Презерватив для убийства - Воробьев Андрей. Страница 54
«Цесаревич умирал вдали от Петербурга. Александр II, стоя на коленях рядом с постелью сына, плакал и молился. У постели умирающего молилась и невеста российского наследника датская принцесса Дагмара. Но все было напрасно. Не помогли ни целебный воздух Лазурного берега, ни запоздало вызванный в Ниццу доктор Пирогов. 12 апреля 1864 года по старому стилю 21-летний наследник русского престола Николай Александрович, так и не ставший царем Николаем II, скончался.
Говорят, история не знает сослагательного наклонения. Поэтому не стоит гадать, как бы сложились события в России, останься в живых Николай Александрович. Но история русской православной церкви на Лазурном берегу связана именно с событиями, происшедшими в 1864 году, хотя началась за несколько лет до этого…
В середине XIX века русская колония в Ницце насчитывала до 150 семей и в большей степени состояла из людей достаточно богатых и влиятельных…»
Человек еще раз посмотрел на цифру «150», подумав, как легко работалось прежде сыщикам, которые могли чуть ли не за пару дней навести все необходимые справки о русской Франции. Теперь же пойди разберись с сотнями туристов, еженедельно прилетающих и приезжающих сюда со всей России. Правда, и контингент гостей нынче не тот, о чем сокрушался комиссар Сантерэ, недавно навещавший виллу.
— Вы представляете, — рассказывал полицейский, — работал я тут с двумя такими. Они, как выяснилось, сняли скромную виллу в Каннах, вызвали из Москвы своих приятельниц, но те, забыв про кавалеров, отправились смотреть местные прелести. Парни отметили, как положено, это несчастье и пошли купаться. Увидев их, наши сердобольные граждане сделали замечание, сказав, что в верхней одежде и кроссовках плавать не следует. А русские туристы восприняли это буквально, разделись донага и продолжили водные процедуры. После очередного замечания, мол, «так у нас тоже не купаются», всех присутствующих стали одаривать пачками долларовых купюр. Когда мы прибыли, «подарки» полетели и в сторону полицейских. Ну, ничего, в результате вечер на пляже обошелся гостям примерно в пятнадцать тысяч долларов, хотя на виллу пришлось их везти на собственной машине…
Обитатель тихой виллы усмехнулся, вспомнив рассказ недовольного комиссара, и продолжил чтение.
«Строительство первого русского храма в Западной Европе во имя святителя и чудотворца Николая и святой мученицы царицы Александры было высочайше утверждено Александром II. Императрица Александра Феодоровна, не принимая на себя никакого официального звания, открыла подписку на сбор средств для строительства.
Торжественная закладка храма состоялась 2 (14) декабря 1858 года. На ней присутствовали экипажи всех русских кораблей, стоявших в ту пору в Ницце.
Строительство продолжалось всего 13 месяцев. Первым его настоятелем стал придворный протоиерей Сперанский. Ав 1864 году Александр II, утвердивший строительство первой русской церкви в Западной Европе, стоял в ней у гроба своего сына…»
Человек, читавший газету, вздохнул, подумав, что слишком многих его соотечественников провожали в последний путь вдали от родины. Слишком многие нашли здесь последний приют…
«В память Николая Александровича один из кварталов Ниццы носит имя “Царевич”. Здесь же, на месте смерти наследника престола, было решено воздвигнуть часовню и храм. Но только в 1896 году бывшая невеста Николая Александровича, вдова Александра III, Мария Федоровна сумела купить для строительства церкви земельный участок.
Проект был заказан петербургскому архитектору Преображенскому, который выполнил его в русском стиле XVI–XVII вв. Сегодня каждый, увидевший Свято-Николаевский собор, вспомнит и храм Василия Блаженного в Москве, и Спас-на-Крови в Петербурге.
Именно в храме на французской земле, а не в России, хранится дар императрицы Марии Федоровны — нательная рубашка со следами крови Александра II, в которой тот находился в день покушения…»
Дверь в комнату неслышно отворилась, и в нее вошел мужчина. Поздоровавшись с читавшим, он дал ему несколько листов бумаги:
— Посмотри, мы только что получили от петербургских коллег. Тебе передают привет, но считают, что пока туда возвращаться слишком опасно.
— Подожди, Пьер, давай лучше спокойно почитаем, что нам принесли, и потом уж решим, ехать мне или потерпеть, — ответил человек, сидящий в кресле.
— Хорошо, смотри, но мое мнение ты знаешь. В России справятся и без тебя, а здесь твое присутствие было бы желательно. Надеюсь, больше летать со скал тебе не придется. Я до сих пор не могу понять твоих соотечественников, этого Курлыкова, например. Когда я с ним беседовал, мне казалось, что он говорил правду, а сейчас такое несет комиссару Сантерэ!.. Как там у вас говорят, «полный нет»?
— «Полный отказ» или «непризнанка», но не забивай себе голову, на. Курлыкова у ваших, кажется, достаточно компромата. Ты лучше расскажи, что удалось узнать по его бригадиру Борису и, главное, по их заказчику?
Пьер коротко рассказал, что следов этих людей во Франции так обнаружить и не удалось. Правда, Бориса опознал по фотографии один из прихожан русской церкви в Ницце, так напоминающей Спас-на-Крови. Говорили, что бригадир пытался уговорить настоятеля собора, чтобы его пустили осмотреть трапезную, в которой хранятся местные реликвии.
— На всякий случай, — сообщил Пьер, — я поставил у церкви пару людей, но думаю, этот Борис больше там не появится. Даже если он и задумывал поживиться чем-нибудь у соотечественников, вряд ли решился бы это сделать сам, а насколько я знаю, все его люди уже давно уехали из Франции в Петербург.
По недостаточно проверенным сведениям машину и человека, похожего по описаниям на Заказчика, видели у границы с Испанией.
— А оттуда он мог рвануть куда угодно, — заявил Пьер, — хоть в Италию, хоть в Португалию — очевидно, что у парня была открытая шенгенская виза. Кстати, почитай, ваши сообщают, что вычислили двоих человек, попавших в списки туристов, которые мы передали им через Женевьеву. Эту пару никто не видел в Петербурге во время, когда разбилась машина Нины Климовой… Давай-ка, Леша, посмотри пока бумаги, а я пойду, попрошу, чтобы нам сделали чего-нибудь поесть. Как говорится, война войной, а обед должен быть вовремя.
Нертов кивнул и начал смотреть бумаги. Они представляли краткий отчет агентства Николая-Арчи о проделанных за последнее время в Питере делах. В нескольких словах там сообщалось об информации, полученной от источника «Слон», о бизнесе Михина, о действиях других акционеров, которые могли представлять, по мнению сыщика, интерес. Там же упоминалась и охранная фирма «главбуха». Эта контора, насколько было известно Алексею, не разменивалась по мелочам, а защищала только достаточно богатых и, более того, влиятельных клиентов, чьи фактические доходы были несопоставимы с декларируемыми, а влияние не ограничивалось какой-нибудь одной фирмой, доходя порой и до московских кабинетов. Последнее сообщение насторожило Нертова, так как оно очередной раз подтверждало соображения о крепких связях и больших деньгах покойного Даутова, а значит, и об опасности Карабаса, надумавшего расправиться с генеральным директором «Транскросса».
Алексей уже не раз задумывался, что этим Карабасом не мог быть простой человек, например, кто-то из незаслуженно утоленных работников — слишком большие деньги требовалось вложить на всю организацию покушений. И не приходилось сомневаться в правоте Пьера, считавшего, что вопрос с нежелательным свидетелем — охранником Нины Климовой, узнай кто, что он жив, будет решен без раздумий. В этом, правда, не сомневался и сам Алексей.
Когда, злополучной ночью, он прыгнул со скалы, надеясь, что Нина успеет скрыться, это казалось единственным правильным выходом: девушка бы никогда не бросила своего спутника, будь хоть малейший шанс на его спасение. А это значило, что бандиты захватили бы саму Нину и, не раздумывая, добили Нертова.
Прыгая вниз, Нертов не был уверен, что останется жив — слишком велика была вероятность разбиться о прибрежные камни. Но, на его счастье, в этом месте скала уступом нависала над морем, и Алексей относительно удачно достиг воды. Однако выбраться на берег оказалось не так просто. Море штормило, и справиться с прибрежным тягуном, да еще с раненной рукой, было под силу далеко не всякому.