Скиталец - Корнуэлл Бернард. Страница 19

Знамя лорда Аутуэйта с крестом и створкой раковины виднелось ближе к левому флангу баталии, и Томас направился к нему. Приор, уже спешившийся, находился в промежутке между левым и центральным подразделениями, где один из его монахов размахивал кадилом, а другой — своей хоругвью: святым покровом на раскрашенном шесте. Святой отец что-то кричал, но что именно — проклинал ли врага или молил Господа о даровании победы, — Томас разобрать не мог, ибо все заглушал рев шотландцев. Правда, ему точно так же не удавалось разобрать и ни единого их слова, но в воинственном настрое противника сомневаться не приходилось — одни барабаны чего стоили.

Теперь Томас сам увидел эти огромные инструменты и отметил, с каким пылом били барабанщики по натянутой коже, производя резкие, как треск ломающихся костей, звуки. Громкий, ритмичный, отдающийся эхом грохот, и под этот оглушительный шум в центре вражеского строя неистово кружились в танце несколько бородатых воинов. Они протолкались вперед из задних рядов и отличались от прочих шотландцев полным отсутствием кольчуг или лат. Замотанные в какие-то складчатые накидки из плотной ткани, они размахивали над головами длинными тяжелыми мечами, а на их левые предплечья были надеты маленькие, не больше столового блюда, круглые кожаные щиты. Позади них шотландские ратники били мечами плашмя по своим щитам, в то время как копейщики ударяли о землю толстыми, длинными древками своего оружия, добавляя эти звуки к грохоту больших барабанов. Шум при этом стоял такой, что монахам пришлось прекратить распевать свои гимны.

— Они орут и шумят, — лорду Аутуэйту, пешему, как и его людям, пришлось возвысить голос, чтобы его услышали, — потому как надеются перед боем нагнать на нас страху.

Его светлость прихрамывал — то ли давал себя знать возраст, то ли старая рана. Вообще-то он пришел, чтобы поговорить с монахами, но, увидев Томаса, дружелюбно обратился к нему.

— Советую тебе от всей души: будь осторожен, если рядом с тобой окажется кто-нибудь их этих... — он указал на пляшущих людей, — негодяев. В драке они неистовы, как ошпаренные коты, а уж нравы у них... Говорят, они сдирают кожу с живых пленников. — Лорд Аутуэйт перекрестился. — Нечасто они забираются так далеко на юг.

— А кто они такие? — спросил Томас.

— Дикари с самого дальнего севера, — пояснил один из монахов, рослый человек с каймой седых волос, покрытым шрамами лицом и единственным глазом. — Истинные негодяи они и есть, дикари и язычники. Они поклоняются идолам! — Он печально покачал головой. — Сам я так далеко на севере не бывал, но слышал, что их земля постоянно скрыта туманом, а также что если тамошний мужчина умирает с раной в спине, то его жена пожирает их младенца, а сама от стыда бросается в пропасть.

— Да ну? — удивился Томас.

— Я повторяю лишь то, что слышал, — сказал монах, сотворив крестное знамение.

— Они там питаются исключительно птичьими гнездами, морскими водорослями и сырой рыбой, — подхватил лорд Аутуэйт, а потом улыбнулся. — Правда, у меня в Уиткаре кое-кто кормится тем же самым, но мои люди, по крайней мере, молятся Богу. Во всяком случае, мне хочется в это верить.

— И у твоих людей нет раздвоенных копыт, — заметил монах, не отрывая взгляда от вражеского воинства.

— А что, у шотландцев есть? — обеспокоенно спросил какой-то молодой монашек, с лицом, обезображенным оспой.

— У горцев вполне могут быть, — сказал лорд Аутуэйт. — В них мало человеческого. — Он покачал головой и протянул руку монаху постарше. — Брат Михаил, не так ли?

— Рад слышать, что милорд меня помнит, — отозвался польщенный монах.

— Прежде брат Михаил был ратником лорда Перси, — пояснил лорд Аутуэйт Томасу, — и хорошим ратником.

— Пока я, по милости шотландцев, не лишился этого... — брат Михаил поднял правую руку, так что рукав его рясы опал, открыв культю обрубленной у запястья руки, — и этого. — Он показал на пустую глазницу. — Вот почему мне теперь приходится не сражаться, а молиться. — Он обернулся, покосился на врагов и проворчал: — Что-то больно уж они расшумелись.

— Это от самоуверенности, — невозмутимо отозвался лорд Аутуэйт, — каковая, впрочем, меня не удивляет. В кои-то веки шотландцы превосходят англичан числом.

— Может, численное превосходство и на их стороне, — сказал брат Михаил, — но они выбрали не самое лучшее место для сражения. Им следовало спуститься по южному склону.

— Верно, брат, — согласился лорд Аутуэйт, — но будем благодарны Богу за Его маленькие милости.

Брат Михаил имел в виду, что выбранная шотландцами позиция не позволяла им в полной мере использовать свое численное преимущество. Строй англичан был не таким плотным, как у их противников, но по ширине фронта, которая ограничивалась протяженностью гребня, обе армии оказались равны. А вот спустившись южнее, где склон, расширяясь, переходил в заливные луга, шотландцы получили бы возможность обойти англичан с флангов.

Может быть, ошибочный выбор позиции и был на руку англичанам, но, по правде сказать, когда Томас попытался определить, сколько же перед ним врагов, это показалось ему слабым утешением. Воины вокруг тоже прикидывали на глаз, сколько же может быть шотландцев. Цифры называли разные — от шести до шестнадцати тысяч, но лорд Аутуэйт определил их количество тысяч в восемь.

— Всего-то раза в три, от силы в четыре, больше чем нас, — благодушно пробормотал он, — а стрелков у них и вовсе кот наплакал. Возблагодарим же Господа за наших добрых английских лучников.

— Аминь, — откликнулся брат Михаил.

Испещренный оспинами молодой монах в изумлении таращился на плотно сомкнутый шотландский строй.

— Что-то не вижу я синих лиц, — пробормотал он.

— Чего ты не видишь? — не понял лорд Аутуэйт.

— Эти горцы, они вроде как имеют обычай раскрашивать лица синей краской. Ну хотя бы наполовину. Чтобы нас напугать.

— Напугать нас? Синими рожами? — Его светлость выглядел удивленным. — Насмешить нас, вот это будет вернее. Но я никогда такого не видел.

— Я тоже, — вставил брат Михаил.

— Так говорят, — сказал молодой монашек.

— Кое-что тут выглядит грозно и без всякой раскраски, — промолвил лорд Аутуэйт, указывая на знамя, реющее как раз напротив его отряда. — Я вижу здесь штандарт сэра Уильяма.

— Какого сэра Уильяма? — поинтересовался Томас.

— Уилли Дугласа, — пояснил лорд Аутуэйт. — Я пробыл в плену у него два года и до сих пор еще не расплатился с ростовщиками.

Он имел в виду, что его семье пришлось влезть в долги, чтобы заплатить выкуп.

— Правда, сам Уилли мне понравился. Тот еще мошенник. Эге, да рядом с ним Морей.

— Морей? — переспросил брат Михаил.

— Джон Рэндольф, граф Морей. — Лорд Аутуэйт кивнул на другое знамя, полоскавшееся поблизости от кровавого сердца Дугласов. — Эти двое на дух не переносят друг друга. Одному Господу ведомо, как их угораздило оказаться рядом в строю.

Он снова устремил взгляд на шотландских барабанщиков, которым приходилось откидываться назад, чтобы уравновесить тяжелые барабаны.

— А вот я на дух не переношу их чертовы барабаны, — промолвил он без особой, впрочем, злости и тут же рассмеялся. — Раскрашивать лица в синий цвет, а? Это ж надо! В жизни не слышал подобной чуши!

Приор разглагольствовал перед ближайшими к нему воинами, проклиная шотландцев за разорение большой церкви в Хексэме:

— Они осквернили священную обитель Бога! Они убили братьев! Они подняли руку на достояние самого Христа и заставили Господа пролить слезы! Отомстите за Него! Никакой пощады!

Стоявшие рядом лучники разминали пальцы, облизывали губы и присматривались к врагу, который, похоже, наступать не собирался.

— Перебейте их всех, — взвизгнул приор, — и Господь благословит вас за это! Благословения прольются на вас дождем!

— Они хотят, чтобы мы их первые атаковали, — сухо заметил брат Михаил, несколько смущенный избыточной пылкостью своего приора.

— Ага, — сказал лорд Аутуэйт, — и еще шотландцы думают, что мы будем атаковать верхом. Видите пики да алебарды?