Разочарование. Пятый пояс (СИ) - Игнатов Михаил. Страница 14

Этот чай явно был заварен именно для меня — на языке оставалось приятное послевкусие. Крепкий ветер в лицо, свежесть и горечь моря. Не представляю даже, как слуге удалось подобное угадать.

Впечатлённый, я сказал правду:

— Великолепный напиток, собрат Пиатрий. Я поражён.

Он довольно кивнул:

— Хорошо. Позволь ещё раз извиниться, собрат Орзуф, но половина жизни уже позади, а столько ещё предстоит сделать, поэтому я не буду ходить вокруг, скажу прямо как оно есть.

— И я буду очень рад этому, — думаю, Пиатрий замолчал именно для того, чтобы я либо поддержал его, либо начал говорить об облаках в небе и прочей ерунде. Но я тоже сказал правду. — Я тоже очень ценю время.

Он поставил чашку и сцепил пальцы, медленно, но твёрдо произнёс:

— Произошла ошибка, собрат. И я прошу у тебя за неё прощения. Я оставил дела мастерской на помощника, но он неплохой алхимик, ещё более хорошо управляется с остальными мастерами, ворует в меру, что тоже очень важно, но при этом он плохо воспринимает внешний мир, слишком уж зациклен на мире алхимии и алхимиков.

Пока мне было совершенно ничего не ясно, поэтому я продолжал пить чай и наслаждаться его терпкой горечью.

— Когда слуга привёл тебя к нему, собрат Орзуф, то он даже не сумел верно оценить твоё Возвышение, посчитав сильным, но даже не пиковым Мастером. Одним из тех доходяг-вольных, которые не пришлись к месту в семье Ян или в одном из союзов и перебиваются случайными делами. И так и продолжил считать даже после вашей ссоры, ведь алхимиков не так уж и сложно обидеть. Наши достоинства не в том, чтобы… Э, думаю, ты понял, о чём я, собрат Орзуф.

Это было возможно. Хотя бы становилось ясно, почему он каждый раз так злился, когда я не именовал его старшим.

— К сожалению, я всегда считал, что его ум компенсирует его недостатки, но в этот раз он словно ослеп. Ни одному Мастеру, даже пиковому, не хватило бы зелий противоядий, которые он выдавал. Их предел обычно два, самое большее три дня работы в неделю. Остальное обычно перерабатывал именно он. Работать же каждый день может только Предводитель, и в день вашей ссоры ты должен был сказать ему это прямо, собрат.

Я лишь пожал плечами, потому что мне казалось, что именно это и сделал. Прямо надавил на него и объяснил, что я Предводитель. Что управляющий наплёл о той ссоре? Или сам Пиатрий юлит и плетёт вокруг меня что-то?

Убедившись, что я молчу, тот снова вздохнул:

— Собрат Орзуф, я ещё раз прошу прощения, за ошибки и недостойное поведение моего помощника. То, что ты получал до этого, это, конечно, смешно. Плата, разумеется, будет соответствовать твоему Возвышению и вкладу в работу, за прошедшие дни плата тоже будет пересчитана, — взгляд Пиатрия изменился. — Или ты хочешь, чтобы я наказал его?

Я равнодушно покачал головой:

— Нет, не хочу. Мне даже в голову не пришло, что он не понял моего Возвышения.

— Отлично! — Пиатрий подхватил чайник, наполнил опустевшие чашки и вдруг сверкнул быстрым, острым взглядом из-под бровей. — С утра, когда я начал разбираться с этим делом, я навёл справки. Доволен ли ты жильём, собрат Орзуф?

Эти его слова я совершенно не понял, в желании выиграть время подобрал рукав халата, ухватил чашку и сделал глоток, не ощущая прежнего удовольствия. Что, дарс его побери, значил его взгляд и вопрос?

— Спасибо, собрат Пиатрий. Я всем доволен.

Он кивнул:

— Собрат привычен обходиться малым. Я впечатлён. Слышал, что собрат так же немного владеет лекарским делом?

Я снова глотнул чая. Это, выходит, справки он навёл обо мне? Ну и до меня дошёл всё же вопрос про жильё. Да, я соблазнился этой работой именно потому, что не хотел ночевать на крыше какого-нибудь дома и полученная комната на внешнем дворе меня вполне устроила.

Теперь кивнул я:

— Да, владею. За свою жизнь я попадал в разные переделки и выучил несколько лечебных техник.

— Самая сильная из них это?

Я прикинул, стоит ли скрывать это, решил, что нет и честно ответил:

— Воды Итреи. Сто семь…

Он продолжил за меня:

— Семьдесят шесть узлов. Неплохая техника для лечения ран и, наверное, не единственная. Теперь ясно, почему собрат Орзуф так хорош в своей работе и справляется с отравлением. Я впечатлён.

Я чуть улыбнулся. Пусть считает так, за меня объяснив всё это. Всё же я перебрал со скоростью работы, перебрал. Но действуй я иначе, то и не взял бы сегодня двенадцатый узел. Вот взял и хорош. Пожалуй, и впрямь, необходимо сделать вид, что это для меня не так уж и легко.

Поставив чашку, я сказал:

— Раз уж разговор зашёл об этом, то я прошу собрата Пиатрия дать мне два дня отдыха. Признаюсь, увлёкся, работал больше, чем мог себе позволить, теперь нужно заняться собой и подлечиться.

Сердце и недооткрытые узлы болели от этих слов, но я найду чем заняться. Мне кажется, так будет правильно. Я, в конце концов, обычный, такой же как все, Предводитель. Не надо мной впечатляться и наводить справки дальше, пытаясь выяснить, что в Штормовых Плоскогорьях известно о таком необычном собрате.

Пиатрий кивнул:

— Конечно, собрат. Знаешь, раз уж зашёл разговор о лечении, то хочу быть с тобой честным до конца.

И снова замолчал, словно приглашая меня ответить ему. Что может быть проще улыбки и благодарности? Они подходят для любого разговора.

— Спасибо, собрат Пиатрий.

И этого хватило. Он нагнулся ближе ко мне, доверительно шепнул:

— Собрат Орзуф, моя мастерская не может похвастаться какими-то редкими рецептами или невероятным качеством зелий, хотя вот сейчас, перехватив на аукционе эту партию ингредиентов, я и попытаюсь что-то изменить.

— К сожалению, у меня нет таланта алхимии, поэтому могу лишь пожелать тебе удачи, собрат.

— Спасибо, собрат Орзуф, — кивнул Пиатрий, — но удача — это случай, полагаться нужно на руки мастеров и качество атаноров, а в них я последние три года… — запнувшись, он улыбнулся и покачал головой. — Увлёкся. Всё же моя семья уже четыре поколения держит эту мастерскую в городе. Прости, собрат.

— Ничего-ничего, я очень мало знаю о городе, вернее, вообще ничего не знаю, поэтому мне очень интересен твой рассказ, собрат Пиатрий.

— Ох, — он подался вперёд и широко улыбнулся, — зря ты это сказал, собрат Орзуф. Теперь я расскажу тебе всё и попрошу об услуге.

Слово услуга неприятно резануло меня, но в этот раз Пиатрий не дал мне возможности вставить и слова. Выпрямившись, он с азартом принялся рассказывать:

— Любой мечтает, чтобы его дело развивалось, а его имя становилось всё более известным. К сожалению, ресурсы одной, да ещё и не самой большой семьи — ограничены. Мой прадед получил счастливую возможность в одном из выходов на Поле Битвы, не упустил её и не стал перепродавать на аукционе, а поговорил с семьёй Ян, заручился их одобрением и сам основал эту лавку, пустив в ход и духовные камни, и рецепты. И всё было неплохо, но ещё при моём отце в городе основались союзы. И, конечно, проблемы принёс союз Двух Братьев и Трёх Флагов.

Я отпил чая. Это всё понятно. Одной лавке и мастерской сложно соревноваться с двадцатью или сколько там мастерских у этого союза ремесленников?

— Сначала они давили нас ценами, двадцать лет подряд продавая всё на пять процентов дешевле, а затем и их ассортимент стал шире, чем у нас. В таких делах имя и репутация уже не играют роли. Толку от имени, если я не могу предложить покупателю искомый им товар? Пусть семья Ян правит городом вечно…

Чайник, из которого я доливал, едва не дрогнул в моих руках, так неожиданно его славословие напомнило сектантское пожелание четырёхсот лет жизни старейшинам. Совпадение. Это, как его, лесть. Да, наверняка это просто похожая в выражении лесть.

—…без их поддержки уже отец бы закрыл мастерскую. Последнюю попытку улучшить дела предпринял я — вложился в атаноры, истратил немало духовных камней на аукционах, скупая рецепты и ингредиенты. Но…

Пиатрий, наконец-то, замолчал, со вздохом отпил из чашки. Но и я молчал, да и что бы я мог сейчас сказать? Мне оставалось ждать, когда же он доберётся до сути и услуги. И услугу эту я точно буду ему оказывать не за просто так.