Клятва Смерти (СИ) - "Skazka569". Страница 75

‒ Ну, ты видел? ‒ К Зеду ли она обращалась или нет, но пара карих злых глаз смотрели куда-то в пустоту, и там же пыталась выжечь две дыры.

Глупый Сайман! Опять ни себе, ни людям. Если бы он отдался Маре, она бы была только с ним, он ведь ей нравился, и желание овладеть святым жрецом никуда не исчезло. Но он не мог ей этого дать. Не мог сам и не давал никому.

‒ Эгоист! ‒ рычала она. ‒ Вот возьму и пересплю с кем-нибудь! Сколько терпеть его издевательства можно?

Кажется, Мара совершенно не думала, рядом с кем говорила такие вещи. Может, она вообще настолько погрузилась в свои мысли, что забыла о Зеде? Какой бы ни была эмоция, пусть даже злость, не значило ли это, что поглощенная ею, Мара хранила для Саймана особенное место в сердце.

‒ Только скажи, и я избавлю тебя от него, ‒ предложил Зед. Он не тронул Саймана только потому, что верил словам Миры и остальных, что он тоже обещан Грот, но никто не запрещал ему покалечить жреца, чтобы он раз и навсегда отстал от Марвало.

Оставаясь на приличном расстоянии, Зед присел на самый край кровати. Честно, он не понимал, почему Мара хочет переспать с кем-то, ведь для него акт соития был чем-то отвратительным и ассоциировался с болью, ведь его не раз избивали, пытаясь заставить сделать это. Но тогда он был слаб. Теперь никто не сможет заставить его сделать что-то, если он сам не захочет.

Вздохнув, Зед отогнал плохие воспоминания и повернулся к Маре.

‒ Пока я рядом, тебя никто не обидит, ‒ пообещал он. А если кто-то попытается, то сильно пожалеет. Если он не мог тронуть Саймана, это не означало, что не найдет способ, чтобы его проучить. Например, родители сегодня посмотрели на Мару совсем неодобрительно, за что он должен наказать их ‒ глаза вырезать или что-то в этом роде. Раздумывая над этим, Зед достал ножик и вертел его в руках.

Но как раньше страха это не вызывало. Обратив внимание на звук голоса и вспомнив, что здесь кто-то есть, Мара увидела холодное оружие, поднялась и, дождавшись, когда кинжал упадет в руку Зеда, отобрала его.

‒ Зед, так нельзя говорить, ‒ поучительно сказала она, бросив кинжал на свою кровать, приговаривая: ‒ Если я на кого-то злюсь, это не значит, что я хочу, чтобы этому человеку было плохо. Сайман меня обидел, да. Но это не причина. ‒ После чего повернулась и протянула руку. ‒ А ну быстро отдай мне все свое оружие. Я тебе не доверяю.

На любые попытки ее отговаривать Мара лишь махала хвостом, выказывая свое нетерпение. И почему он, опасный человек, убийца и садист, сейчас напоминал ребенка, а она маму? Особенно сейчас, когда она вот так возвышалась над ним с протянутой рукой.

И Зед отдал. С неохотой, с собственным мнением на этот счет, но отдал. В одной руке ничего не умещалось, потому Мара возвращалась к своей кровати, сбрасывала все туда, а потом подходила за новой порцией.

‒ Он мой друг. И мы все равно скоро расстанемся, ‒ сказала она, когда Зед пожал плечами, мол, больше ничего нет. ‒ Так что успокойся на его счет, пожалуйста.

‒ Мне не нравится, как он к тебе относится. Если бы не Грот, я уже давно с ним разобрался, ‒ буркнул Зед и обиженно отвернулся, когда у него отобрали игрушки. Конечно, он отдал не все, оставляя при себе то оружие, за которое дорого пришлось заплатить кровью, но все равно чувствовал себя голым без своих ножей. И уязвимым. А он не любил этого.

Не понимал он всех этих отношений между людьми. Если обидел, значит, должен умереть. Как можно считать другом того, кто обижает? Одному проще без этих связей, которые сковывали руки сомнительными запретами.

‒ С утра все верни, ‒ попросил Зед, смотря на кучу оружия, которая была свалена на кровати Мары. ‒ Мне они нужны. Я не доверяю твоим друзьям, особенно тому черному.

А все потому, что он мог только догадываться, на что способен Сазгаус. Он был угрозой, от таких лучше избавляться сразу, пока не стало слишком поздно.

Мара только как раз начала заворачивать оружие в простынку, как Зед произнес свои слова, и Мара замерла. А ведь в каком-то смысле они им действительно пользовались и обманывали. У него были причины не доверять её друзьям, он будто чувствовал подвох, но…

‒ Боги, что же с тобой творилось, что ты стал таким? ‒ с сожалением спросила Мара, подходя к Зеду и плавно размахивая хвостиком. Она не хотела знать. Ей было страшно, уже не сможет смотреть на Зеда нормально, если узнает. Да и вообще, сейчас был самый оптимальный уровень её отношения к нему.

Подойдя уже совсем вплотную, Мара, опять будто забывая, кто перед ней, села на коленки Зеду и погладила по голове, слегка взьерошив его волосы. Видел ли он или нет, но Мара ужаснулась от осознания того, что его волосы не были выкрашены и не имели родной цвет ‒ белый. Зед был просто седым. Это не здоровые волосы, а волосы человека, который, только страшно подумать, что выстрадал в своей жизни.

Мара провела по волосам его еще раз, но уже более мягко и заботливо, а свободной рукой приобняла его за плечи, чтобы не упасть.

‒ Мои друзья защищаются, Зед, ‒ зашептала Мара. ‒ Ты их очень напугал своим поведением, и они видят в тебе угрозу. И меня ты пугаешь, угрожая моему другу. Мне будет очень больно, если я его потеряю.

Поначалу Зед попытался отстраниться, не думая, что к нему кто-то захочет прикоснуться просто так. Замерев, словно каменная статуя, он только и ждал подвоха. Этот инстинкт был выработан на каком-то подсознательном уровне.

‒ Я… Эм… Не хочу тебя пугать, ‒ напряжённо произнес он, наблюдая, как ее рука опять потянулась к волосам. От прикосновений Мары по телу разбегались приятные мурашки, но так как мышцы Зеда были натянуты, как струны, он не мог в полной мере прочувствовать их.

Он не понимал интонации, с которой она задала первый вопрос, и ещё меньше хотел отвечать на него. Не хотел думать над ответом и вспоминать прошлое. Его жизнь разделилась надвое, и то, что было до Грот, он помнить не хотел.

‒ Твоим друзьям незачем защищаться от меня, ‒ сказал Зед, постепенно расслабляясь под мерными поглаживаниями по голове. ‒ Если бы хотел, они давно бы уже были мертвы. Но я не могу их убить, не могу пойти против воли Грот.

В конце он даже позволил себе немного обнять Мару, кладя руки ей на талию. Без намека или чего-то такого, а просто, чтобы куда-то деть их. Коснулся невесомо, поправляя маечку, чтобы полоска кожи живота не торчала из-под ткани.

‒ Однако, ты все равно меня пугаешь…

Он даже не понимал, о чем шла речь. Казалось, вот он понял, но бац ‒ опять это «Они были бы уже мертвы». Мара лишь тяжело вздохнула от этого. Она ощущала напряжение мужского тела ‒ слишком много в жизни касалась их, чтобы читать причины напряженных мышц. И пусть Зед постепенно расслаблялся, ей было не комфортно от того, как не комфортно ему.

‒ Говоришь, что я прекрасна, а сам сторонишься меня?

Без какой-либо обиды спросила она, убирая волосы с глаз Зеда и заглядывая в них. Ну, точно гончий пес, позволивший себе сейчас быть ласковой собакой. Чему обижаться, если Зед сам по себе странный?

Но настаивать она не собиралась, потому вместо того, чтобы продолжать, встала с колен и двинулась к своей кровати, размышляя, что больно много мужчин вокруг неё, которые поклоняются богине, а не лично ей, как она привыкла. У одного — Мигу, у другого — Грот. Это даже немного раздражало, и Мара уже соскучилась по простецким деревенским временам.

‒ Ты прекрасна и очаровательна, словно сошедшая с небес богиня! ‒ горячо выпалил Зед и пал перед ней на колени. У него всегда был восторженный вид, когда он говорил или думал в подобном ключе. ‒ Я готов вечность любоваться тобой, моя милая, принести к твоим ногам все, что попросишь. Разве я тебя сторонюсь?

Да он с ней разговаривал больше, чем со всеми вместе взятыми за всю свою жизнь! Он ее боготворил почти наравне с Грот. Но он слишком долго был сам по себе, дикий загнанный зверь, на которого придется потратить время, чтобы приручить и сделать домашним. Он многого не понимал, о чем-то не знал вовсе, а что-то, что было нормальным для людей, казалось ему странным, и наоборот.