Повешенный (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 16

— Заходите в трактир, нечего привлекать внимание — приказал нам поручик, заметив, что мы замешкались на крыльце, разглядывая веселую толпу. Пришлось повиноваться.

Трактиром оказалась изба, которая от соседних отличалась если только большим размером, да широким крыльцом с резными перилами. Никакой вывески наверху дома не наблюдалось Пройдя через небольшой предбанник мы вошли в довольно просторный зал для посетителей с дюжиной столов со скамьями. В дальней части зала находилась дверь, за которой видимо располагалась кухня — поскольку сейчас оттуда как раз выскочил молодой парнишка в длинном замусоленном переднике, с кувшином в руке и с полотенцем перекинутым через руку.

Появление жандарма в компании солдат и арестантов в кандалах, привлекло внимание людей в зале, и народ притих, настороженно поглядывая на нашу живописную группу.

— Чего изволите-с, ваше благородие? — подскочил к нам шустрый парнишка.

Покосившись на наши кандалы, он скривился, видимо приняв нас за опасных преступников. Хотя ведь мы и есть теперь преступники, чего уж тут обижаться. Мне это было абсолютно по барабану, а вот Петя напрягся — не привык еще к такому пренебрежительному отношению к себе со стороны какого-то трактирного слуги. Еще вчера был он одаренным дворянином, блестящим гвардейским офицером, танцевал на балах, а теперь никто. Наверное трудно к такому привыкнуть. Но придется.

— Освободи нам вон тот стол в углу, и сделай так, чтобы никто нас там не тревожил — распорядился жандарм — Мухой

— Не беспокойтесь, ваше благородие, сейчас все сделаю!

Парень мухой метнулся к столу, за которым обедали двое грузных бородатых мужчин средних лет — судя по их одежде, купцы какие-нибудь или приказчики из лавки. Он что-то тихо сказал им, кивнув в нашу сторону, и мужчины без возражений поднялись из-за стола и переместились со своими тарелками в другую часть зала. Жандармов здесь явно побаивались и предпочитали держаться от них подальше. Ну, а наши с Южинским персоны и вовсе были непонятны — по внешности вроде господа самого высокого полета, а вот поди ж ты — в кандалы закованы, да в солдатских шинелях.

Конечно, о восстании на Сенатской площади здесь наверняка знали — от Петрополя отсюда не больше тридцати верст, и странно было бы, если слухи о нем сюда не дошли. Но вот знает ли простой народ ради чего заговорщики рисковали своими жизнями, и догадываются ли эти люди, что мы и есть те самые заговорщики? Не думаю. Николай I сделал все, чтобы по возможности скрыть эту историю, и никаких официальных заявлений сделано не было. По крайней мере, пока.

Я проводил взглядом мужчин, которых так нагло выгнали из-за стола, перевел его на парня, протирающего сейчас тряпкой освободившийся стол. Интересно, а как здесь называется трактирный слуга? В ресторане это официант, а в трактире? «Половой» вроде бы, или нет? Вот так ляпнешь и попадешь впросак. Впрочем, открывать рот в общественных местах нам с Петей строго запрещено, а тем более разговаривать с посторонними. Сидим, молчим. Глядим в сторону кухни. Живот так конкретно подводит.

Нас с Южинским посадили у самой стены, так чтобы мы не отсвечивали лишний раз, рядом со мной сел подпоручик, отправленный комендантом Петровской крепости в качестве командира конвоя, жандарм устроился с торца стола. Еще одно место — рядом с Петром — осталось для капитана, который должен был вот-вот подойти. Солдаты сели отдельно за соседним столом, прикрывая нас спинами от чужих любопытных глаз.

Поручик сделал на всех заказ, но нашими желаниями, естественно, никто не поинтересовался. Хотя какая нам в принципе разница? Хуже, чем в тюрьме еда здесь точно не будет. И я угадал — вскоре нам принесли целую гору блинов, а к ним плошки со сметаной, медом и вареньем. Масленица, ведь на дворе…!

Василиса смотрела на веселящуюся молодежь, поджигающих костер парней и недовольно поджимала губы. Все перевернули с ног на голову, глупцы! Забыли об истинном смысле древних ритуалов и попрали традиции своих мудрых предков, устроив из прославления Ярилы какие-то скоморошьи кривляния. Да еще и в неурочное время.

Этот праздник был изначально языческим. А выпекание блинов было ритуалом задабривания и привлечения солнца, достатка и благополучия. Прощаясь с Зимой, древние предки славили Ярилу — бога солнца и плодородия. До крещения на Руси праздник Масленицы отмечали целых семь дней перед днем Весеннего Равноденствия и еще неделю после него. А поскольку в те времена Новый год тоже отмечался в день Весеннего Равноденствия, то Масленицу и наступление очередного года предки отмечали в одновременно. Зиму прогнали — значит, пора. В мудрости предкам не откажешь.

И даже ушлые церковники этот важный языческий праздник запретить не решились, несмотря на все не соответствующие христианским религиозным канонам веселые гуляния и древние традиции. Зато быстренько приспособили Масленицу к своим нуждам — она теперь предваряет их Великий пост. В этот день народ обязательно идет в церковь: настоятель просит прощения у прихожан, а прихожане — друг у друга. В чем смысл этого показного покаяния, если в ответ на просьбу о прощении, они все по традиции произносят фразу «Бог простит»?

Ходят в свое Прощёное воскресенье на кладбище, поминают усопших родственников. А потом объедаются блинами от пуза и водят хороводы вокруг чучела Масленицы и костра, на котором ее сожгут. Молодежь еще и прыгать будет через пылающий костер. А понимают ли они смысл всего этого? Исковеркали ритуалы, забыли заветы предков, передаваемые из поколения в поколение, оторвались от своих исконных корней.

А все святоши эти! Возомнившие, что вера их единственно непогрешимая, понастроили церквей, в которых якобы живет их бог, и заставляют людей ходить туда. А главным жрецом царь назначил сам себя, вот что смешнее всего! Главой церкви у них становятся не по святости, не по мудрости, и не по заслугам, а просто по случайному факту рождения в царской семье. Каким бы мерзавцем или дураком не был наследник, трон ему переходит вместе с властью над душами миллионов людей. Как будто мало того, что большая часть его подданных и так находится в положении бессловесных рабов…

Василиса резко развернулась и, не оглядываясь, пошла в сторону трактира, где ее уже поджидал один из собратьев. Плохо, что ничего не удалось узнать в столице. Слишком все засекречено, слишком много тумана развели чиновники вокруг заговорщиков. Но они живы — это точно. И в Петрополе ходят слухи, что спасшиеся заговорщики упорно отказываются писать прошение о помиловании на имя царя. А Николай, якобы не знает, что теперь с ними делать. Чушь! Этот самозванец Романов уже давно все решил, но продолжает морочить голову своим подданным, изображая добряка. Каторга? Скорее всего да. Знать бы еще куда именно он их отправит. А уж там найдется какой-нибудь способ вытащить нужного нам человека.

Интересно, что он сейчас чувствует, этот незнакомец из другого мира? Наверное в смятении из-за того, что не понимает, как он здесь оказался. Кто он на самом деле? На кого пал выбор богини Мокоши? Это душа молодого человека или убеленного сединами мудрого старца? И в чье тело он попал — Петра Южинского или же Павла Стоцкого? Имена спасшихся на эшафоте стали известны на третий день. Ох, сколько вопросов, и пока ни одного ответа…

Василиса вошла в трактир, продолжая размышлять о незнакомце, обвела взглядом зал, ища своего спутника. И вдруг наткнулась взглядом на странную компанию: двое жандармов, трое армейских и два… арестанта? Дыхание перехватило от невероятности такого совпадения! Не обращая внимания на знаки, которые подавал ей собрат, она направилась в ту сторону, где сидели эти люди, и опустилась на скамью у свободного стола, который был к ним ближе всех. Подбежавшему слуге Василиса заказала блины и горячий чай, делая вид, что ее совершенно не интересуют люди рядом.

Это Мокошь их сюда привела! Сомнений нет, боги любят Василису. Надо будет богине сделать щедрую жертву. Теленка или…ладно, это потом. Сейчас главное не выдать себя.