Расписной (Адрес командировки - тюрьма) - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 33
– Какая сука?!
Он рванулся в глубину цеха, Фогель кинулся следом.
– Кто мусор вывозит? Кто?! Убью падлу!
Но у пульта никого не было. Через несколько минут прибежал испуганный Васьков. Выпученные глаза возбужденно блестели, широкий шрам контрастно белел на покрасневшем лице.
– Я ничего… Только подвесил мешок и поднял на три метра, как положено… На выходе тачек все равно не было, выгружать некуда, ждать надо, я и пошел отлить… А кто-то его опустил и направил в другую сторону!
Дядя Иоганн зловеще скривился:
– «Кто-то»! Как у тебя все просто… Если б Вольф не оглянулся, нас бы обоих как кегли положило, аккурат на ножи! Чтобы так траекторию рассчитать, надо большой опыт иметь…
Он схватил человека-лягушку за ворот:
– Ведь за пульт ты отвечаешь. И ответишь по полной программе, не сомневайся! Если правду не скажешь…
Вольф с удивлением отметил, что корректный и рассудительный дядя Иоганн преобразился: в голосе чувствовалась смертельная угроза.
Васьков дернулся, но освободиться не сумел.
– Я ни при чем! Игорь Якушев подтвердит – мы вместе вышли. А у двери эти, религиозники, шушукались. Филиппов, Титов, Коныхин. Я еще подумал: чего этот безъяйцевый здесь делает, он ведь на складе пашет…
– Ладно, иди пока, – рука Фогеля разжалась, и Васьков мгновенно исчез.
– Скопец три года на тельфере работал! – дядя Иоганн поднял палец. – Он мешок может на кружку с чаем поставить! Его работа…
– Они и на меня наезжали, – сказал Вольф. – Вроде как за полицая вступились. Но это понты, тут что-то другое…
Дядя Иоганн покачал головой:
– Дело не в тебе. Когда я в зону пришел, тут все идейные борцы были. Баланов, Хабарский, Цыпман… Шушера всякая в спецзону не попадала. Меня хорошо приняли: и статья серьезная, и срок, и идея. Почти сразу в правление вошел, с годами зубры уходили кто куда, так постепенно и бугром оказался. А в последнее время шелухи стало больше, чем порядочных людей. И все хотят погоду делать. Я им – как бельмо в глазу. Религиозники с националистами объединились, хотят свою власть установить, а для этого надо меня скинуть. А тут как раз ты появился. И силу показал. Значит, надо нас обоих убирать. Вот они и попытались. За малым не вышло. И как это ты обернулся!
Фогель осекся.
– А ведь ты не оборачивался… Как стоял спиной, так и оставался… Так и крикнул и толкнул… Я даже не понял вначале, думал, ты на меня напал! У тебя что – глаза на затылке?
Вольф развел руками:
– А ты ничего не слышал, дядя Иоганн? Ни крика, ни рычания тигриного?
– Какого рычания?! – дядя Иоганн вытаращил глаза, почти как человек-лягушка. – Мы что, в зоопарке?!
– Не знаю, что со мной… Видно, крыша едет. Я голос услышал – крик: «Берегись, сзади!» И тигр зарычал…
– Постой, Вольдемар, какой тигр? Откуда здесь тигры? – Фогель явно был выбит из колеи.
– Вот какой! – Вольф стянул рубаху и повернулся спиной. – На левой лопатке, видишь? Он и рычал! А крикнул рыцарь, видишь рыцаря?
– Гм… Но ведь это же рисунки… Они не могут рычать и говорить!
– Не могут. А у меня говорят.
– Это плохо. Как у тебя с наркотиками? В смысле раньше?
– С наркотой?
Вольф уже оправился от шока и жалел о своей откровенности. Его действительно предупредили татуировки – тигр и рыцарь. И опасность он увидел действительно спиной – глазами рыцаря, через узкую прорезь забрала. Но говорить об этом ни с кем нельзя. Особенно в зоне.
– Было, дело прошлое… Баловался…
– Вот и объяснение! – обрадовался Фогель. – Это обычная галлюцинация на почве абстиненции. А выручила тебя интуиция. Да и меня заодно. Только что ты спас мне жизнь! Это, конечно, Коныхин, его компания…
– Вот сучье! – выругался Вольф. – Надо им разбор учинить!
– Надо бы. Только чтобы общество убедить, для этого факты нужны. А догадки…
К ним подошел озабоченный Эйно.
– Что тут у вас?
– Ничего, – ответил Фогель. Он взял себя в руки и казался совершенно спокойным. – Вон, гляди, мусор рассыпался…
Лицо эстонца тоже выглядело непроницаемым.
– Вольфа Климов вызывает. Сказали – на профилактическую беседу.
Фогель многозначительно улыбнулся. Расписной натянул рубаху.
– Ты встрял в самую гущу событий, – майор потряс пачкой исписанных корявыми почерками бумаг. – Подготовка к побегу, драки, антисоветские высказывания…
– Насчет последнего – вранье, – меланхолично сказал Вольф, стараясь не смотреть на тарелку с бутербродами. Чай он жадно выпил – три чашки подряд, а бутерброды решил не есть. Сытость, запах колбасы, жир на коже, сало под ногтями
– все это улики, которые могут стоить жизни. Потапыч рассказывал, как плохо кончали агенты, забывшие об осторожности.
– Может, и перестарались ребятки, лишнего наболтали, – Климов ласково разгладил листки, словно гладил плешивые головы тех, кто поставлял ему информацию. – Это не страшно. Хуже, когда молчат. Или недоговаривают.
– А про то, кто нас сегодня убить хотел, скажут?
– Обязательно, – кивнул Климов. – Может, не сегодня и не завтра, но дунут непременно. Я знаю запах любой каши, которая варится в зоне.
– А они нюхают вашу кашу?
Климов напрягся, личина простоватости мгновенно исчезла.
– Почему возник вопрос?
Вольф помолчал.
– Да так. Кто дует в одну сторону, тот может дунуть и в другую.
– Это верно. Но каждый такой факт – моя серьезная недоработка.
Майор испытующе рассматривал Вольфа.
– Если что-то знаешь, говори.
Вольф снова замешкался. Но ненадолго. Если информация утекает из этого кабинета, то уже сегодня ночью его могут задушить колючей проволокой.
– О том, что вы вызовете меня на профилактичекую беседу, Фогель знал заранее.
– А-а-а, – Климов облегченно вздохнул и махнул рукой. – Это ерунда, мелочь. В официальном вызове никакой секретности нет, все равно все узнают. Я утром дал в канцелярию список, а там уборщики толкутся, дневальный… Забудь. А вот то, что тебя интересует.
Майор освободил на столе место и, разложив план колонии, ткнул в него пальцем.
– Вот здесь, между котельной и складом готовой продукции, есть канализационный люк. Он, как положено, прижат двухдюймовым уголком и заперт. Но скоро мы начнем перекладку труб и замок снимем.
– Через него действительно можно выбраться за ограждение?
Майор выбрал бутерброд и смачно откусил большой кусок.
– Нет. Главный коридор с магистральной трубой тянется около сотни метров и заканчивается бетонным бассейном сброса на тысячу кубов. Сам понимаешь, какая там атмосфера. Без противогаза не продержаться и пяти минут. Но об этом никто не знает. Периодически в зоне возникают слухи, что канализация выходит за периметр, в озеро. Сейчас я их реанимирую.
– Что толку от слухов, если нет выхода? Мне надо будет залезть в люк при свидетелях и там остаться! Куда я денусь – нырну в бассейн с зэковским дерьмом?!
– Успокойся, – Климов взял второй бутерброд. – Один из боковых тоннелей проходит под складом. В прошлом году там обрушился свод. Так что вылезешь в складе, а ночью мы тебя вывезем на волю.
– Никогда не был сладкоежкой, а здесь полюбил сладкое. – Дядя Иоганн полил сгущенкой горбушку и быстро, пока не стало капать, отправил все в рот.
– Ты ешь, не стесняйся, – он протянул Вольфу ложку. – Парадокс в том, что на воле сгущенного молока в магазинах не найдешь. А у нас в ларьке – пожалуйста, потому что входит в норму положенности. Значит, осужденные имеют некоторые преимущества перед свободными гражданами.
После покушения они стали ближе друг другу. Окружающая дядю Иоганна невидимая холодная завеса растаяла. Как будто вернулось старое время и «дядя Иван» сидел в старой коммуналке и беседовал о жизни с маленьким Вольдемаром.
– А в немецкой автономии будет сгущенка? – с полным ртом спросил Вольф.
– Не знаю. Дело не в сгущенке, а в свободе. Однако материальная сторона тоже важна. Нам обещали помощь, но Все этим и ограничилось.