Между вороном и ястребом (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт". Страница 101

- Уверен, в душе он очень гордится вами. - возразил лорд Этьен. - Многие отцы проявляют напускную строгость, чтобы не испортить сыновей. Надеюсь, когда придет мое время воспитывать наследника, я смогу не избаловать его, но вместе с тем дать ему всю отцовскую любовь' Ах. ваше величество, милорд Фарелл, какое это счастье - взять на руки своего ребенка! Узерен, зам не раз предстоит испытать его самим, и тогда вы со мной согласитесь! Ваша сестра и моя дорогая супруга, заше величество, просто расцвела, став матерью и я не устаю каждый день благодарить Всеблагую Матушку за ниспосланное мне счастье'

- Пека лорд Этьен разливался соловьем, Аластор, согласно этикету, первым обреченно пригубил шамьет. Лучано так и не подал условленного знака, и план, похоже, рухнул, а несостоявшийся допрос превратился в обычный семейный визит. Ну что ж. к разочарованию примешивалось немалое облегчение, которое Аластор з иных обстоятельствах назвал бь трусостью но сейчас его слозно тянули в разные стороны противоположные желания. Одно - узнать, наконец, истину. Второе - не совершать того, чему отчаянно противилось чувство чести.

- А оба кузена медленно потягивали шамьет и пробовали сладости, лорд Этьен пылко восхищался искусством Лучано и любезностью Аластора, и лорд Эжен тоже оттаял, признавшись, что три дня назад получил от целителей долгожданное известие о беременности супруги, так чте его величество вскоре снова станет дядюшкой...

- Впервые в жизни едва ли не давясь шамьетом. Аластор поддакивал родственникам, поздравлял Райнгартена-командора, словно светящегося изнутри оттого, что Лоррейн, наконец, понесла, и угрюмо думал, что оказался плохим братом. А еще упрекал принцев¹

- Положим, Криспин и Кристиан в самом деле не уделяли внимание Алиеноре и Беренике, но чем лучше Аластор? Да когда сестры жили в поместье он никогда не отказывался поиграть с ними, сопроводить их на верховой прогулке или составить пару во время урока танцев, но даже тогда довольно быстро начинал тяготиться их обществом.

- Нет. сначала Аластор пытался находить интерес в их бесконечной болтовне, однако говорили сестрички исключительно о рукоделии, нарядах и драгоценностях - ну что он в этом понимал?! Когда они вошли з брачный возраст, к этим разговорам прибавилось обсуждение возможных партий причем в собственные поклонники Мэнди и Лорри записывали любое существо мужского рода, задержавшее на них взгляд дольше, чем на мгновение. Они даже к месьору д'Альбрэ пытались присматриваться, но быстро разочаровались...

- И потому, когда сестры вышли замуж, Аластор вздохнул с облегчением, хотя искренне желал счастья обеим. Конечно, он любил их, совершенно точно любил . как можно любить прелестных пушистых котят, что наводят беспорядок на твоем столе, вечно лезут под ноги и проказничают но иногда ласкаются и забираются на колени, чтобы помурлыкать. И уж точно он с радостью признавал, что в замужестве Мэнди и Лорри обрели истинный смысл жизни, таким вдохновением светились их глаза, когда навещая родительский дом, сестрички говорили о своих мужьях и новей столичной жизни...

- А потом эта нежная, пусть и снисходительная любовь умерла, и Аластор вряд ли смог бы сказать, когда именно. Когда Мэнди нарушила запрет матери и рассказала Беатрис об их с Айлин побеге? Впрочем, нет... тогда Аластор готов был простить сестру. Если бы она только поняла, что едва не натворила' Если бы попросила прощения! Но ведь этого так и не случилось...

- А после этого Лоррейн, уже знавшая о проступке сестры, но не усвоившая этот урок, донесла Беатрис о ночном визите Айлин - и вот теперь Беатрис нет, нет, нет... Нет и никогда не будет! Мерзкая сплетня, принесенная его сестрой, решила судьбу Беатрис, едва не стала роковой для Айлин и оказалась смертным приговором для Лу. не говоря уже о том, как напугала Апиенору и Беренику! Нет, Аластор просто не мог любить Лоррейн которая так самодовольно разрушила их с Беа жизнь и даже не задумалась об этом...

- Но кузены Райнгартены никогда не делали ему ничего плохого! Не просили ни чинов ни привилегий ни даже просто родственного внимания, оказывать которое прямо предписывает этикет' А ведь Аластор ни разу не позвал их ни на музыкальный вечер ни на тренировку, ни попросту в гости, хотя других приглашал частенько Аранвенов и Дункана, месьора д'Альбрэ... Даже вольфгардцев и лорда Кастельмаро!

- Да. таксе откровенное пренебрежение родственниками - это уже откровенная грубость, а со стороны короля - и вовсе немилость! Причем заметная всему двору! Надо же. как вовремя он об этом подумал...

- - Разумеется, я составлю грандсиньоре Лоррейн эликсир для свежести лица - заверил Лучано. как-то незаметно оказавшийся за столом - И грандсиньоре Амандине - тоже. Ручаюсь, эти прелестные дамы не утратят красоту, даже подарив грандсиньорам по дюжине наследников и наследниц. У нас в Итлии говорят, хочешь увидего свою жену через двадцать лет - посмотри на ее матушку! А грандсиньора Джанет. несмотря на зрелый возраст, поистине прекрасна, не так ли. монсиньор?

- Аластор, вынырнув из размышлений, едва не вздрогнул. Монсиньором Лучано должен был его назвать, когда в чашках кузенов окажется зелье. Но... когда успел?'

- Когда разливал шамьет второй раз? Или это был уже третий?.. Когда показывал лорду Этьену, как в Итлии посыпают шамьет тертым шоколадом? Или когда предлагал командору апельсиновые цукаты, «лично сделанные его. Лучано, почтенным батюшкой»? Или... Да какая разница?¹ Важно, что желто-зеленые кошачьи глаза сверкают ясно и дерзко, сам Лучано любезен и весел, а в минских чашках расписанных золотом по тончайиему белоснежному фарфору, исходит пряным ароматом коварный шамьет...

- Ледяное отвращение к самому себе накрыло Аластора с головой и заморозило, словно он оказался голым посреди метели.

- «Похоже, этот экзамен на короля я провалил. - подумал сн с беспощадной откровенностью. - Месьор наверняка сказал бы. что и на фехтовальщика - тоже Если взял в руки оружие - бей! Сомневаться нужно было раньше, и все-таки... Не могу. Просто не могу! Будь Айлин у похитителей в руках, я бы пошел на что угодно! Однако она в безопасности, а меня., мутит от мысли о том. во что я превращусь, сделав это...»

- Подождите, милорд - уронил он. и лорд Этьен замер, не донеся чашку до рта

- Постазил ее на стол и недоуменно взглянул на Аластора.

- Рядом с ним отражением стихийника застыл его кузен.

- Лорд Этьен... лорд Эжен...

- Говорить было сложно. Аластор отлично помнил нужные вопросы, но когда учил их. написанные на листе идеально четким почерком канцлера, то малодушно надеялся, что легко получит ответы словно ключи от города, сдавшегося без осады и штурма. А теперь получилось, что он сам отказался от этого пути, такого простого, требующего лишь крошечной уступки дурацким принципам... В конце концов, разве он не король? Разве не властен в жизни и свободе своих подданных, присягавших ему. клявшихся в покорности?

- «А ты клялся отвечато им справедливостью и великодушием, - зло возразил он себе - Ну и где ты во всем этом видишь справедливость? Не говоря уж о великодушии? Дай им хотя бы шанс! И себе - тоже. Им - чистосердечно признаться, себе - сохранить честь»

- Милорды... - продолжил он тяжело и упрямо. - Прежде, чем вы сделаете еще глоток... Я хочу... Нет. я должен спросить вас. Если я не прав, то с радостью попроиу прощения и буду считать себя вашим должником за нанесенную обиду. Но если нет... Лучше бы вам ответить, пока еще я спрашиваю как ваш родственник... а не только король. Хорошс подумайте, прежде чем отвечать... Милорды, вы ничего не хотите мне рассказать?

- Быстрый короткий вдох Лучано он скорее почувствовал, чем услышал.

- «Прости. - мысленно попросил Аластор. - Ты так старался, а я все испортил. Но по- другому я не могу. И надеюсь, что не ошибся иначе все будет гораздо сложнее и неприятнее Очень надеюсь! Баргот бь; побрал эти игры с честью и права королей!»

- Ваше величество.. - начал Этьен Райнгартен то ли возмущенно, то ли испуганно, а потом..