча ножей впивается в сердце, разрезая его на маленькие кусочки. Окончательно сдавшись, я положила голову на его грудь, чтобы не выдать волнения и слез, чтобы не видеть его манящих глаз, чтобы не дышать, не чувствовать… но от этого стало только хуже.

– Ох, Амелия, – тихо прошептал он, прижимая меня к себе и наплевав на то, что мы вроде как собирались танцевать. Он обнимал так, словно я самое ценное в его жизни сокровище, а сердце мужчины трепетало, выдавая его волнение при абсолютном внешнем спокойствии. Спохватившись, где мы находимся и что, должно быть, на нас уже со всех сторон неодобрительно косятся люди, я попыталась высвободиться от его объятий, но не смогла. Это не тот случай, когда мужчина не понимает слова «нет». Это тот случай, когда он лучше знает, что за ним кроется сотня «ДА» и огромный страх. Но его смелости хватит на двоих. – Чего ты боишься?

– Осуждения! – заявила я, даже не думая. – Вы не мой, мистер Эллингтон. Вы не должны ставить в неловкое положение свою возлюбленную…

– А я ставлю вас в неловкое положение? – снова «вы». Снова потешается надо мной.

– Прекратите играть со мной!

Наконец, он позволил мне освободиться от его объятий. Наша выходка действительно привлекла внимание, но, казалось, неловко от этого только мне.

– Однажды я уже сказал, что не посмею обидеть тебя, Амелия. Сегодня ты необыкновенно прекрасна, – его губы коснулись моей ладони… дважды. – Доброго вечера.

И он вновь оставил меня одну. Дрожащую от страсти, боли, обиды и сотни других чувств, раздирающих на куски и накинувшихся разом со всех сторон. И если бы не подоспевшая Одри, которая схватила меня за руку и потащила в кабинку туалета, я бы разрыдалась прямо в зале. А так меня, старательно улыбающуюся всем подряд, успели увести в туалет, который заперли изнутри. И здесь лавина слез прорвалась. Я рыдала в голос, сев на пол и обняв ноги руками, глотая соленые слезы и размазывая их остатки по щекам. Подруга, понимающе, присела на корточки напротив и молча ждала, пока моя истерика окончится. Не обращая внимания на стуки недовольных дамочек, желающих освежиться, я рыдала. Мне было невыносимо плохо. Я прекрасно понимала всю непристойность собственного поведения, но абсолютно ничего не могла с собой поделать. Мне было необходимо выкинуть его из своей души, из своей жизни, но как? Как лишиться самой себя и остаться при этом живой? Как смириться с тем, что он принадлежит другой женщине? Как забыть все поцелуи, ласки, минуты, наши минуты, что сшили душу единой красной нитью? Не знаю, сколько прошло времени, но когда я пришла в себя, Одри уже сидела рядом, положив голову мне на плечо. Под ее глазами тоже были черные круги от растекшейся туши. Мои слезы сменились истерическим смехом.

– Да, подруга, хороши мы с тобой, – смеялась я, не в силах остановиться. Одри тоже захихикала. Воцарилась тишина, прерывающаяся только звуком капающих в дорогую фарфоровую раковину капель воды и уже редким, скорее ошибочным стуком в дверь. – Как думаешь, они в мужской ходят?

– А мне наплевать, хоть под кусты на клумбе у входа. Поехали домой?

Если я это сделаю, то провалю задание, в успех которого все равно никто не верит. А если останусь – вряд ли смогу с достоинством провести остаток вечера. Я уже итак дел натворила, наверняка завтрашние газеты сотрут меня в порошок.

– Ты тоже завтра напишешь обо мне? Эксклюзив от Одри: «Слезы, сопли и потекшая тушь. Туалетные похождения бывшей невесты Генри Эллингтона?»

– Бог с тобой, – сморщилась девушка, заправив за ухо золотистую прядку. – Я не стану использовать слово «похождения».

Мы снова расхохотались, а затем, не переставая смеяться, я выпалила на одном дыхании:

– Я беременна, – истерический смех усилился и, едва ли не хрюкая, сквозь хохот добавила, – от… от… него…

Вот, теперь и Одри напоминает долгопята. Такие же прекрасные глаза на пол лица и удивленное выражение мордочки.

Выплакавшись и насмеявшись всласть, я встала. Подруга проделать то же самое не могла.

– Ты… и как давно ты знаешь? – медленно поднимаясь, спросила Одри.

– Со вчерашнего дня.

– То есть те картинки… доктор Ризерстоун дала их тебе, потому что ты ходила на УЗИ?

– Твоя проницательность попахивает магией! – восхитилась я, приводя себя в порядок и поправляя макияж. – Тебе бы тоже не помешало слегка подправить тушь, – намекнула я, но подруга не могла оправиться от полученной информации.

– А Генри знает?

– Нет! Разумеется, нет! Не знаю, что у вас за новая стадия доверительных отношений, но надеюсь, что ты не выдашь ему мой секрет!

– Ты должна ему рассказать.

Именно поэтому я и не хотела говорить подруге. Обязательно начнутся агитационные разговоры. Отмахнувшись, я помогла ей привести себя в порядок, игнорируя вопросы и недоумевающие взгляды в мою сторону.

– А какой срок?

– 6 недель. Все. Нам пора. Мы не можем дольше оккупировать дамскую комнату, во избежание возможных аварийных ситуаций!