Ведется розыск - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 17

Приподнятое настроение от хорошей погоды, легкой, пронизанной солнечными лучами белоствольной рощи, чистого, непохожего на городской воздуха передавалось и ребятишкам, которые радостно резвились на зеленом приволье, громко смеялись, весело кричали что-то друг другу.

И в этой светлой радостной атмосфере, свободной даже от повседневных обыденных забот, я, со своим пистолетом и тягостными раздумьями, чувствовал себя инородным телом. И я позавидовал этим людям, живущим вдали от того недоброго, жестокого и страшного мира, в который ежедневно погружаемся я и мои товарищи. Они даже не представляют с достаточной степенью реальности, что такой мир существует, ибо книги и кинофильмы про преступников и преступность — это не более чем условность, и до тех пор, пока в силу случайного стечения обстоятельств перед кем-нибудь из них не приоткроется разделяющая наши миры завеса, они могут и не подозревать, что такое настоящее, не книжное и не киношное, преступление.

Как не подозревали этого молодые туристы, облюбовавшие небольшую, огороженную с трех сторон кустами полянку для того, чтобы разбить на ней палатку, и с ужасом обнаружившие, что поляна эта уже выбрана какими-то мерзавцами для кровавого, гнусного и дикого злодеяния… Немудрено, что они впали в шоковое состояние — звонивший в управление едва выговаривал слова, а девушек пришлось отпаивать валерьянкой, — даже для меня, видавшего виды, это зрелище было непереносимым.

Так всегда бывает, когда явной беззащитности жертвы сопутствует особая жестокость преступника… А контраст между хрупкой стройностью девичьей фигуры и тем, что с ней сделали, больно ударял даже по тренированным нервам… Зверье!

Если бы нам удалось каким-то чудом выйти на них да если бы они попробовали сопротивляться… Конечно, мы должны быть бесстрастными, объективными и строго блюсти закон, но, по-моему, тому, кто сохраняет бесстрастность в подобных ситуациях, нечего делать в органах борьбы с преступностью. И я был бы рад встретить вооруженное сопротивление этой сволочи, посмотрим тогда, кто кого!

Но такие подонки трусливы, все, что у них есть, — это животная похоть, жестокость — для слабого, шумливость — для беззащитного да страх перед теми, кто может с них спросить… Так что моим надеждам, скорее всего, не суждено осуществиться, сопротивления они не окажут… к тому же найти их сегодня у нас один шанс из тысячи. Вообще-то их, конечно, задержат, никуда не денутся, но пройдет какое-то время, да и, скорее всего, делать это придется не нам, ведь по делу работают десятки людей…

С линии, прочесываемой Гусаровым, послышалась лихая блатная песня под отрывистое бряцанье гитары. Я направился туда. Волошин пошел следом.

Так я и думал! В двух палатках обреталось восемь расхристанных, красных от алкоголя юнцов. Когда мы подошли, Гусар уже начал с ними разговор, но чувствовалось, что настроены они довольно агрессивно.

— Кому мы мешаем? Ну скажите, кому? — надрывался самый старший — низенький нечесаный толстяк, который, очевидно, был за главного. — Люди-то не жалуются! — Он обвел рукой вокруг. — Какие песни хотим, те и поем. И выпить имеем право! — Он посмотрел на остальных, и те одобрительно загалдели.

Гусар вступил с ними в дискуссию, и это в такой ситуации было неверно — подвыпившим молодчикам, которые уверены, что они умнее всех и во всем правы, ничего не докажешь. Завидев нас, компания немного затихла, толстяк выжидательно уставился на меня возбужденно блестевшими глазами, но я не стал ввязываться в разговор и не торопясь осмотрел всех. Двоих я знал, и причиной этому, конечно, была не их отличная учеба в школе и примерное поведение. Остальные, судя по всему, того же пошиба. Почти все несовершеннолетние. Сейчас они находились в легком подпитии, но в тени, за палаткой, поблескивали еще горлышки водочных бутылок. К вечеру они доведут себя до кондиции и потом не лягут спать, я достаточно хорошо знаю такую публику, а отправятся искать приключений, сами не предполагая, в какую форму выльется пьяное стремление «повеселиться». Может, пойдут пугать прохожих или затевать ссоры с туристами, а могут сотворить и что-нибудь похуже. В любом случае для отдыхающих в роще людей будет лучше, если они уберутся отсюда.

Ободренный нашим молчанием толстяк хотел продолжить свою речь, но я, отстранив его в сторону, подсел к своим знакомцам.

— Ну-ка, Коля, принеси сюда водку. Да нет, не одну бутылку, все тащи. Помоги ему, Витек, а то он не донесет.

Коля и Витек меня тоже помнили, поэтому беспрекословно принесли с полдюжины бутылок и так же беспрекословно вылили водку в костер.

— А теперь, ребятки, — я обращался уже ко всем, — собирайтесь — и по домам.

— Это еще почему? — начал было толстяк. — По какому праву? Что, вы нам гулять запретите?

— На сборы даю вам час. — Я не обратил внимания на эту тираду. — Через час проверим это место. А ты зайдешь ко мне завтра, — сказал я толстяку. — Витек дорогу покажет.

— Зачем это? — Он сразу потерял свой апломб.

— Поговорим о правах и обязанностях. Мне кажется, что у тебя перекос в понимании этого вопроса.

— Да нет, я ничего, зачем же сразу в милицию… — Толстяк уже и не скрывал испуга.

— В одиннадцать часов, и не вздумай опаздывать! — Раз он начал сбивать вокруг себя компанию с выпивкой, надо познакомиться с ним поближе и отбить охоту к подобному времяпрепровождению.

Когда мы отошли, Гусар весело сказал:

— Хорошо, что мы их прогнали. А то вечером не дали бы людям покоя.

— Что, приятно ощущать себя ангелом-хранителем? — Я похлопал его по спине. — Вот это-то и приносит удовлетворение в нашей проклятой работе.

Волошин Алексей Максимович, 28 лет, инспектор уголовного розыска, старший лейтенант милиции. В органах внутренних дел работает 5 лет, в уголовном розыске — 4 года. Женат. Сын пяти лет.

Три толстяка… целующаяся парочка… еще одна… мужчина средних лет с полной дамой… группа туристов с рюкзаками… куча детишек на полянке — детский сад выехал на природу… четыре девушки, загорающие на прогалинке… здесь, конечно, никого не будет: завалы сушняка, влажная почва, лужи — выход почвенных вод… ага, охотники идут к знакомой сторожке, «ТОЗ-34» — «бокфлинт», с вентилируемой планкой, отличное ружье… а это спортсмены — ориентирование на местности… ватага студентов… женщина с мальчиком.

С точки зрения логики и здравого смысла, наш поиск — совершенно безнадежная затея. Действительно, преступление совершено несколько часов назад — время вполне достаточное, чтобы виновные были уже далеко отсюда. К тому же мы толком не знаем, кого искать: кто преступники, сколько их, как они выглядят… ' Все это правильно. Но только с точки зрения человека, не знакомого с практикой работы уголовного розыска и психологией правонарушителей.

Человек, совершающий преступление — поступок противоестественный, но для него самого как бы оправданный теми или иными обстоятельствами, — живет по своим нормам и правилам, по своим убеждениям о хорошем и плохом, похвальном и постыдном, допустимом и запретном. На этой системе взглядов основываются его действия и поступки, и хотя они самому нарушителю кажутся логичными, с позиций нормального человека они бессмысленны. Разве логично напиваться до полусмерти в только что обворованном магазине? Или после удачного грабежа устраивать скандал в закрывающемся ресторане, требуя продать бутылку коньяка? Или, оставив в залог свой паспорт, взять напрокат холодильник, чтобы тут же продать его? Как говорится, ни логика, ни здравый смысл рядом с такими поступками и не ночевали.

А между тем перечень можно продолжить, для этого достаточно открыть наугад два-три уголовных дела…

Впрочем, это понятно: преступление само по себе противоречит логике…

Конечно, вполне вероятно, преступников уже давно нет в зоне нашего поиска, но это тоже предусмотрено, и розыскная работа ведется по многим линиям, задействованы различные каналы, по которым рано или поздно удастся выйти на убийц… А мы должны делать свое дело.