Откуда взялся этот Клемент? - Пирсон Кит А.. Страница 36

— Да, обожаю, — нервно хихикаю я.

На лице священника явно читается облегчение, словно бы в «Монополии» ему выпала карточка «Освобождение из тюрьмы».

— Какая жалость. Боюсь, у нас тут только один колокол.

Клемент хмурится:

— Вот облом. Зато экономите на звонарях, верно?

— Хм, да. Обычно звонит староста.

— Спасибо большое, отче, — торопливо перебиваю я. — Что ж, не будем вам мешать.

Я разворачиваюсь, однако мой самозваный жених еще не закончил.

— Секундочку, пупсик. — И он обращается к служителю культа: — Преподобный, а тут есть поблизости другие церкви с полным набором колоколов?

Наверняка в жизни священников бывают моменты, когда они искренне сожалеют, что не могут позволить себе грех лжи во спасение. Сейчас, несомненно, именно такой случай.

— Я здесь относительно недавно, так что всех церквей в округе не знаю, — пытается священник уберечь своих коллег от ужасной участи. — Но справьтесь в церкви Всех Святых, или еще в церкви Святого Иуды в Кенниш-тауне. Кажется, это ближайшие.

— Спасибо, преподобный. Жаль, конечно, что мы не сможем обвенчаться у вас, но Бет у меня девочка требовательная, все привыкла по-своему делать.

Сильно подозреваю, что заключительная фраза Клемента сопровождалась подмигиванием. Утверждать, однако, не берусь, поскольку к тому времени я, сгорая от стыда, уже мчусь к выходу.

Ноги мои не останавливаются до тех пор, пока я не оказываюсь на тротуаре перед церковью. Через пару секунд меня нагоняет Клемент, весьма собой довольный.

— Прошло не так уж и плохо. Во всяком случае, теперь нам известен следующий адрес.

Меня же волнует другое.

— Обязательно было позорить меня?

— Что?

— Зачем было плести священнику про свадьбу?

Довольной улыбки как не бывало.

— Ах, простите, высокочтимая леди, — язвительно цедит он. — Просто ты стояла да мямлила как дура, и мне надо было что-то сказать.

— Можно было придумать что-нибудь поправдоподобнее. Вот честно, Клемент, это было унизительно.

Он достает из нагрудного кармана измятую пачку сигарет. Поковырявшись внутри, раздосадованно сминает ее.

— Ну вообще. Самое то остаться без сигарет.

— Может, самое время бросить курить? — отваживаюсь я.

— Знаешь, что я хотел бы бросить, пупсик? Тебя вместе со всеми твоими проблемами! Я просто свихнусь от тебя, черт побери!

— Что я такого сделала?!

— Ты беспрестанно ноешь. Бьюсь об заклад, даже если в тотализатор выиграешь, будешь жаловаться, что марки дороговаты — купон отправить.

— Ничего подобного!

— Да неужели? Для нуждающейся в помощи ты на редкость неблагодарная чертовка. Серьезно, пупсик, ты вправду думаешь, что мне нравится таскаться по городу с капризной девчонкой?

«Ой».

В этом споре мне не выиграть. По правде говоря, я и не хочу выигрывать. Да какое мне дело, что он обо мне думает! Вот только не могу сказать, что его слова не обижают, и не горю желанием услышать продолжение. Как там говорится, правда глаза колет?

Нет уж, от стычки лучше уклониться.

— Э-э, давайте куплю вам сигарет?

Надеюсь, потребность Клемента в никотине перевесит его гордость.

— Да, спасибо, — вздыхает в конце концов он. — Но, раз уж мы собираемся продолжать, пупсик, тебе не помешает быть чуточку проще. Усекла?

Мне удается выдавить улыбку.

— Я попытаюсь.

Итак, безоговорочная победа за Клементом.

20

Весьма кстати прямо напротив церкви находится минимаркет, надо лишь перейти улицу.

За прилавком стоит крашеная блондинка, с кислой миной ковыряя ногти.

— Пачку «Мальборо», пожалуйста.

Женщина молча отворачивается и отодвигает дверцу шкафчика с табачными изделиями. Я читаю в мыслях Клемента вопрос, почему сигареты не выставлены на витрине. Впрочем, он его не озвучивает.

Пачка шлепается на прилавок.

— Десять пятьдесят, пожалуйста, — вяло произносит продавщица.

— Сколько-сколько? — ошарашенно переспрашиваем мы хором.

— Десять пятьдесят. Если хотите сэкономить пятьдесят пенсов, идите в супермаркет.

Достаю из кошелька двадцатифунтовую банкноту и неохотно протягиваю женщине. Да уж, люди готовы выкладывать за свои пагубные пристрастия баснословные деньги. Потом забираю сдачу и сигареты с прилавка.

— Спасибо.

Блондинка возвращается к своим ногтям.

На улице я отдаю пачку Клементу.

— Больше десяти фунтов за какую-то пачку сигарет! — возмущается он. — Поверить, блин, не могу!

— Да что вы говорите! Впредь курите экономно, я, знаете ли, деньги не печатаю.

Клемент сдирает целлофановую обертку и принимается изучать пачку. Особый интерес у него вызывает фотография пораженного легкого.

— А это что за хрень? Похоже на шотландский завтрак.

— Это легкое курильщика. По идее, должно отпугивать от курения.

Он лишь пожимает плечами и прикуривает сигарету.

— Не сработало.

Пока Клемент утопает в клубах дыма, я определяю по смартфону расположение названных священником церквей.

— Церковь Всех Святых в пятнадцати минутах ходьбы, а Святого Иуды в шести.

— Что ж, тогда в путь.

Я перепроверяю незамысловатый маршрут, и мы направляемся на север по Клемент-роуд.

Опасаясь нового сюрприза, я решаю, что будет нелишним уточнить наш план:

— И как мы попадем на колокольню?

— Я надеялся, ты уже что-то придумала.

— Хм, нет, пока ничего в голову не приходит.

— Да и ладно. Опять наплетем про свадьбу.

— А это обязательно?

— Валяй, придумывай сама, о чем еще чувак с телкой могут поговорить со священником.

Задача для меня непосильная, и скрыть это у меня не получается.

— Да все просто, пупсик. Мы забалтываем священника, а потом я прошусь в туалет. Ты его отвлекаешь, а я быстренько осматриваюсь.

— А сколько вам нужно времени? Меня может и не хватить на долгий разговор.

— Возможно, тебе не помешает заодно и исповедаться. Уж это-то займет его на какое-то время.

— Сомневаюсь. Видите ли, Клемент, я хорошая девочка.

— Ага, тоже так подумал, — фыркает Клемент. — По любому, ну много ли в колокольне мест для тайников? Там всего-то четыре стены да деревянная стойка, на которой висят колокола.

— Что ж, раз вы так уверены…

— Не сомневайся, мне вполне хватит и пяти минут.

Мы идем дальше по Камден-роуд, мимо разношерстых магазинчиков, ресторанчиков, закусочных, кофеен и на удивление большого количества риэлторских контор. Толью транспортный поток не меняется — нескончаемая череда машин, извергающих прямо на нас отработанные газы. Я задумываюсь: а если бы люди зримо видели всю эту дрянь — например, в виде клубов красного смога, — определились бы они со своим половинчатым отношением к нему или нет?

Мои переживания о чистоте воздуха прерываются внезапной остановкой Клемента перед рестораном тайской кухни.

— В чем дело?

— Это он, — ахает Клемент. — Паб, где любил зависать Гарри Коул.

— Вот как? Вы уверены?

— Ага, сто процентов. Поверить не могу, теперь это харчевня китаёз!

— Вообще-то, забегаловка тайская, но это еще одно слово, которое вам определенно не следует употреблять.

— Китаёзы, что ли?

— Именно.

— Понял. Прошу прощения.

Извинение меня удивляет, в особенности после его реакции на предыдущее мое внушение о политически некорректной лексике. Кажется, прогресс налицо.

Клемент меж тем оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет.

— Что еще здесь интересного? — осведомляюсь я.

— Кажется, вон там он был. Переулок.

— Что еще за переулок?

— Тот самый, пупсик.

Вот тебе и весь прогресс.

— А, переулок, где вы… умерли?

Ответа нет. Клемент продолжает смотреть вдаль. Наконец, изрекает:

— Ага. Хотя и звучит как бред собачий, когда об этом говоришь ты.

— Вот как? Извините…

— Да не извиняйся, пупсик. Я бы и сам не поверил, втирай мне кто такое.