Конец века (СИ) - Респов Андрей. Страница 24

Я покрутил головой, выглядывая возможных квартирных хозяев, но больше хозяек. Мой взгляд зацепился за двух пожилых женщин, разговаривающих в нескольких шагах от меня на углу проспекта и улицы Героев-подпольщиков. Одна из них сидела на приставной скамеечке у эмалированного ведра с жареными семечками. Вторая же с небольшой авоськой пристроилась рядом. Товарки что-то оживлённо обсуждали, правда, сразу же замолкли, как по команде, стоило лишь мне приблизиться.

— Вечер добрый, мамаши! — решил я завести разговор. Наверняка та, что торгует семечками, определённо владеет оперативной информацией по моему вопросу. Не зря же её дислокация облюбована рядом с искомым стратегическим объектом.

— Тоже мне, сынок выискался, — процедила та, что стояла с авоськой.

— Ну не внучок же, уважаемая. Вон вы ещё ладные какие: хоть на танцы, хоть под венец!

— Ох ти! — ухмыльнулась торговка, засветив золотой зуб, — гляди, Петровна, женишок какой выискался!

— И не говори, Митрофановна, дрищ в мериканских шальварах, а туды ж.

Тем не менее во взглядах женщин проскользнул живой интерес. Несмотря на шутливый и напускной местечковый тон, они явно были не прочь отвлечься от повседневной рутины.

— Спросить хочу… — решил я не затягивать с наболевшей темой.

— Чай не прокурор. За так-то спрашивать? — тут же насупилась золотозубая.

— А может я хочу семок купить, а, Митрофановна?

— Так и купи, — хитро прищурилась торговка.

Пришлось, позвенев мелочью, насобирать на большой стаканчик.

— Ну, спрашивай, — снизошла золотозубая.

— Хату ищу или комнатку, чтоб не сильно дорого. На полгода бы снял.

— Студент?

— Само собой.

— Родители что ль богатые? — влезла в разговор вторая, что с авоськой.

— Да нет. Сам зарабатываю. Жить отдельно хочется. В общаге по четверо в комнате. Целый день гай-гуй. Сами понимаете.

— Сам говоришь? И где работаешь? Нонче-то с работой бяда сувсем, — вот же, заноза! А ещё меня прокурором обзывала. Но решил особенно ничего не скрывать.

— Грузчиком на железке.

— Да ты чо? — с сомнением оглядела золотозубая, — а так и не скажешь. Хлипковат парниша. Сказывали мне мужики там деньгу неплохую зашибають. Слышь, Петровна, у тебя же жильцы вроде ещё в мае съехали. Гляди, какой парнишка, при деньгах, опять же, хе-хе, — торговка снова засветила зубом.

Я с надеждой повернулся к даме с авоськой. Та скривила губы, упёршись в меня взглядом.

— Куришь? Водку пьёшь?

— Никак нет! Спортсмен. Учусь, работаю, тренируюсь. Член ВЛКСМ, — я, дурачась, принял стойку смирно.

— Это не важно, — задумчиво пожевала губами Петровна, — девок водить не дам! И ежели чего по хозяйству попрошу…

— Так я завсегда, — я поспешил уверить в своей полной лояльности суровую домохозяйку.

— Цыть! Ещё не решила. Условия слухай. Значить, пятьдесят рублёв за комнату в месяц. За полгода, стало быть, триста. Сто рублей аванс, — женщина поджала губы, скрестив руки на груди, заплетя пальцы потёртой ручкой от авоськи.

— Э… — я немного растерялся. Федька вроде бы говорил о двадцати пяти рублях за комнату. Правда, это когда ещё цены были! Прошлого ноября. Инфляция... Инфляция. Инфляция! Будь она неладна. Сколько ни повторяй, дешевле не станет.

— Что, не потянешь, студент? — прищурилась Петровна.

Погодите, сейчас моя стипендия шестьдесят, а в январе вроде бы станет на сотню больше. Или около того. Только вот и цены улетят в космос. И трёхсот рублей как бы едва хватило на месячный съём. То, что сейчас кажется дорогим, очень скоро съест скрытая девальвация. Похоже, мне везёт. Надо брать, однозначно.

— Я согласен! — выпалил я и тут же понял, что даже не поинтересовался, где находится дом Петровны. Надо это немедленно исправить. На кота в мешке я не согласен, — только хотел узнать, а где жильё-то ваше расположено? Какой адрес дома?

— Не меньжуйси, студентик! — всплеснула руками торговка, — у Валентины Петровны не дом — считай хоромы. Аккурат в самом начале улицы Дзержинского, прости Господи. И вода есть, и газ, и даже тёплый сортир. Телефон! — последнее было произнесено с нескрываемой и явно выпестованной годами завистью, — ты только веди себя, как обещано, не то вона у нас жёнка суровая, вдова полковничья, враз на тебя управу найдёть!

— Балаболка, — беззлобно ругнула Петровна золотозубую торговку, — ну, студент, сговорились?

— Ну да, — я не верил своей удаче. Сегодня у меня вышел определённо неплохой день.

— Ладно, адрес есть на чём записать?

— Блин… — только и смог я произнести, как на помощь пришла торговка.

— Эх, тетёха! На, держи, студентик, — она протянула мне один из кусков газеты, из которых сворачивала кульки и огрызок химического карандаша.

Я старательно записал адрес и номер телефона Валентины Петровны Сердюковой. И не забыл представиться сам.

— Вещей-то много у тебя, Гаврила Никитич? — после знакомства тон квартирной хозяйки немного смягчился.

— Чемодан да рюкзак с книжками. Вот и весь мой скарб.

— Чего ты всё тянешься, Гаврила? Служил что ль? — поинтересовалась Петровна.

— Так само оно как-то вышло. Наверно вы так влияете, Валентина Петровна, — подмигнул я скалящейся торговке, — а так-то да, срочную отслужил. Младший сержант запаса.

— Ладно, младший…сержант. Раз согласен, что насчёт аванса?

Я полез в карман, лихорадочно прикидывая, уж не развод ли это местных мошенниц на доверии? Хотя Валентина Петровна на мошенницу не очень походила. Вот золотозубая Митрофановна, та вполне могла бы исполнить. Да и много ли я видел настоящих мошенниц на своём веку? Так, обманывали по мелочи. Это было. А чтобы действительно стать жертвой крупного развода — Бог миловал.

Время с началом девяностых, когда вокруг начинают разводить всех и вся: граждане государство, государство граждан, граждане друг дружку, ещё не набрало достаточного размаха. Но маховик уже раскручивается, а шестерёнки вертелись всё быстрей. Может, хозяйка меня проверяет? Смотрит, как себя поведу. Что я теряю? Сто рублей? А если нет — степень доверия между нами будет совсем иной.

— Вот, прошу, — я протянул Валентине Петровне несколько сложенных вдвое купюр. Та ничего не сказала, бегло пересчитав деньги, лишь коротко бросив взгляд в сторону Митрофановны, которая пожала плечами.

После короткого молчаливого диалога со своей подругой квартирная хозяйка вновь обратилась ко мне.

— Доверие оценила, сержант. Можешь завтра вечером перебираться на новое жильё. Только если придёшь после двадцати трёх — не обессудь, не пущу. Я на пенсии, да и режим муж приучил соблюдать. Дверь и калитку я на ночь запираю, так что, не хочешь ночевать на улице — приходи вовремя.

— Всё понял, Валентина Петровна.

— Вот и молодец. Ну, всё. Пойду я, Митрофановна, вон, троллейбус мой подходит. Бывайте!

— Бывай, Валечка, до воскресенья, — махнула уходящей женщине торговка.

Я выпросил бумажный кулёк у Митрофановны и стал щёлкать удивительно крупные и вкусные семечки. Нужно было обдумать дальнейшие планы. До десяти вечера, когда предложил мне явиться в контору Зелимханович, была ещё прорва времени. Нужно было провести его с пользой.

Я прикинул, сколько наличности у меня ещё осталось. Получалось больше трёхсот пятидесяти рублей. Штаны свои я после последней разгрузки убил в ноль. Даже после стирки они годились лишь на тряпки. Надо что-то с рабочей одеждой придумать. Кстати, мне же ещё и проставляться бригаде сегодня. Вот и займусь.

— Митрофановна, — решил я снова использовать в качестве информатора бойкую на язык торговку. Фарт следовало использовать по полной.

— Чего ещё тебе, студентик? — прищурила та один глаз: не по-осеннему яркое вечернее солнце светило ей в лицо.

— Где бы мне поблизости водки непалёной и хорошей закуски купить?

— Тю! А говорил, что не пьёшь…

— Так то не мне. Бригаде надо проставиться, по понятиям…

— По понятиям…щегол ты, Гаврила, понятия ему через коромысло!