Хозяйка Ольбранского замка (СИ) - Боярова Мелина. Страница 17

– Осторожнее! – прикрикнула на парня, задевшего меня плечом.

Тот буркнул извинения и только прибавил скорости, расталкивая уже других зевак. Матрена с Павкой в это время с носильщиками спорили и следили за выгрузкой багажа. Я отошла на пару шагов, чтобы не мешать и заодно прогуляться вдоль торговых рядов.

Запах свежей сдобы соблазнил прикупить пирогов. Попросила завернуть десяток, а, когда полезла за деньгами, обнаружила, что кошелек с пояса срезали. Денег я в него немного положила, как раз на мелкие расходы, на сам факт! Я даже не заметила, кто и когда! Обидно стало до слез.

– Украли! – Чуть не плача, показала продавщице болтающийся на петельке хлястик. – Простите, я не смогу заплатить.

– Вот ведь, что делается, люди добрые? Белым днем честных жителей грабят! – всплеснула руками торговка. – Так, ведь ты из энтих, арихтократов? – Всхлипнув, я кивнула. – Тогда зови городового! Петровна! – кликнула соседке. – Шумни Пал Серафимычу, чтоб сюда срочно шел!

Я оглянуться не успела, как возле меня возник тот самый дядька в белом кителе и фуражке, что стоял у входа в здание вокзала.

– Что за шум? В чем дело, барышня? – сурово зыркнул из-под кустистых бровей.

– Кошелек украли! Я только приехала, вышла воздухом подышать, пока багаж тут в-вот… – растерянно огляделась, не понимая, куда вдруг исчезла гора наших вещей вместе со служанками, тележкой и носильщиком. – Куда же они подевались?

– Нехорошо! – мужчина покачал головой. – Как вас зовут, барышня? Позвольте на ваш паспорт взглянуть?

– А я же… зачем? Это ведь меня обокрали? Документы в чемодане сложены. Я Матрене наказала за ними присматривать, – закрутила головой, высматривая служанок.

– Допустим! Но имя-то помните? – уточнил городовой, поглядывая на меня с подозрением.

– Как не помнить? Помню! Ярослава Евг… Елизаровна я, княжна Шумская. И княгиня Ольбранская с недавних пор.

Городового как подменили, вытянулся сразу, китель одернул, усы пальцем подкрутил.

– Так, что же вы, Ваше светлость, одна здесь? Без сопровождающих? Пройдемте в караулку, заявление составим. Мы вашего воришку мигом разыщем! Не помните, может, кто-то крутился рядом, толкнул ненароком?

– Ох, а ведь и правда, толкнул один парнишка! – припомнив того грубияна, описала его внешность Павлу Серафимовичу.

Городовой завел меня в здание вокзала, где в отдельной комнатке располагался опорный пункт, усадил на почетное место, чаю заварил. А сам в это время срочно вызвал кого-то магической почтой. Пяти минут не прошло, как к нам, запыхавшись, прибежал молодой человек в темно-синей форме и значком мага на груди. Он еще раз расспросил, как дело было и как выглядел воришка. Пока мы разговаривали, я краем глаза заметила, что городовой проверил списки пассажиров прибывшего поезда и нашел среди них мое имя.

Маг как раз отправился на поиски, когда столкнулся в дверях с перепуганной Матреной.

– Ох, слава Богу, нашлась пропажа! – осенила себя святым знаком бабулька. – Ярушка, разве так можно? Меня ж чуть удар не хватил, когда мы тебя потеряли. Что тут случилось? – не успела выдохнуть и тут же накинулась на городового. – Вы на каком основании задержали Ее светлость? Думаете, если девушка одна приехала, за нее и заступиться некому! Вот я князю нашему, Данияру Константиновичу, доложу! Знаете, кто он? Младшим братом Самой… – потрясла указательным пальцем, указывая наверх, – приходится!

– Послушайте… – гулко сглотнув, мужчина поправил воротник кителя, плотно облегающий горло. – Как вас зовут, уважаемая?

– Матрена Саввишна я! – бабулька грозой посмотрела на представителя закона. – Плотникова.

– Послушайте, Матрена Саввишна! Никто Ее светлость не задерживал. Наоборот, помочь ей пытаемся. Кошель у нее срезали на перроне. Наш маг уже след взял и скоро поймает воришку.

– Кошель? Украли? – Матрена вопросительно посмотрела на меня, а я закивала, как болванчик, подтверждая слова Павла Серафимовича. – Столько шума из-за кошеля поднялось? А вы куда смотрели? Вот ведь ворье развели! Безобра-азие в вашем княжестве творится.

Бабулька с явным удовольствием пропесочила бы местную власть и порядки, но тут вернулся маг, волоча за шкирку того самого парня.

– Ваше? – положил на стол мешочек, сшитый из дорожной ткани в тон платью.

– Мое! – подтвердила очевидное.

– А денег сколько было?

– Не помню, на мелкие расходы только. – Я растерянно пожала плечами.

– Десять рублей серебром и меди семьдесят пять копеек, – доложилась Матрена, которая и складывала в кошель наличность.

– Вот! Все, что при нем нашел! – Маг ссыпал горсть монет на стол.

При пересчете оказалось на рубль и двенадцать копеек меньше обозначенной суммы. На вопросы, куда потратил, парень не ответил. Насупился, замкнулся в себе, угрюмо таращась в пол. И на прожженного воришку совсем не походил. Худющий, как жердь, одежда в латках, истерлась от многочисленных стирок. Босой, ноги сбитые, а в глазах – безнадега и обреченность.

– Заявление писать будете? – отвлек от изучения личности воришки городовой.

– Заявление? Зачем? Деньги же вернули.

– Так, не все вернули. А наш голубчик сознаваться не хочет, куда потратил. Ничего, правду мы из него выбьем, не переживайте, Ваша светлость, – заверил мужчина.

При слове «светлость» парень вздрогнул и еще сильнее сгорбился. Нет, ну а на что он надеялся? Мы на эти деньги рассчитывали дилижанс или подводу нанять, чтобы до Роднино добраться. Еще и перекусить бы хватило в таверне и с собой еды набрать.

– Что значит, выбьете? – переспросила нахмурившись.

– То и значит, что плетей всыплем! А, если заявление будет, может, и в тюрьму за воровство отправим. Ему урок и другим назидание!

– Из-за рубля в тюрьму? – я опешила. – Сурово! А, если не буду писать заявление?

– Тогда условный срок грозит, попался ведь. Там уже, как судья решит. На первый раз, может, исправительными работами отделается. Но плетей все равно получит! – расписал городовой неприглядное будущее парня.

– Ваша светлость, пожалуйста! – прошептал парнишка, вскинув голову и пронзив умоляющим взглядом. – Нельзя мне в тюрьму. Бейте, сколько хотите, только отпустите потом.

– Ишь ты, заговорил! – фыркнула Матрена. – Еще чего, отпускать тебя. Ворью самое место в тюрьме.

– Подожди! – осадила бабульку. – Если расскажешь правду, для чего понадобились деньги, то помогу. Слово даю.

– Сестра младшая болеет, а амулеты лечебные дорого стоят. Тут хватило бы, и еще на одежку теплую, на еду.

– Не врет, но не договаривает, – со знанием дела прокомментировал маг. – В больнице для бедных всем помощь оказывают. Почему туда не отвел? Деньги ты не на амулет потратил.

– А родители чего ж не позаботились о больном ребенке? – пробурчала бабулька.

– Хитришь? – исполнилась подозрительности.

– Куклу купил, Дуняша давно просила. Я ее в мусоре успел спрятать, когда понял, что меня вот-вот поймают. Подумал, кошель все равно искать будут, а игрушку не заметят, – признался парень. – Родителей нет, так ей хоть не так страшно одной меня будет дожидаться.

– Сироты? А звать как? – Городовой что-то размашисто черкал на листе бумаги.

– Матвей, – представился воришка. – Фомичев.

– Местный, или приехал откуда? Годков сколько? Куда отец с матерью подевались? – продолжил допрос Павел Серафимович.

– Из Нечаевки я, на заработки приехал. Никого у меня, кроме сестры, не осталось. Отца в прошлую зиму волки задрали, а матушка от болезни по осени еще слегла, да так и не оправилась.

– Слышал я про волков в Нечаевке, – поддакнул маг. – Каждую зиму лютуют и на людей нападают. Запросы регулярно из области в Управу приходят, чтобы помогли отвадить хищников. Своими силами уже не справляются. Расплодилось зверье, в стаи сбивается. То скотину задерут, а то и человека растерзают.

Понемногу удалось расшевелить парня и выяснить, что родительский дом у детей за долги отобрали. Сбережения закончились еще раньше, когда мама болела и ей требовались лекарства. Целитель, может, быстро бы ее на ноги поставил. Но откуда ему взяться в деревне? А в городе они с весны обретаются, пешком пришли, как снег стаял и дороги просохли. Снимают угол в грязном клоповнике и живут тем, что Матвею удается заработать. Май в этом году дождливый выдался, промозглый, вот Дуняша и простудилась. В больницу парень побоялся обращаться, чтобы обоих в приют не забрали. Там жизнь еще хуже.