Последнее королевство - Корнуэлл Бернард. Страница 29

– А если я отвечу «нет»? – спросил Эдмунд. Ивар удивился.

– Тогда мы все равно заберем земли.

Король посовещался со своими священниками и монахами. Эдмунд был высоким, тощим и лысым, как яйцо, хотя ему было не больше тридцати лет, с выпученными глазами, поджатыми губами и вечно нахмуренным лбом. Благодаря своему белому балахону он и сам походил на священника.

– А что будет с Божьей церковью? – наконец спросил он Ивара.

– А что с ней такое?

– Ваши люди разбили алтари, убили слуг Господа, осквернили Его образы и украли Его драгоценности!

Король по-настоящему рассердился: вцепившись одной рукой в подлокотник своего кресла, другой он размахивал в такт своим обвинениям.

– Твой Бог не может сам о себе позаботиться? – поинтересовался Убба.

– Наш Бог – могущественный Бог, – заявил Эдмунд, – создатель мира, но он позволяет существовать злу, чтобы испытать нас!

– Аминь, – пробормотал один из священников, пока переводчик передавал Ивару слова короля.

– Он привел сюда вас, язычников с севера! – сказал, словно выплюнул, король. – Иеремия предсказывал это!

– Иеремия? – на этот раз Ивар растерялся.

У одного из монахов имелась книга – первая, которую я увидел за многие годы, – и он открыл кожаную обложку, перевернул негнущиеся страницы и передал книгу королю. Тот вынул из кармана маленькую указку из слоновой кости, чтобы водить ею по нужным словам.

– Quia malum ego, – пророкотал он, водя светлой указкой по строкам, – adduco ab aquilone et contritionem magnam!

Тут он замолчал и сверкнул на Ивара глазами. Некоторые датчане, потрясенные неистовостью слов короля, хоть и не поняли ни единого, стали прикасаться к своим амулетам. Священники Эдмунда глядели на нас с укором. В стрельчатое окно влетел воробей и присел на секунду на перекладину высокого распятия, стоящего на алтаре.

На мрачном лице Ивара ничего не отразилось, и наконец до переводчика, который был одним из священников Эдмунда, дошло, что страстные слова короля не имеют для нас ни малейшего смысла.

– «Ибо приведу я зло с севера, – перевел он, – и с ним погибель».

– Так сказано в книге! – яростно произнес Эдмунд, возвращая том монаху.

– Можешь оставить себе свою церковь, – небрежно произнес Ивар.

– Этого мало, – заявил Эдмунд и встал, чтобы придать внушительности своим словам. – Я буду править этими землями, я буду терпеть ваше присутствие, коли так суждено, я буду давать вам лошадей, еду, деньги и заложников – но только если вы, все до единого, преклоните колени перед Богом. Вы должны креститься!

Эти слова не перевел ни датский переводчик, ни переводчик короля, и в итоге Убба вопросительно взглянул на меня.

– Надо будет встать в бочку с водой, – сказал я, вспомнив, как Беокка крестил меня после гибели брата, – а потом тебя еще польют водой сверху.

– Они хотят меня помыть? – поразился Убба. Я пожал плечами.

– Так они обычно делают, господин.

– Вы станете христианами! – сказал Эдмунд, раздраженно взглянув на меня. – Креститься можно и в реке, мальчик. Не обязательно в бочке.

– Они хотят помыть вас в реке, – пояснил я Ивару и Уббе, и датчане захохотали.

Ивар задумался. Постоять несколько минут в реке было не так уж сложно, особенно если потом он сможет быстро вернуться в Нортумбрию и выяснить, что там произошло.

– Я смогу поклоняться Одину после этого омовения? – спросил он.

– Конечно нет! – сердито заявил Эдмунд. – Есть только один Бог!

– Богов много, – возразил Ивар, – много! Это знают все!

– Есть только один Бог, и вы обязаны ему служить.

– Но побеждаем мы, – терпеливо, словно ребенку, втолковывал Ивар, – значит, наши боги сильнее вашего.

Король содрогнулся, услышав такое богохульство.

– Ваши боги – ложные, – сказал он, – они порождение дьявола, они зло, которое приводит тьму в этот мир, а наш Бог велик, всемогущ и светел.

– Докажи, – предложил Ивар.

После этого повисла тишина. Король, его священники и монахи уставились на Ивара в явном замешательстве.

– Докажи, – повторил Ивар, и датчане зашумели, поддерживая его идею.

Король Эдмунд заморгал, явно растеряв свой пыл, затем его осенило, и он указал на кожаное полотнище, изображающее святого Себастьяна в виде мишени для лучников.

– Наш Бог спас святого Себастьяна от стрел! – сказал Эдмунд. – Разве этого доказательства недостаточно?

– Но он все равно умер, – заметил Ивар.

– Только потому, что на то была воля Божья. Ивар обдумал это утверждение.

– Значит, твой Бог защитит тебя от моих стрел? – поинтересовался он.

– Да, если на то будет Его воля.

– Так давай попробуем, – предложил Ивар. – Мы будем в тебя стрелять, и если ты останешься жив, мы помоемся в реке.

Эдмунд уставился на датчанина, гадая, не шутит ли он, а когда понял, что Ивар говорит серьезно, заволновался. Король разинул рот, но снова закрыл его, ничего не сказав. Тут один из монахов что-то забормотал, должно быть, пытаясь убедить короля, что Бог посылает ему испытание ради укрепления церкви, что свершится чудо – и тогда датчане станут христианами и все мы сделаемся друзьями, а закончим тем, что вместе будем распевать на небесах. Короля его доводы не вполне убедили (если, конечно, монах толковал именно об этом), но датчанам уже хотелось увидеть чудо, и теперь у Эдмунда не осталось выбора.

Несколько человек оттеснили монахов и священников, кто-то отправился за луками и стрелами.

Король, угодивший в ловушку собственной веры, встал на колени перед алтарем и молился так горячо, как едва ли когда-нибудь молился человек. Датчане посмеивались. Я был в восторге. Наверное, я надеялся увидеть чудо, не потому, что был христианином, а просто мне этого хотелось. Беокка часто рассказывал мне о чудесах, подчеркивая, что они – истинные доказательства превосходства христианства, но я ни разу не видел ни одного. Никто в Беббанбурге не ходил по воде, там не вылечился ни один прокаженный, и сияющие ангелы не парили в ночном небе… Но сейчас, наверное, я увижу силу Бога, о которой постоянно толковал мне Беокка.

Брида же просто хотела посмотреть, как умрет Эдмунд.

– Готов? – спросил Ивар у короля.

Эдмунд поглядел на своих монахов и священников, и мне стало любопытно, не захочет ли король предложить кому-нибудь из них заменить его в испытании божественной силы. Потом он нахмурился и поглядел на Ивара.

– Я принимаю твое предложение, – провозгласил он.

– Насчет того, что мы в тебя стреляем?

– Насчет того, что я останусь здесь королем.

– Но ты же сначала хотел меня помыть.

– Мы можем обойтись и без этого, – заявил Эдмунд.

– Нет. Ты заявил, что твой бог всемогущ, что он единственный, и я хочу получить доказательства. Если ты прав, мы все помоемся в реке. Идет?

Этот вопрос был обращен к датчанам, которые одобрительно взревели.

– Только не я, – сказал Равн, – я не полезу в реку!

– Мы все помоемся! – прорычал Ивар – и я понял, что он всерьез заинтересован в результате грядущего испытания, даже больше, чем в скором и окончательном перемирии с Эдмундом. Всем людям необходима поддержка бога, и Ивар пытался выяснить, неужели все эти годы поклонялся не тому божеству.

– Ты в доспехах? – спросил он Эдмунда.

– Нет.

– Лучше проверить, – вмешался Убба, поглядев на роковую картину. – Разденьте его, – приказал он.

Король и монахи протестовали, но датчане настояли на своем, и Эдмунда раздели догола. Брида развеселилась.

– Какой он хилый, – сказала она.

Эдмунд, ставший теперь предметом насмешек, изо всех сил старался выглядеть величественно. Священники и монахи встали на колени, молясь, а шесть лучников выстроились в дюжине шагов от своей мишени.

– Сейчас узнаем, – сказал Ивар, сдерживая смех, – такой же сильный английский бог, как датские боги? Если это так и король останется жив, все мы станем христианами, все до единого!

– Только не я, – снова проговорил Равн, но тихо, чтобы Ивар не услышал. – Расскажи мне, что происходит, Утред.