Татуированная кожа - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 52
Когда вошли в тропики, влажность и духота сделались вообще непереносимыми. Душ заменяло окатывание теплой забортной водой во время ночной «прогулки». Ведро на троих. Скученность, тяжелый запах пота, воспаляющиеся расчесы на теле...
– Уже неделю болтаемся, сколько еще? – ныл Бритый Гусь. – А потом обратно, вообще с ума сойдем!
– Не бойсь! – подбодрил Деревянко. – Сделаем все красиво, полетим самолетом. Несколько часов – и дома!
–А если...
Голый по пояс Бритый Гусь нервно шарил в карманах брюк, то и дело доставая обрывок бумажки и щепотку табака, тоскливо нюхал и прятал обратно – курить разрешалось только ночью на палубе.
– Если не выйдет красиво?
Деревянко тяжело вздохнул, сделал неопределенный жест и ничего не ответил.
– Тогда нас похоронят, и все? Да?! Возьмут и зароют?! – нервозно повысил голос Гусь и машинально свернул «козью ножку». – А сейчас даже покурить нельзя?
– Не бойсь, никто тебя не зароет, – проговорил Деревянко, но мрачный тон придал фразе отнюдь не успокаивающий смысл.
– Так и бросят валяться, да? – не успокаивался Бритый Гусь.
Он хотел сказать что-то еще, но внезапно Вольф схватил его за руку и вырвал самокрутку. Развернув цигарку, он внимательно рассмотрел листок с фиолетовой печатью. Потом взял Гуся за локоть и отвел в другой конец трюма. Здесь мерзко воняло от больших, накрытых грубыми деревянными крышками ведер, которые по ночам выворачивали в океан.
– Откуда это?!
– Нашел место, к парашам привел! – заскулил Гусь. – Чего особенного? На парашютном складе взял, у Чувака в столе. Зачем табак рассыпал, у меня последний...
– Когда это было?
– Да перед учениями! Как раз накануне. А чего такое?
– Дурак ты. Гусь. Мы все документы, все личные вещи оставили, гражданские шмотки надели, а ты печать части с собой потащил. Соображаешь, чем это пахнет?
– Ух ты! – Бритый Гусь быстро оглянулся. – Слышь, Волк, я же не нарочно! Не подумал просто... Никому не говори, Волк, ладно?
– Ладно.
Вольф сунул бумажку в карман. Именно такими опечатывали парашюты. Повинуясь первому порыву, он сразу пошел искать Чувака. Тот почему-то редко попадался на глаза, может быть, нарочно старался держаться в стороне. Но в следующую минуту Вольф передумал. Обстановка была явно неподходящей для жесткого «потрошения», значит, дело ограничится невнятными обвинениями и столь же невнятными оправданиями. Лучше выждать удобный момент...
На десятый день плавания им выдали форму. Допотопные галифе, гимнастерки навыпуск под ремень, сапоги. В карманах каждого комплекта лежали отрезок белой ткани, пара таблеток в целлофане и маленькая баночка с черным кремом, напоминающим гуталин, но без запаха.
– А это зачем? – выпятил губу Дрын.
– Повязку на левую руку, чтобы своих отличать. Таблетки повышают остроту зрения. Кремом намазать лица и открытые части тела, – пояснил Деревянко.
– Тю! А рожи-то зачем мазать? А-а-а... Чтоб в темноте не светились! – просиял от собственной сообразительности Дрын.
– Молодец, Дранников, на лету хватаешь! – с улыбкой сказал лейтенант. И добавил: – Там будут люди, которые на нашей стороне, они тоже с повязками. Так что не палите во всех подряд!
Получили и зарядили оружие, надели легкие кевларовые жилеты с титановой вставкой над сердцем, набили карманы «разгрузок» запасными магазинами, которые тоже должны были защищать от пуль. То, что казалось далеким и малореальным, стало стремительно приближаться, распространяя отчетливый запах смерти. Ребят начал бить мандраж.
– Ничего, сработаем красиво – все героями станете! – подбадривал бойцов Деревянко. – Если не орден, то уж медаль точно...
– Да я бы без медали обошелся, – пробормотал Бритый Гусь. – Дрых бы лучше в казарме со второй ротой...
Вольф подумал, что, оказывается, в герои могут загонять насильно: палкой, приказом, стечением обстоятельств. Ему тоже не хотелось становиться героем, и вконец осточертевшая казарма казалась сейчас самым желанным местом в мире. Но он никогда не сказал бы об этом вслух.
Ночью к ним подошел десантный корабль морской пехоты, на котором находился Спец во главе десятка бойцов. Особая рота быстро и без происшествий спустилась с высокого борта сухогруза на пляшущую у самых волн стальную палубу, загудели двигатели, и «Миклухо-Маклай» бесследно и навсегда растаял в непроглядной мгле за кормой.
– До времени «Ч» сорок пять минут, – объявил Спец. – Береговые патрули убраны. Прожектора выключатся в ноль два часа. Проходы в проволоке и минном поле проделаем «Змеем», забор расстреляем «ПТУРСами». Это упрощает задачу, сокращает время атаки и повышает шансы на успех. Сейчас разжуйте ночные таблетки, дошлите патроны и больше не издавайте ни звука. Особенно при высадке. Кто станет тонуть или наткнется на змею – ни звука! Иначе я сам пристрелю! Ясно?
– Слышь, Волк, а я плавать не умею, – растерянно зашептал Лисенок. – Ничего ж не сказали... Я думал, по земле ходить будем...
– Держись рядом со мной. Смогу – помогу... Но Лисенку повезло. Плоскодонный десантный корабль подошел так близко к берегу, что теранулся днищем о песок. Спрыгивая с откинувшейся вперед носовой аппарели, солдаты плюхались в теплую воду, но сразу же доставали до дна и бросались к берегу. Кругом царил непроглядный мрак, только сверху слегка подсвечивали крупные звезды, да вдали резали ночь яркие лучи прожекторов. Пахло чем-то знакомым. Да, черноморскими курортами – Вольф ездил с родителями в Сочи, Адлер, Лазаревскую. Это было очень давно и в другой жизни...
Выбравшись на пляж, черные тени с белыми повязками бесшумным роем ночных москитов рванулись на свет прожекторов, веером рассыпаясь в боевой порядок. Вольф споткнулся о что-то мягкое, обостренное зрение распознало безжизненно распростертого человека. Перескочив через труп, он, по щиколотки увязая в песке, помчался дальше. Рядом бежали Киря, Гусь и Звон, неся за ременные петли тяжелое трехметровое тело взрывного разминирователя «Змей».
– Гусь, Пятка, Зонт здесь! – доложились сзади. – Лисенок и Синий отстают, идут за нами...
Зарево впереди погасло. Хороший знак – значит, все развивается по плану.
Группа «Зет» первой вышла на рубеж атаки. До забора оставалось метров семьдесят. Немного ближе искрила высоковольтная проволока. Таблетки подействовали. Волку казалось, что он различает даже колючки. Выставив автомат, он упал на живот. Бойцы последовали его примеру. Киря отвинтил крышку запального отверстия «Змея», намотал на руку пусковой шнур.
– Дрын здесь! – плюхнулась слева еще одна тень.
Тишина. Тишина. Тишина. Нервы натянулись до предела.
Черт, скорей бы все началось! Мозг прокручивал ленту воспоминаний в поисках образа, позволяющего отвлечься. И нашел его. В памяти возникла босая женская ступня, раскачивающаяся под грубым школьным столом...
Сзади, у среза воды, резко взвыл «Фагот», почти одновременно – еще два.
– Лежать, беречь головы! – приказал Волк. – Киря, пускай!
В метре над спинами бойцов прошелестел реактивный снаряд. Яростно зашипел и, изрыгая снопы огненных струй, рванулся вперед «Змей».
Тишина кончилась. Три багровых волдыря с грохотом лопнули на заборе, три начиненных взрывчаткой змеистых тела прорвали искрящее киловольтами заграждение и вылетели на минное поле. Оглушительные взрывы, желтые вспышки, взметнувшиеся вверх клочья земли, осколки, тусклые металлические кругляшки, обломки кольев с обрывками проволоки...
– Атака! – прорвался сквозь заложенные невидимой ватой уши рев Шарова.
– Атака! – не слыша своего голоса, заорал Волк и бросился к бреши в проволочном ограждении. Сразу за ней дымился полуметровый след «Змея». Чисто ли там, не остались ли мины? «Змей» не дает стопроцентной гарантии. Впрочем, стопроцентной гарантии вообще не существует...
Трата-та-тах! Трата-та-тах! – запоздало ударили с вышек автоматы, свист пуль вымел из головы все мысли. Теперь включились рефлексы и навыки боевой машины.
Подняв автомат. Волк пустил очередь в сторону ближайшей вышки, потом открыл огонь Звон, а он пробежал несколько метров и снова дал очередь... Все это неоднократно отрабатывалось на учебных занятиях, но в реальном бою выглядело совсем по-другому. Противника не видно, да и вообще ничего не разберешь, только вспышки огня – свои и чужие... Сумятица, хаос, ничего непонятно, автомат бьется в руках, приходится не только стрелять, но и выбирать дорогу: ступишь в сторону – разорвет к чертовой матери или ногу оторвет!