Режим черной магии (Санкция на черную магию) (ЛП) - Харрисон Ким. Страница 49

— Ты будешь связываться с Алом?

Я кивнула. У меня было несколько часов, прежде чем солнце в Сан-Франциско сядет. Достаточно времени, чтобы выйти на связь с Алом и попытаться убедить его быть хорошим в нашей сделке. Но на самом деле я была голодна.

— Как ты можешь выглядеть таким отдохнувшим? — спросила я, поравнявшись с ним; зеленое свечение вокруг его рук исчезло, — сомневаюсь, что тебе удалось выспаться.

— Вероятно, потому что я умер много лет назад, и много мне не нужно.

Глядя на него, я осторожно взяла нож из его рук. Потускневший металл показался мне теплым, почти как шпаклевка, но это ощущение сразу же исчезло, и он стал просто холодным серебром.

— Опасная штука, — сказала я, пытаясь понять слова, выгравированные вокруг рукоятки. — Что здесь написано?

Пирс заколебался, и мои глаза сузились.

— Ты же не думаешь, что я поверю в то, что ты не можешь их прочитать.

Со странным выражением на лице мужчина неловко замялся, и я поймала его на размышлении о том, что бы такое солгать мне.

— Это очень деликатный вопрос, — наконец, сказал он, и я поставила руку на бедро, в другой небрежно покачивая нож. — Я не скажу тебе точные слова, — продолжал Пирс, пристально следя за ножом, которым я махала, — я не трус, но это аркан, черная магия. Я не уверен в том… что точно знаю, что он делает. Чары уже давно рассеялись.

Я покосилась на него, взвешивая его слова против языка его тела. Я имею в виду, что он знал, что я знала о том, что он работал с черной магией. Он думал, что я не смогу понять этого? Что бы это ни было?

— Тогда что ты с ним делал? — спросила я, помахивая ножом, чтобы позлить его. — Если чары рассеялись?

Нахмурившись, он мягко обхватил мое запястье и взял нож.

— Лей-линейная магия на хорошем серебре оставляет отпечаток от использованных чар, — сказал он, глядя на кинжал, но избегая глядеть на меня, — если достаточно умелый колдун осторожно вольет в чары силу лей-линии, она сможет заполнить каналы и полностью оживить их. Слишком большое количество энергии уничтожит старые чары, но если напитать заклятье и не дать ему переполниться, можно снова сделать из него оружие. Я часто с таким сталкивался, и не хочу оставлять Нику такую опасную вещь.

Испытывая любопытство, я взяла нож, держа его с достаточным количеством уважения.

— Ты просто направил в него струйку энергии? Тебе даже не надо знать, как создавались эти чары?

— Если сказать в целом, то да.

Пирс снова забрал у меня нож и положил туда, где Ник его оставил, чтобы я не могла легко до него дотянуться.

— Вполне достаточно волноваться о человеке, у которого Ник, простой колдун, мог взять его.

Я нахмурилась. Если бы я хотела посмотреть на него, я бы посмотрела.

— Да, в общем, у Ника много таких вещей, которых здесь быть не должно, не так ли? — сказала я, и Пирс пристально посмотрел на сломанный ящик.

— Мой отец никогда не говорил мне этого, — сказала я, чтобы отвлечь его, — об отпечатке, оставленном на объекте.

Пирс кивнул.

— Об этом немногие знают, а твой отец был еще и человеком.

Я вздрогнула. Я не успела рассказать ему об этом драматическом эпизоде моей жизни, но потом вспомнила, что Пирс присутствовал там в виде призрака. За прошлый год в церкви произошло не так много того, чего бы он не знал. И все же… он был здесь, стоял передо мной, его рубашка была распахнута, демонстрируя бледную кожу, лицо покрывала щетина, а всклокочены волосы лежали в беспорядке.

«Черт возьми».

— Ты голодна? — спросил Пирс, и я повернулась к тускло освещенной кухне. — Ник вернется не раньше, чем догорят свечи.

Догорят свечи. Я помнила, что это значит. Он имел в виду сумерки.

— Голодна, — я включила свет на кухне и посмотрела на ванную комнату, — ты не мог бы этим заняться?

Оставив Пирса гадать, что я имела в виду, я захлопнула за собой дверь ванны и, надеясь, что он не слышит, сделала свои дела. Боже, и почему меня волнует, что он узнает, зачем я спустила в туалете воду? Но я чуть не упала, увидев себя в старом, покрытом пятнами зеркале над крошечной белой раковиной.

Под глазами синели круги, и, несмотря на сон, я выглядела усталой. Мои волосы были в беспорядке, а когда я провела по ним щеткой для волос Ника, это только заставило их завиться еще сильнее. Я размышляла над тем, чтобы надеть амулет от боли, но решила, что он может мне понадобиться, если меня вызовут и мне придется драться, поэтому оставила его лежать подвернутым под рубашкой. Черный лифчик я надела только сегодня утром, и джинсы, вероятно, можно будет поносить еще день. В конечном счете, я могла бы рискнуть и отправиться домой за сменой одежды и зубной щеткой, или провести пару часов в торговом центре.

И как я сюда попала? Я изгнана и скрываюсь от Ковена, без возможности вернуться домой, чтобы сменить нижнее белье. Что пугало меня больше всего — так это то, что Ковену не нужно действовать в пределах закона, или, по крайней мере, они думают, что это так. Может, мне стоит позвонить Гленну и узнать, есть ли ордер на мой арест? Это была бы хорошая новость, потому что если он есть, Ковен не сможет упрятать меня по-тихому в стенном шкафу. Хорошо, то, что мои дети могли бы стать демонами, проблема, но не должно же все сообщество ведьм участвовать в обсуждении, надо ли меня упрятать в яму или просто стерилизовать?

— Спасибо, Трент, — прошептала я, прочищая расческу Ника. Бросив горсть его и моих волос в раковину, я словом на латыни заставила их вспыхнуть. Ничего бы из этого не произошло, если бы Трент не сказал совету, что его отец сделал с моей митохондрией.

Я родилась с распространенным генетическим «дефектом», который должен был бы убить меня до того, как мне стукнуло два года. Как убил тысячи ведьм. Правда в том, что синдром Розвуда — очень древнее эльфийское биологическое оружие, которое включается тогда, когда рождается колдун, способный пробуждать демонскую магию.

Оказывается, эльфы первыми прокляли демонов, в результате чего их дети стали рождаться слабыми и неспособными творить магию. И демоны бросили нас из-за нашей неполноценности. Древние эльфы назвали нас ведьмами и солгали, нанимая из-за магии, которая у нас еще оставалась, чтобы помочь им в их войне. Они не могли избавиться от гена, который позволял нам активировать демонскую магию, без полного удаления способности творить волшебство, и порой гены преобразовывались, становясь еще сильнее: поэтому они поместили в нашу ДНК небольшую генетическую бомбу, чтобы убивать нас, как только демонский фермент проявляется.

Когда отец Трента исправил это, чтобы я смогла жить с демонским ферментом, он неосознанно починил то, что его вид сломал. Заявление Трента о том, что он якобы не говорил Ковену, было дерьмом, особенно когда за этим последовала ложь о том, что он может контролировать и уничтожить меня.

— Рэйчел? — донесся до меня озабоченный голос из-за двери, и я посмотрела вверх, сквозь застрявшие кусочки пепла в моих волосах. Это, и очень неприятный запах.

— Все в порядке! — закричала я в ответ. — Просто избавляюсь от потенциальных объектов фокусировки.

Я услышала его удовлетворенное мычание, потом удаляющиеся шаги. Я включила воду на время, достаточное, чтобы очистить раковину, пока в ней не осталось даже намека на золу. Выдавив улыбку, я вышла, и увидела Пирса у печки.

— Ник сказал, там есть яйца, — произнес он, создавая необычную картину семейной жизни, потом обернулся, держа лопатку в руке, — но я подумал, что ты предпочтешь горячие блины.

На его рубашке были заметны брызги от теста, и моя улыбка стала настоящей. От яиц у меня болит голова, но в блинчиках их недостаточно для этого.

— Потрясающе, — сказала я, беря одну из кружек с кофе, стоящих на выцветшем столе. — Это мне? — спросила я, и он кивнул, легко переворачивая блин на другую сторону.

Три блина уже ожидали в печи, и их запах перекрывал вонь от сожженных волос.

— Раньше я никогда не варил кофе, — сказал он, передвигая блин по сковороде, — таким способом. Но я много раз видел, как это делала ты. Он… нормальный?