Десятилетия. Богатая и красивая - Харрис Рут. Страница 40

Едва за ними закрылась дверь, как Пэм принялась срывать с себя одежду, и Нат решил, что если она может обойтись без предварительных игр, то и ему они ни к чему. Они оба уже были нагишом, когда достигли узкой постели в спальне. Нат ловко взобрался на Пэм и готовился войти в нее – лобковые волосы щекотали головку его члена, и он как-то отстраненно подумал, что впервые изменяет Эвелин. Он почувствовал гордость, но не за измену, а за то, что шесть лет хранил верность.

Это было намного больше, чем большинство мужчин могут сказать о себе, не покривив душой.

Проснувшись на следующее утро в чужой постели, он ощутил странное волнение.

– Твой отец знает, что ты спишь с мужчинами? – спросил Нат.

– Кто тебе сказал, что я сплю с мужчинами?

Это значило, что его совершенно не касается то, что она делает. Нат понял намек и благоразумно умолк. Пока Пэм варила кофе в кухоньке, которую хозяин дома устроил в бывшем чулане, Нат лежал в постели и курил. На ночном столике он заметил англо-французский разговорник и взял его в руки.

Она появилась с двумя чашечками кофе и поставила их на ночной столик.

– Может быть, я поеду в Париж, если не найду работу, – пояснила она. – Вот и подумала, что неплохо бы подучить французский.

– Разве вас не учили французскому в университете Миссури?

– Учили, да только я его не учила.

Они рассмеялись. Она, Пэм, была хорошенькой, и красота давала ей массу преимуществ, как, например, возможность сдать обязательный курс французского языка, не открывая книгу. Красота была пропуском к свободе, она значила больше, чем деньги. Нат подумал, что красивые женщины – счастливейшие существа на свете. Им все удается, им не нужно прилагать усилий, не нужно просить, они не знают, что такое неуверенность.

Нат бросил книгу на ночной столик. Выпив кофе, они снова занялись любовью.

– Мне нравится секс по утрам, – сказал Нат, подумав при этом, что по утрам они с Эвелин никогда и не пытались заняться сексом. Он вечно спешил встать, одеться, проглотить обжигающий кофе и поскорее добраться до чертова Лонг-Айленда.

– Утром, днем, вечером и ночью, – ответила Пэм.

Она была чувственной и горячей, молодой и нежной, требовательной и совершенной. Нату хотелось снова увидеться с Пэм и провести с ней не одну ночь в постели. Но он сознавал, что в ней кроется опасность. Было в ней что-то порочное и возбуждающее, что притягивало его, заставляло чувствовать себя неловким и ущербным. Хотя Нат Баум теперь одевался у братьев Брукс и давно оставил костюмы с узкими брюками и удлиненными пиджаками и рубашки с остроконечными воротничками, еврейское происхождение продолжало тяготить его, и он испытывал неуверенность, когда сталкивался со спокойными до идиотизма протестантами англосаксонских кровей. Сексуальные и независимые девушки вроде Пэм было чем-то большим, чем то, на что он мог рассчитывать. Они привлекали его, но он боялся их, и страх всегда брал над ним верх.

Кроме того, ему не хотелось причинять боль Эвелин. Он любил ее, он обожал Джой, так зачем раскачивать лодку? С другой стороны, ему едва исполнилось тридцать два года, и он не собирался до конца своих дней укладываться между ног одной только женщины. Зачем себя ограничивать? Он решил, что небольшие приключения будут прекрасным выходом из положения. Одна ночь здесь, другая там – что может быть лучше?

Уходя, он поцеловал Пэм и пошлепал ее по ягодицам под мужским шелковым халатом, в котором она вышла его проводить. Он сел в такси и дал водителю адрес своего офиса. Но около торгового центра машина попала в пробку, и пока Нат, сидя на заднем сиденье, ждал, пока движение восстановится, ему вдруг вспомнился разговорник.

Еще несколько недель назад он читал в «Санди таймс», в разделе путешествий, статью о туристском буме. Самолеты становились больше и быстрее, теперь перелет из Нью-Йорка в Лондон занимал всего десять часов, а билеты на рейс распродавались заранее. Американцы потянулись в Европу, чтобы накупить сувениров, побродить по музеям, осмотреть все мыслимые достопримечательности, отведать европейской кухни, отдохнуть и понять, чем живут иностранцы. Представитель туристского бизнеса предсказывал, что из года в год число посетивших Европу американцев будет неуклонно расти. Цены на билеты не снижались, и не за горами тот день, когда наконец построят реактивный самолет, и путешествие в Европу займет каких-то шесть часов.

Каждый турист, подумал Нат, столкнется в Европе с языковым барьером. Предки многих из них были выходцами из разных стран Старого Света, но потомки вряд ли могли связать хоть пару слов на любом языке, кроме английского. Нату пришло на ум, что выучить два десятка фраз намного легче со слуха, чем по книге. А если люди покупают разговорники, то, возможно, они купят и пластинки, чтобы поупражняться дома перед отъездом.

Он наклонился вперед, сказал таксисту, что передумал, и велел отвезти себя к магазину Брентано.

В феврале 1953 года юрист Ната Виктор Хелден подготовил документы, регистрирующие «Альфа рекордс», и Нат Баум снова с головой окунулся в дело.

Он был взбудоражен внешне, и это видели все: вступив в связь с Пэм Сандерс, он накупил новых серых костюмов из фланели и темно-серых с глухим воротом рубашек, закрыл фирму «Хеп кэт» и отошел от всего, что с ней было связано: выстрелов, взяток и вульгарного мира переулка Тин-Пен. Нат хотел покончить с собой, каким он был прежде, уничтожить все следы бедного еврейского мальчика.

В утро своей первой измены Нат, уйдя от Пэм, купил в магазине Брентано по экземпляру разговорников, какие только там нашлись. Используя их в качестве руководства, Нат составил текст, который включал с фразы от «Здравствуйте» и «Спасибо» до «Где ближайшая больница?» и «Могу я увидеть вас снова завтра вечером?». В минуту озарения Нат постиг, что очень многое гораздо легче учить не по книге, а с пластинки.

«Альфа» начала с трех пластинок на трех наиболее распространенных языках туризма: французском, итальянском и испанском. Теперь он рассылал пластинки по почте. Поначалу наибольшие затраты он понес на рекламных объявлениях в женских журналах, но когда «Альфа» стала приносить доход, Нат купил по странице в трех самых распространенных еженедельниках.

Пластинки приносили изрядную прибыль, так как «Альфа» урезала расходы, где могла. Нат побеседовал с преподавателями-филологами из Хантеровского, Колумбийского и Нью-Йоркского университетов и выбрал из них тех, чьи голос и дикция должны были особенно понравиться публике. Он заплатил им гонорар в двести долларов, и они начитали текст в микрофон в студии, которую Нат арендовал. Контракт предусматривал, что «Альфа» имеет право использовать их имена и звания в своей рекламной кампании и что в дальнейшем они не будут выдвигать никаких финансовых требований, удовольствовавшись полученными двумястами долларами.

Это был уже полностью законный бизнес, далекий от мира покосившихся гаражей в захудалых районах и пиратских записей. Нат Баум радовался, что ему теперь нечего бояться.

Выпустив первые три пластинки, Нат взялся за расширение дела. Он едва ли не каждый день заглядывал к Брентано и в другие книжные магазины, приглядываясь к покупателям. Он быстро подметил, что американцы помешались на самосовершенствовании – потере веса, улучшении памяти, бодибилдинге, автотренинге, излечении от алкоголизма. Они хотели крепко спать, быть стройными, умными, стать хорошими кулинарами, знать предсказания судьбы по звездам, научиться приобретать друзей и влиять на окружающих. Будущее «Альфы», как и будущее Америки, не имело границ.

Нат стал смелее. Он прокатывал пробную рекламу на все, что, как ему казалось, могло быть продано. Если он получал нужное число откликов и его предчувствия о хорошем сбыте подтверждались, пластинка тут же выпускалась. Он нанимал профессиональных литераторов для составления текстов и обычно платил им разовый гонорар. Вечно голодные артисты за гроши начитывали текст. Иногда, правда, кое-что не получалось, но Нат просто-напросто отмахивался от мелких неудач – в целом «Альфа» была верным делом.