Смерть говорит от моего имени - Алекс Джо. Страница 26

— Нет, — развел Дарси руками. — Вы в некотором роде гений. Никогда не думал, что в полиции могут найтись такие мозги…

Алекс хмыкнул и искоса глянул на Паркера, который заерзал на стуле, встал и проговорил:

— Значит, вы признаетесь в том, что убили Стивена Винси в этой уборной вчера между 9 и 9.15 вечера?

— Нет, — сказал Генри Дарси и тряхнул головой. — Не признаюсь.

— О, — замахал рукой Алекс. — Да у меня и в мыслях не было, что вы его убили. Я знаю, что вы не убивали.

На этот раз он не посмотрел на Паркера. Услышал только сдавленное «что?», а потом скрип стула под повалившимся на него инспектором.

— Вы знаете, что я не убивал? — Дарси потер лоб. — Но тогда… значит… Но… Я его убил!.. — сказал он вдруг с отчаянием, вмиг утеряв свое былое хладнокровие.

Алекс услышал, что Паркер снова заерзал на стуле.

— Нет. Вы его не убивали. И чтобы успокоить вас, скажу, что алиби Эвы Фарадей безупречно. Даже если бы она очень того хотела, убить Винси она бы не могла, во время антракта она ни на минуту не оставалась одна… И вся ваша рискованная игра, которая доставила мне столько хлопот, оказалась напрасной.

— Уже на сцене я понял, что поступил как законченный идиот… — сказал Дарси. — Эва не могла бы играть так спокойно, если бы убила его. Я ее слишком хорошо знаю… Но в первую минуту…

— Да, конечно. Стоя в уборной Винси и глядя на его тело, вы подумали, что убила его она, женщина, которую вы любите. И тогда вы поняли, что выход лишь один: играть вместо него и устроить все после спектакля так, чтобы у нее было абсолютное алиби… Но об этом позже…

Паркер кашлянул.

— Отлично, — сказал он, — но я хотел бы знать, почему мистер Дарси не мог убить Стивена Винси, хотя прекрасно понимаю, что признаваться в этом у него особого желания нет. Какие аргументы в пользу вашей невиновности вы можете предъявить, принимая во внимание, что доводов для обвинения так много, что их хватило бы на пятерых профессиональных убийц и еще кое-что осталось бы для скромного дилетанта.

— Может быть, вы сами скажете? — обратился к Дарси Алекс. Тот недоуменно взглянул на него.

— Я-то лично знаю, что убил его кто-то другой, и поэтому существует настоящий убийца, но не представляю, как вам это доказать. Ведь я вел себя как преступник, давно замысливший этот план… хотя было как раз наоборот — это стечение обстоятельств подсказало мне мысль… Если бы я не был одет точно так же, как Винси, и если бы Винси не играл в маске, и если бы Оратор не выходил на сцену через полминуты после ухода Винси, мне бы такого никогда и в голову не пришло… Но как это докажешь? Я рассуждаю так, полиция — иначе… Нет, могу сказать только одно — ищите другого убийцу.

— Скажите, вы левша? — спросил Алекс. — Я видел, что в роли Оратора вы взяли мел в левую руку, пытаясь по ходу спектакля писать на доске. Но таков мог быть режиссерский замысел. Оратор таким образом стремится показать, что мысли Старика невозможно передать другим людям. Это можно было истолковать так, что человек, которому Старик доверяет свое завещание, не только не способен говорить, но даже не знает, в какой руке держат мел… Но когда за сценой вы повернули выключатель левой рукой, я понял, что для вас это естественно. А мистер Дэвидсон рассказал нам, что вы были ранены на фронте и вас отправили на родину…

— Я калека, — тихо сказал Дарси. — Мне чудом удалось избежать ампутации правой руки. Я ею почти не владею. С трудом могу пошевелить пальцами и согнуть в локте… Да и сгибаю, собственно, с помощью протеза… Японцы в джунглях выстрелили в меня пулей дум-дум. Она разрывная. Из-за этого мне пришлось поставить крест на актерской карьере, и это побудило меня потом заняться режиссерской работой. Я не могу правой рукой сделать ни одного свободного движения, хотя научился управлять ею так, словно она здоровая… Но какое же это алиби… Левая рука у меня чрезвычайно сильная. Я ее разработал: Правой я и мухи не могу прихлопнуть, зато левой… левой способен убить.

— Не могли бы вы показать нам вашу раненую руку? — спросил Алекс. — Понимаю, вам это неприятно, но вы же видите, дело слишком серьезное. Винси не мог быть убит левой рукой.

— Не мог?!

— Нет.

Дарси молча уставился на него, потом встал и сбросил пиджак. Расстегнул рубашку, снял ее и положил на стул. Паркер тихо присвистнул. Все правое предплечье Дарси было изуродовано — разворочено когда-то до самой кости. Сейчас кость уже заросла, и к ней двумя кожаными ремешками крепился протез. Несколько длинных тонких стальных пружинок, закрепленных пониже локтя, заменяли мышцы предплечья.

— Ясно. Это решает дело.

Дарси подвигал рукой и опустил ее. Потом надел рубашку и стал завязывать галстук, но руки у него задрожали, он опустил их.

— Вы… вы в этом уверены? — спросил он. — Что убить могли только правой рукой?

— Я стараюсь обманывать людей как можно реже… — прошептал Алекс. — И хотя это не всегда получается в нашем так называемом цивилизованном обществе, в данном случае я сказал вам чистую правду.

Дарси повязал галстук и тяжело опустился на стул.

— Повезло! — сказал он искренне.

— Ох, — Алекс снова сделал неопределенный жест рукой, — я знал, что вы не могли его убить, даже если бы обе руки были у вас целы.

— Что?! — воскликнули одновременно Паркер и Дарси.

— Ну, как же еще! В таком деле, как это, думать надо много и быстро, потому что факты открываются то с одной, то с другой стороны. Однако решает тут другое, и я не устаю повторять: убить мог только тот, а) у кого была причина, б) у кого нет алиби, в) кто мог совершить убийство в тех обстоятельствах и именно тем способом, каким оно было совершено. В начале следствия мы сталкиваемся с уравнением, где неизвестная величина — убийца, а известные — убитый и обстоятельства обнаружения тела, и есть только один способ решить это уравнение: подобрать убийцу к убийству. А между тем:

1. Если говорить о самом преступлении, то известно было только одно: что вы вошли в артистическую за три минуты до начала второго действия. Все остальное происходило после убийства. Об этом сообщил осветитель Карутерс, который едва успел вернуться на свой балкончик, проверить прожекторы и дать свет, и тут же занавес пошел вверх. К тому же вы довольно долго пробыли в уборной Эвы Фарадей, а потом несколько минут на сцене, таким образом, на убийство Винси, прилаживание маски и возвращение на сцену времени у вас оставалось в обрез. Примерно сто восемьдесят секунд, и все.

2. Вы убили Винси его собственным кинжалом, значит, вам надо было войти в уборную, схватить кинжал, ударить им Винси, а потом молниеносно надеть маску, посмотреться в зеркало, удостовериться, что Винси мертв, выйти, запереть дверь, добраться до сцены и занять там строго определенное место. В конце концов, это было бы возможно, но при одном условии: Винси, когда вы вошли к нему в уборную, должен был спокойно лежать и позволить зарезать себя, как овцу. И в самом деле, Винси был найден на кушетке, в момент нанесения удара он лежал, удобно растянувшись.

Но возможно ли такое?

Винси был трус. Несколько дней назад вы пригрозили ему, что если он еще раз оскорбит Эву Фарадей, вы убьете его. Он, конечно, мог не поверить в это, но наверняка допускал, что вы намереваетесь дать ему пощечину. Он знал, что вы любите Эву Фарадей и что сам он в этой истории ведет себя недостойно. Увидев вас, он должен был вскочить с кушетки. Да и с чего бы это ему лежать в своей артистической за три минуты до начала второго акта, если до сцены надо идти несколько десятков метров по разным коридорам? Если бы он при виде вас и не вскочил на ноги, то по крайней мере сел бы. Но он бы не умер лежа. Так мне, во всяком случае, казалось.

3. Вы узнали от Раффина, что Винси выставил его из уборной. Но выставил прежде всего потому, что в антракте или после спектакля ожидал визита некоей дамы. Стало быть, входя к нему, вы рисковали застать ее там, или же она могла появиться в момент совершения преступления. А до убийства запереть дверь вы никак не могли. Иначе трудно поверить, что Винси остался бы лежать. Если в комнату входит человек, который меня ненавидит, и запирает за собой дверь на ключ, я невольно встревожусь и тут же переменю положение, в котором я беззащитен, и быстро встану. Или хотя бы сяду. Если ваш план, сногсшибательный и чуть ли не гениальный, был разработан до мельчайших деталей много месяцев назад, зачем подвергать его такому риску? Разумнее было бы не убивать Винси в его уборной в тот момент, когда он ожидал гостью.