Третий король - Сломчинский Мацей. Страница 20

Вечорек старался не торопиться. Он наложил копию на подрамник и вернул на место гвоздики. Готово. Проверил, все ли в порядке. Гвоздики держались прочно.

Подняв картину, он повесил ее на стену. Все шло настолько замечательно, что эта история показалась ему вдруг сущей безделицей, и он чуть не засмеялся. Но дело еще не сделано. Предстоит обратный путь.

— Готово.

Он повернулся. Слабый свет из-за двери падал на циферблат часов. Одиннадцать двадцать пять. Это означает, что с того момента, как они вышли из комнаты, миновало всего десять минут. Стефану же казалось, что прошла уже целая вечность.

— Идем, — прошептал он. — И улыбнулся: все произошло именно так, как предсказывала Катажина, и его теоретические выкладки потеряли смысл. Дело оказалось таким элементарным, что он до сих пор не мог в это поверить.

Они вышли в холл и направились к деревянной лестнице, ведущей на их этаж.

— Осторожней, — шепнул Вечорек Катажине и показал глазами, чтобы она шла впереди.

Ступеньки не скрипнули ни разу. Оба они двигались неслышно, как призраки. На верхней площадке, когда предстояло пройти только коридор, они вдруг замерли. Вечорек присел за перила и притянул к себе Катажину.

Кто-то тихо взбирался по мраморной лестнице. Лица они пока не видели.

— Если он идет сюда, — чуть ли не по губам читал Вечорек шепот Каталины, — надо проскользнуть в коридор. Может, повезет добежать до комнаты, пока он поднимется.

Капитан в ответ сильно сжал ей руку.

Неизвестный показался. Он двигался на цыпочках, то и дело озираясь и прислушиваясь. Это был хранитель музея Владислав Янас.

Катажина закусила губу, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, и не из-за того, что глазам ее предстал хранитель, а из-за того, что Янас бережно держал в правой руке небольшую картину, и даже при столь слабом свете картина эта была отчетливо видна.

«Третий король»!

Директор еще раз огляделся по сторонам и скрылся за дверью библиотеки. Вечорек спустился на три ступеньки и стал смотреть вниз, по-прежнему укрываясь за металлическими перилами.

В полумраке библиотеки он видел, как Янас снимает со стены картину, которую они туда только что повесили.

— Идем! Быстрее!

Вечорек не помнил, как они очутились в комнате. Он безмолвно показал Катажине на открытый чемоданчик, и та спрятала туда оригинал «Третьего короля». Капитан извлек со дна своей дорожной сумки, из-под стопки сложенных сорочек, белую пластмассовую коробку овальной формы. Нажал на замочек — и в руках его оказался портативный передатчик. Он вытащил из его недр метровую антенну, включил микрофон и взглядом отослал Катажину проверить ванную комнату.

Она вышла и вскоре вернулась обратно, прикрыв за собой дверь с изображением святого Себастьяна, спокойно взирающего на невидимых зрителю стрелков.

 — Все в порядке.

— Погаси свет. На всякий случай, а то вдруг кто-нибудь наблюдает снаружи. — И когда Катажина щелкнула выключателем и ночник потух, Вечорек забубнил позывные:

— Здесь павлин... здесь павлин... здесь павлин.

— Одиннадцать двадцать пять, — негромко констатировал сержант. Он поднес к глазам бинокль и неторопливо оглядел темный горизонт, окутанный белой снежной крупой. Вдруг он вздрогнул и толкнул локтем Пулторака, не отрываясь при этом от окуляров:

— Какая-то машина. Со стороны Варшавы.

Капитан взял у него бинокль и стал следить за огнями автомобильных фар, которые слабо мерцали во тьме. Машина направлялась к Борам.

— Что за охота садиться за руль в такую метель, — проворчал сержант. —Тут, как говорится, хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит, не то что...

— Тише, — прервал его капитан. — Они вот-вот будут у ворот замка, и фары погасили.

Раскрылась дверца служебной «варшавы», и оттуда послышалось:

— Шеф, позывные павлина!

— Наблюдайте за машиной, — сказал Пулторак, передавая сержанту бинокль.

Он быстро подошел к «варшаве», сел в нее и захлопнул за собой дверцу.

— Здесь павлин... здесь павлин...

Пулторак улыбнулся.

— А помнит ли павлин о воскресенье? — тихо произнес он в микрофон. В памяти у него всплыла сказка о гордом павлине, который хвастался на птичьем дворе, что в воскресенье им будут восхищаться все хозяйские гости — и так оно и вышло. В воскресенье он украсил собой стол на званом обеде.

В окошко машины постучал сержант.

— Подожди минутку, — сказал Пулторак в микрофон и опустил стекло.

— Машина с погашенными фарами остановилась вблизи замка, — сержант не отрывался от бинокля. — Капитан, она не двигается. Но никто не выходит, я бы на фоне снега заметил... Нет, вот кто-то вылез. Вижу его отчетливо.

Вечорек тоже улыбнулся, услышав намек на павлина, который не дожил до понедельника. После минутной паузы раздался голос капитана Пулторака, несколько искаженный помехами в эфире.

— Слышу тебя. Здесь аист.

Катажина подошла к окну и осталась там, глядя из-за занавески в темноту.

— Мы выполнили все, что следовало, — докладывал Вечорек, — в соответствии с планом, и даже больше того. Нам крупно повезло. Мы видели, как следом за нами кое-кто снова подменил картину.

— И ты знаешь, кто это? — спросил его неожиданно отчетливо и чисто голос коллеги.

— Знаю.

— Давно это было?

— Только что. Минут пять, не больше.

— Я спросил потому, что здесь, у ворог замка, стоит на шоссе машина с погашенными фарами. Приехала совсем недавно.

— Стефан, — тихо окликнула Катажина.

Вечорек поднял голову.

— Подожди, аист. Что-то случилось. — Он встал и подошел к Катажине, которая нетерпеливо манила его рукой.

— Что такое?

— Там! Видишь? Там только что промелькнула тень. Кто-то перебегал от дерева к дереву, а за ним тень поменьше. Наверное, та страшная собака. А сейчас я уже ничего не вижу.

— От замка к воротам?

— Вроде бы да: вон там я их заметила, а вон туда они скрылись.

— Ясно. — Вечорек вернулся к рации и склонился к микрофону. — Послушай, кажется, это то, чего мы ждем. Похоже, наш вор вынес картину и идет по направлению к вам, то есть к той машине. Вы хорошо ее видите?

— Так себе, ведь до нее метров четыреста, а то и все полкилометра, да еще буран!

— Смотри внимательно, если я не ошибаюсь, он сейчас выйдет из ворот. Кася видела, как он скрылся в кустах под деревьями. Будет у вас через две-три минуты.

— Ты точно знаешь, кто это? — повторил Пулторак.

— Да. Мы оба его опознали.

— Ладно, отлично. Действуй по инструкции. Если он покажется и передаст водителю машины сверток, то я снимаю отсюда пост, и мы подождем у перекрестка, а потом проводим гостя до Варшавы, или куда он поедет. Надеюсь, у вора копия?

— Естественно. Картина у меня в комнате.

— Прекрасно. Пока.

— Пока. Не забудь утром послать машину за Катажиной, а может, и за мной, если это и впрямь тот человек, о котором мы думаем.

— Не забуду. Я сейчас же передам все по рации полковнику, дай только с машиной разберусь. Пока она стоит на том же месте. Привет.

— Удачи.

Вечорек неторопливо засунул обратно в коробку антенну, выключил передатчик и положил его в сумку.

— Мне кажется, что нам тут больше делать нечего.

Он потянулся и подошел в темноте к Катажине.

— Зажечь свет? — прошептала Рогальская.

— Нет. Он вот-вот должен вернуться. Лучше будет, если он не догадается, что в замке кто-то бодрствует.

Вечорек поднес к глазам часы и в бледном отсвете бесконечной снежной белизны за окном разглядел циферблат.

— Тридцать три минуты двенадцатого. Надо бы пойти удостовериться, что картину подменили. Но ведь он сейчас вернется, и мы с ним наверняка столкнемся. Не спугнуть бы.

— А что в этом такого? Теперь, поскольку машина уехала, мы можем спокойно арестовать пана хранителя — и все дела.

Вечорек отрицательно покачал головой.

— У нас есть четкие инструкции. Раскрываться нам ни в коем случае нельзя. Полковнику важно не помешать замыслам Интерпола. Янас и так у нас в руках. Никуда он не денется. Вдруг мы возьмем его, а кто-нибудь из агентов «Синдиката» шифровкой или лично, если у них есть филиал в Варшаве, информирует шефов об аресте их польского сообщника. Тогда картина будет немедленно уничтожена или спрятана так надежно, что она никогда в жизни не попадет в руки Интерпола.