Свинцовый шторм - Корнуэлл Бернард. Страница 27

Я выпил еще пива. Над Дартмуром собирались посеребренные по краям облака и, образуя фантастические замки, поднимались все выше и выше в восходящих потоках воздуха, идущих вверх по склонам над Тамаром. Решено, на свои последние сбережения я оснащу яхту сам и уплыву в южном направлении, без денег, просто чтобы сбежать от Беннистера и Анжелы. Я забинтую свое колено, запасусь болеутоляющим и исчезну.

Мои мрачные размышления прервал голос Джилл-Бет Киров. Взглянув поверх комингса, я увидел, как она идет вниз по лужайке в обнимку с Мульдером. До меня донеслись ее слова:

— Я ничего не увижу!

— Ты прекрасно все увидишь, девочка.

Она остановилась у стены и принялась рассматривать «Уайлдтрек».

— Он красив!

Мульдер подтащил шлюпку к ступенькам, спускающимся из сада. Очутившись в маленькой лодке, Джилл-Бет засмеялась, и я снова почувствовал ревность. Она предпочла Мульдера любому на этом вечере, и это ущемляло мою гордость. Я чувствовал себя обиженным. Глупая вещь — гордость. Как-то раз она уже заставила меня взобраться на гору на острове в Атлантике навстречу пуле.

Я опять услышал мягкий смех, а Мульдер уже подводил шлюпку к борту «Уайлдтрека». Он помог Джилл-Бет взобраться на палубу и провел ее по всей яхте. Он зажег огни, и те высветили темные волосы Джилл-Бет, ее тяжелую челюсть и блестящие оживленные глаза. Я притаился в тени и наблюдал.

Они стояли в кормовом кубрике, но я отчетливо слышал каждое слово, потому что вода проводит звук так же хорошо, как стекло — свет. И неожиданно, совсем неожиданно я забыл о своих терзаниях, ибо услышал вдруг, как Джилл-Бет просит Мульдера рассказать ей о смерти Надежны Беннистер.

— Я пошел вперед, — Мульдер указал на мачту, — ослабли стропы.

— А миссис Беннистер осталась здесь? — спросила Джилл-Бет.

— Она любила стоять на корме во время шторма, а шторм действительно был ужасный. Но нам это не в новинку. Затем волна накрыла нас, и мы черпанули кормой. После этого Надежна просто исчезла.

Джилл-Бет повернулась и посмотрела на спасательные круги, украшающие корму «Уайлдтрека».

— Она не надела страховочный пояс?

— Может, она отвязала его на какое-то мгновение. Ты же знаешь, как это бывает. Может, она хотела пойти вперед. А может, он согнулся. Я видел карабины, которые под шквальным ветром совершенно распрямлялись. Это была сумасшедшая ночь, — рассказывал Мульдер. — Сначала я вообще не заметил, что ее нет. Ты ведь знаешь, что такое возиться со стропами. Кругом вода и бешеная качка. Катер трясло, как отбойный молоток. До руля я добрался, наверное, только минут через пять.

Джилл-Бет пристально посмотрела на мачту, увешанную гирляндой лампочек, ярко горевших над прожекторами.

— Бедняжка.

— Да. — Мульдер открыл дверь в каюту. — Может, выпьем?

Неужели мне только померещилось, что Джилл-Бет заколебалась?

Я молил Бога, чтобы она сказала «нет». Я не хотел видеть, как она входит в эту каюту с широкой койкой. Она отказалась.

— Рано утром я отплываю, Фанни, спасибо.

— Я думал, вам интересно. — Тот прикинулся обиженным. — Просто у меня еще сохранился журнал за ту ночь. Неужели вам не хочется взглянуть на него?

Девушка была в нерешительности, но извечное женское любопытство одержало верх.

— Хорошо.

Ситуация напоминала затишье перед бурей. В последние недели я так заработался, что напрочь забыл о смерти Надежны Беннистер. Но другие не забыли. Гарри Эббот предупреждал меня, чтобы я не встревал в это дело, а тут еще эта американка ворошит опасные слухи! А ведь отец погибшей тоже был американцем. Мой покой нарушил холодный ветер. Я поежился.

Огни на палубе «Уайлдтрека» были погашены, и свет из каюты проникал через узкие иллюминаторы, пока там не задернули занавески.

Я раздумывал над услышанным. Все сходилось с тем, что было запротоколировано в судебном отчете, во всем имелся определенный смысл. Страховочный пояс мог спасти Надежне жизнь, но и он не гарантировал полной безопасности. Это средство защиты представляет из себя всего-навсего тканый ремень, которым опоясывают торс, и от этого ремня идет прочный линь, а заканчивается он металлическим карабином, который обычно цепляют за леер или D-образное кольцо. Я знал случай, когда такой карабин расстегнулся из-за того, что был закручен не под тем углом, но чаще всего они просто гнутся и раскрываются. Эти крючки делаются из толстой стальной поковки, но вода сильнее стали, особенно в виде огромной океанской волны. Я представил себе, как такая волна настигает «Уайлдтрек», поднимает его и толкает вперед, а потом швыряет вниз, в глубокую бездну. Следующая волна, идущая за ней, лишает паруса ветра, и на какой-то момент наступает обманчивое спокойствие, а затем Надежна слышит ужасающий рев, и гигантский язык, несущий гибель, обрушивается на корму. Возможно, она успела взглянуть вверх и увидеть там свою смерть, высокую и белую в ночи. Если б она отстегнула страховочный ремень, то, вероятно, закричала бы, но все это уже слишком поздно, и тонны белой ледяной воды обрушиваются на катер, превращая кубрик в водоворот пены и неистовой силы.

«Уайлдтрек», очевидно, получил сильный дифферент, нос его задрался кверху, а корма под тяжестью воды пошла вниз. Хорошая яхта способна вынести такие нагрузки. «Уайлдтрек», видимо, рванулся вверх, сбрасывая с себя захлестнувшую его воду. А Надежна Беннистер была уже в сотнях ярдов от кормы, беспомощная в этой сумасшедшей темноте. Ветер свистел в снастях, на палубе клокотала вода, и ее крики, наверное, потонули в шуме пены, ветра и рвущихся парусов.

А может, ее все-таки подтолкнули? Но и в этом случае крики в темноте тоже не были слышны.

И в этот момент из каюты «Уайлдтрека» раздался пронзительный женский крик.

Раздался и тут же оборвался, как будто рот зажали рукой. В этом крике была паника, но музыка на террасе наяривала вовсю, поэтому его услышал только я.

Я поднял полную бутылку пива и швырнул ее. «Уайлдтрек» находился как раз на расстоянии броска гранаты, и бутылка с громким треском ударилась о крышу каюты. Вторая отрикошетила от перил и разбила окно, третья не долетела, а четвертая разбилась о металлическую грот-мачту, и на палубу посыпался дождь осколков и полилось пенистое пиво.

Дверь в каюту распахнулась, и оттуда, как собака из ловушки, выскочила Джилл-Бет. Не теряя ни минуты, она перемахнула через перила и нырнула в реку. Следом за ней из каюты выскочил ревущий от гнева Мульдер, и как раз в этот момент я запустил пятую бутылку. По чистой случайности она ударила его прямо в лоб, отбросила назад, и я потерял его из виду. Я слышал, как он орет от ярости и боли. Бутылка вполне могла раскроить Мульдеру череп, но, очевидно, ему повезло, потому что через секунду он вновь появился на палубе, но на этот раз в руках у него было ружье. Он целился в каюту «Сикоракс».

Я упал.

Мульдер выстрелил. Из обоих стволов.

Я увидел две вспышки, и трассирующие пули прошили небо у меня над головой. Они ушли высоко, обдав светящимися брызгами кусты у причала. Я прислушался, не плывет ли Джилл-Бет, но услышал только щелчок — Мульдер перезаряжал двустволку.

Я пополз на четвереньках через кучу запасов, которыми был забит весь кубрик. Добытые на аукционах трофеи валялись в полнейшем беспорядке. Я выругался и наконец нашел то, что искал, — сетчатый мешок. Я услышал, как Мульдер вставил патроны и щелчок от закрываемого казенника.

Когда кого-то мучили сомнения, мой старый командир обычно говаривал: напустите-ка на этих гадов дым. У меня было несколько аварийных буев-дымарей, и я молил Бога, чтобы они сработали. Вытащив первое кольцо, я представил себе, что это граната, и метнул дымарь из своего укрытия.

После томительного ожидания я почувствовал запах кислоты и, подняв голову, увидел, как из реки, бурля, поднимается оранжевый дым. Удушливое облако окутало «Уайлдтрек». Отлив только начинался, и жестянка уплывала вниз по течению, но легкий бриз весьма удачно сносил дым в сторону Мульдера. Я бросил второй дымарь, чтобы дым был погуще, и перегнулся через борт в поисках Джилл-Бет. С террасы послышались крики. Я добавил еще одну жестянку, чтобы Фанни вообще ничего не видел, и та упала как раз в футе от головы с мокрыми черными волосами, которая вдруг показалась на поверхности.