Тени Марса - Корепанов Алексей Яковлевич. Страница 65
Грохот в клочья порвал тишину, невидимыми железными копытами застучал по стенам, вздернул на дыбы озерцо. Черная стена метнулась к астронавту, обрушилась на него, повлекла с собой...
Не прошло и нескольких мгновений, как Эдвард Маклайн сообразил, что его кружит в водовороте, засасывает в черную воронку — как сгусток мыльной пены над сливным отверстием ванны. Вращаясь все быстрее и быстрее в этом подземном Мальстреме, он начал действовать как автомат, даже не успевая осознавать, что именно он делает: с силой, рукоятью вперед, заткнул пистолет за ворот комбинезона, так что оружие провалилось и застряло где-то на груди; сорвал с пояса шлем и одним молниеносным движением надел его — нижняя эластичная прокладка тут же плотно обхватила ворот; включил подачу дыхательной смеси — и успел еще разглядеть прощальный бег новых теней на кружащемся потолке.
А потом сливное отверстие ванны втянуло сгусток мыльной пены, и сгусток вместе с водой понесся по трубам канализации то ли к коллектору, то ли к отстойнику, то ли еще куда-то. Эдвард Маклайн был тут в роли мыльной пены, а черная субстанция, резко сбавившая плотность, стала такой же текучей, как вода. Командир «Арго» в полной темноте несся по кишкам Марсианского Сфинкса, гадая, что ждет его впереди и готовясь к новым неожиданностям.
И в этом потоке вдруг пришла ему в голову мысль — не к месту и не ко времени: «Надо было спросить, что же случилось с Фишем...»
Этой мысли не удалось особенно растечься по древу — поток, изменив направление, устремился вверх и, гейзером вырвавшись под прекрасное, невесомое, восхитительное розовое небо, небо из детских сказок, швырнул астронавта к каменной стене и втянулся назад, как жало змеи. А Эдвард Маклайн ладонями, ребрами и коленями ощутил всю прелесть соприкосновения с камнями...
Плотный комбинезон и меньшая, по сравнению с земной, сила тяжести все-таки спасли его от переломов, но некоторое время командир «Арго», с трудом повернувшись на бок, неподвижно лежал на склоне, болезненно скривившись и втягивая воздух сквозь стиснутые зубы — нос пострадал от столкновения со стеклом гермошлема. Ощущения были далеко не из приятных — наверное, именно так должен чувствовать себя мобильник, который с размаху швырнули на асфальт.
Но что такое ушибы и гематомы по сравнению с вновь обретенной свободой? Мелочь, ерунда, сущая безделица... «У кошки болит, у собаки болит, — приговаривала ему в детстве мама, нежно дуя на его поцарапанный палец, — а у тебя заживет...» Если бы кто-то мог так же подуть сейчас на душевные раны...
«Заживет, обязательно заживет», — подбодрил себя Эдвард Маклайн, попытался вздохнуть полной грудью и поморщился от боли. Кажется, как минимум одну трещину в одном ребре он таки заработал.
А еще он подумал, что, наверное, именно так обитатели Марсианского Сфинкса расправлялись с врагами просто вышвыривали вон с напором хорошего пожарного шланга. Физиономией на камешки. Если без амортизирующей амуниции — то в лепешку. В отбивную. Стоило ему открыть стрельбу — и его быстренько вытурили из здешней резиденции... А ведь у Алекса Батлера тоже есть пистолет — может быть, и он догадался стрелять?
Эдвард Маклайн приподнялся, скрипнув зубами от болезненных ощущений, мгновенно давших о себе знать в самых разных местах тела. Каменная поверхность наклонно поднималась к розовому ясному небу, а внизу находилась неровная, исчерченная черными тенями камней площадка. Никаких следов отверстия, через которое астронавта выбросило из чрева Сфинкса, на ней не было. Эдварду Маклайну не потребовалось много времени для того, чтобы сообразить: он, скорее всего, находится в одной из глазниц Лика, возле только что закрывшегося выхода-входа, указанного на схемах из древних земных городов. Буквально в ту же секунду его взгляд наткнулся на что-то, разительно отличающееся от однообразных камней. Это была знакомая обертка от армейского батончика «Хуа!».
Вряд ли обертку в стиле «звезды и полосы» бросили здесь марсиане — это спускался в глазницу в поисках его, Эдварда Маклайна, Леопольд Каталински.
Спустился, никого и ничего не обнаружил и покинул это место. Вернулся в лагерь, связался с ЦУПом... И наверняка получил приказ закончить погрузку и побыстрее убираться отсюда, пока Марсианский Сфинкс не сжевал «консервную банку»...
Эдвард Маклайн поспешно включил рацию.
— На связи Маклайн. На связи Маклайн...
В ответ не раздалось ни звука. Ничего...
Что, если инженер поспешил выполнить приказ и уже покинул эту негостеприимную планету?
В такое командиру «Арго» верить не хотелось. И не верилось.
«А ну-ка приведи в порядок мозги, — сказал себе Эдвард Маклайн. — И не нервничай».
Не было еще даже намека на сумерки, а значит, он провел внутри Марсианского Сфинкса не так уж много времени; его часы показывали шестнадцать ноль четыре, но это ни о чем ему не говорило, потому что за весь день он ни разу не взглянул на них и не знал, когда именно очутился внутри Сфинкса. Но коль до сих пор светло, то Леопольд Каталински никак не мог успеть не то что стартовать, но даже подготовить модуль к взлету. Так что волноваться не стоило...
«Стоп! — Он тут же уловил нестыковку. — Как бы это Лео успел добраться досюда?..»
Во-первых, Леопольд Каталински искал бы его поначалу не здесь. А во-вторых, действительно, инженер никак бы не смог за какой-то час успеть достичь вершины Сфинкса, спуститься в глазницу и выбраться из нее.
И выходило, что это не инженер, не найдя поблизости корзины для мусора, сорил здесь обертками. Тогда — кто? Значит, обертку занесло сюда каким-то восходящим воздушным потоком — ту самую, которую он, Эдвард Маклайн, бросил у подножия Сфинкса перед восхождением по карнизу?
«А разве это сейчас главное?» — спросил он себя.
И, сняв шлем и вернув в кобуру пистолет, начал карабкаться вверх по склону, стараясь не делать резких движений.
Все впечатления от пребывания внутри Марсианского Сфинкса командир «Арго» убрал в некий воображаемый сейф, тщательно закрыл его на замок и не был намерен открывать до конца марсианской эпопеи.Перемещаться по камням без боли никак не получалось, и астронавт время от времени позволял себе крепкое словцо. Но ругался он только мысленно, да и то — шепотом.
...Эдвард Маклайн владел навыками скалолазания и все-таки потратил немало сил и времени, прежде чем добрался до той площадки, где его втянуло внутрь Сфинкса, — спускаться зачастую бывает гораздо труднее, чем подниматься. Площадка была пуста, и не было там теперь никакого входа. Окинув взглядом каменную стену, астронавт, прихрамывая, направился к ведущей вниз древней тропе, надеясь увидеть там поднимающегося ему навстречу Леопольда Каталински.
Но ни на карнизе, ни у подножия Сфинкса инженера не оказалось. И все так же молчала рация...
Оставалось надеяться только на то, что инженер что-то перепутал, не слишком внимательно рассмотрев схему. Или уже был здесь, не увидел никакого входа и бродит теперь где-то вдоль другого бока Сфинкса. Точнее, ездит на ровере. Ну а рация... Любое устройство время от времени ломается, в полном соответствии с одним из законов Старджона: все, что может сломаться, — сломается. Иногда — в самый что ни на есть неподходящий момент. А еще здесь по какой-то причине могла возникнуть зона радиомолчания. Почему бы ей и не возникнуть? Как сформулировал бы тот же Старджон: там, где может возникнуть зона радиомолчания, она обязательно возникнет. В самый неподходящий момент.
Собственные аргументы представлялись Эдварду Маклайну не очень убедительными, но он просто отстранился от них и задался другим вопросом: что предпринимать дальше? Ждать инженера здесь — или направиться в лагерь?
Правое колено болело и почти не сгибалось, пешее путешествие до лагеря представлялось занятием не самым легким, поэтому Эдвард Маклайн решил подождать.
Он просидел на камне минут двадцать, но тщетно — вокруг не было видно ни ровера, ни инженера. Мысленно выругавшись, командир «Арго» с трудом поднялся на ноги и похромал в обход Сфинкса, надеясь, что Леопольд Каталински все-таки догонит его.