Во тьме - Шаттам Максим. Страница 34

— Я хожу по местности, которой не знаю… Простите меня. Я просто хотел предупредить…

— Нет, это я должна была. Это очень болезненная… тема. — Ее грудь тяжело поднималась; не имея сил сдерживаться, она произнесла: — В общем, мой муж исчез. Немногим больше года назад…

Выражение лица Бролена изменилось — казалось, слова Аннабель были для него неожиданностью.

— Однажды я вернулась с работы, а его нет. Нигде. Ни одна вещь не пропала, он просто исчез, и все. Ни письма, ни требования выкупа — ничего. Именно поэтому я сразу же стала помогать вам. Частный детектив, который занимается исчезновениями людей, для меня это… в любом случае выше всяких условностей.

Бролен опустил голову. Они увидели друг друга такими, какими были на самом деле; теперь настал его черед взять слово; вложив в голос всю нежность и симпатию, на которые был способен, он произнес:

— Могу я задать вам личный вопрос? Вы не думали попросить меня заняться этим делом?

Это вовсе не прозвучало как предположение.

Аннабель смущенно улыбнулась:

— Я размышляю об этом с момента нашей первой встречи. Вы профессионал. Я это знаю, я это вижу. Почему бы нет?

Вид у частного детектива стал озабоченным. Смутившись, Аннабель покачала головой, отчего разметались ее влажные волосы.

— Оставьте это, — вдруг сказала она. — Это очень глупо, я…

— Нет, конечно нет, и вы прекрасно это понимаете. Проблема не в этом. Я очень хочу вам помочь, но смешивать два дела — официальное и личное… Может…

— Стоп, сменим тему. Что вы думаете о последней жертве? — спросила Аннабель, показав на фотографии, лежавшие на столике.

Бролен провел языком по губам; время разговоров о ней и ее муже вышло, только что она пресекла все возможные предложения, поэтому приходилось возвращаться к главному. Бролен решил оставить тему, по крайней мере, он сможет возобновить этот разговор когда-нибудь потом. Помолчав, он сказал:

— Меня заинтересовала хронология событий. Ее похитили, — произнося это слово, детектив чувствовал неловкость, но старался этого не показывать, — и отвезли в безлюдное место. Убийце необходимо было хладнокровие: сначала, чтобы дотащить девушку, оставаясь незамеченным, затем — чтобы пытать ее. Квартира не подходит: соседи могли бы услышать шум борьбы. Значит, остается частный дом. И вот этот тип решает…

— Возможно, это женщина, — предположила Аннабель.

Края губ Бролена сложились в подобие оскала.

— В самом деле. Но пока будем называть его «типом». Итак, юная наркоманка. Думаю, сначала он не понял этого. Снял с нее брюки и изнасиловал. Заодно обнаружил на коже пятна — признак саркомы Капоши. Это его взбесило; следовательно, он знаком с азами медицины — он понял, что эти симптомы говорят о заболевании СПИДом.

— Врач?

Бролен поднял вверх указательный палец и продолжил:

— Итак, это его взбесило. Он несколько раз ударил жертву по лицу. Затем взял автоген и засунул его девушке во влагалище. Он начал жечь ее, возможно, заткнув рот кляпом, она выла как безумная, значит, ему было необходимо привезти ее в некое изолированное место. Быть может, устав от ее воплей и мольбы, он решил убить ее. И задушил голыми руками.

— Руками ребенка. Вы уже посмотрели это место в отчете? Как такое возможно? Был сообщник? Я все время думаю о том, что ее насиловали и убивали двое.

Бролен кивнул:

— Я тоже так думаю. Первый — крепыш, легко справляется с женщиной, второй — маленького роста и хилый. — Он посмотрел на Аннабель горящими глазами. — Почему, по-вашему, он сжег жертве влагалище?

Это был вопрос, но тон, которым Бролен его задал, уже предполагал ответ; было ясно: частный детектив ждет, что его коллега догадается сама.

— Жестокость, садизм.

— Возможно, но признайте, что, если бы он хотел заставить ее страдать, он мог бы пойти иным путем — например, отрезать соски, чтобы она дольше мучилась, втыкать иглы в особенно уязвимые участки тела. А он начал жечь ее, зная, что после этого она перестанет сопротивляться. Если речь идет о садисте, почему он поступил таким образом, сократив удовольствие? Странно, не так ли? Да, он жесток, но в нашем случае говорить о садистских наклонностях неверно. Итак, почему огонь?

— Чтобы заставить ее заплатить. Изнасиловав ее, он обнаружил, что она больна СПИДом. Если, конечно, он думает так же, как мы, он пришел в бешенство и, чтобы отомстить, спалил ее влагалище — так сказать, источник зла.

— Если он был так разозлен, почему он не убил ее собственными руками?

— Откуда нам знать? Возможно, это и был тот маленький тщедушный тип…

— А если мы оставим в покое его гнев, зачем он мог это сделать? Подумайте, с какой стати ему жечь гениталии автогеном?

Внезапно в голове Аннабель мелькнула догадка.

— Чтобы убрать все следы спермы.

— Точно. А зачем?

— Чтобы мы не смогли определить его с помощью ДНК-экспертизы. Он… Вот черт! Поскольку он есть в базе данных. В нашем архиве!

Бролен одобрительно кивнул и добавил:

— И потому, что его уже на этом ловили, и он извлек урок. Это — насильник, чистюля, часами размышляющий о преступлениях; когда же он переходит к делу, то не собирается перечеркивать свои фантазии, пользуясь презервативом, — ему надо чувствовать плоть, свою власть над ней, полностью контролировать тело. И цена, которую за это приходится платить, высока, он об этом знает. Он засунул ей автоген во влагалище и сжег все внутри, в том числе матку. Если прошло некоторое время, часть сперматозоидов могла подняться по трубам, а, согласно отчету о вскрытии, они были пустыми. Судмедэксперт ничего не обнаружил, убийце просто повезло. Он не знал, что может на этом проколоться, значит, он не медик. Давайте подумаем, где насильник мог общаться с людьми, больными СПИДом, чтобы узнать, каковы его признаки — в частности, как проявляется саркома Капоши?

Аннабель в нетерпении переминалась с ноги на ногу. И вдруг ее снова осенило.

— В тюрьме! Там вообще нет никакой гигиены, присмотр за больными оставляет желать лучшего. Тюрьма.

— Итак, мы ищем человека, сидевшего в тюрьме за изнасилование, чье имя есть в базе данных ДНК.

— Типичный случай; не хочу показаться слишком пессимистичной, однако…

— Детектив, давайте объявим его в розыск, но не раньше, чем завтра в полдень.

Аннабель нахмурилась:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я знаю, кто это. Все это лишь предположения, и не думаю, что судья согласится выписать вам ордер на арест, руководствуясь только моими выводами. Арест по вероятному подозрению — дело крайне деликатное. И если полиция нагрянет к нему или установит за ним слежку и «проколется», он сможет предупредить сообщников, и те уничтожат все улики. Знаете, что я думаю? Мы противостоим организации психопатов, похищающих людей и зачем-то держащих их взаперти. Если же мы обманем их, то, возможно, освободим жертв, в том числе и Рейчел Фаулет.

— Горько об этом говорить, но шансов, что она жива, очень мало…

— Даже если будет всего один шанс из тысячи, я не стану им пренебрегать. Слушайте, завтра утром человек, которого я подозреваю, уйдет из дома, я проникну к нему и обыщу его жилище, может, ничего и не найду, но попробовать надо. Прошу вас довериться мне и закрыть глаза на то, что я влезу к нему в дом. В полдень я вам позвоню, и тогда полиция может действовать. — Бролен заглянул ей в глаза. — Аннабель, мы с вами знаем, что эти сумасшедшие должны быть арестованы, и в данном случае цель оправдывает средства! Мы никому не причиним вреда, речь идет о спасении жизней!

В первый раз он назвал ее по имени, и она отметила это — он старался расположить ее к себе. Есть ли у нее выбор? Желудок сжался; в глубине души Аннабель разделяла замысел Бролена: все, чего он хотел, — взять эту банду уродов.

— Как его зовут? — спросила она. — Я хочу знать, кто он, и обещаю не вмешиваться до завтрашнего полудня.

— Его зовут Лукас Шапиро. Он сидел вместе со Спенсером Линчем, думаю, это он «рекрутировал» Линча.