Свинцовый шторм - Корнуэлл Бернард. Страница 33

Я по-прежнему игнорировал ее.

— Тысяча фунтов, — повторил я Беннистеру.

— Тебе не удастся улизнуть! — выкрикнула Анжела.

— Тысяча фунтов.

Беннистер оказался между двух огней. Я подозревал, что в этот момент он с радостью удовлетворил бы мою просьбу, но Анжела горела желанием урвать кусок от тела Ника Сендмена, а Беннистер боялся потерять ее тело. Он искал отговорки.

— Мне кажется, мы все сейчас слишком возбуждены, чтобы принимать решения.

— Я — нет, — настаивал я.

— А я — да! — взорвался он. — Поговорим на следующей неделе. Я должен свериться с бюджетом и просмотреть то, что мы уже отсняли. — Он делал попытки уклониться от принятия решения. — Ник, я позвоню тебе из Лондона.

— Меня здесь не будет.

— Лучше бы ты был здесь, — рявкнула Анжела, — если тебе дорога твоя яхта.

До сих пор мне удавалось не замечать ее, но тут я не сдержался и, посоветовав ей убираться ко всем чертям, повернулся и вышел вон. Гости на террасе испуганно примолкли, когда я, хромая, прошел мимо. Ушел ли я по собственному желанию, или они уволили меня, или меня заживо зажарят адвокаты, — на все это мне было глубоко плевать.

Я заковылял вниз по лужайке, обогнул эллинг и увидел Джимми Николса, который привязал свою грязную посудину рядом с «Сикоракс». Он затаскивал два мешка на палубу моей яхты.

— Пластины с цепями и болты, — приветствовал он меня. — Готовлю к утру.

— К черту утро. Ты поможешь отбуксировать «Сикоракс» прямо сейчас?

— Черт побери. — Он сбросил мешки и выпрямился. — А куда?

— Куда угодно. Только подальше от этих телевизионщиков. Чванливые, надменные, напомаженные куклы. — Я взобрался на палубу «Сикоракс».

Джимми фыркнул:

— Не поладил со своими непростыми друзьями, а, парень?

Я взглянул в сторону дома и увидел, что Анжела наблюдает за мной из окна кабинета.

— Они такие же мои, как и твои. — Я понизил голос. — Эти сволочи пугают меня тем, что натравят на «Сикоракс» судебных исполнителей. Где можно спрятать его, а?

Он нахмурился.

— Здесь, на реке, негде, Ник. А как насчет Хамоаза?

— Док Джорджи Куллена?

— Он хорошо относился к твоему отцу.

— Все жулики неплохо к нему относились. — Я собрал свернутый перлинь и набросил его на угол, готовясь к буксировке. Пусть Анжела и Беннистер видят, как я уплываю. Пусть до них наконец дойдет, что я плевать хотел и на их фильм, и на их угрозы. — Джимми, у твоего мотора хватит сил оттащить меня туда сегодня же?

— Сейчас мы никуда не поплывем, Ник, — строго ответил Джимми. — У меня для тебя письмо. Его привез из Лондона какой-то парень на мотоцикле! Велел передать его тебе, но так, чтобы никто не видел. Я спрятал его среди болтов, понял? — Он кивнул на один из мешков. — Из Лондона, Ник! — Джимми был поражен, впрочем, как и я, тем, что кто-то нанял посыльного, проделавшего такой далекий путь. — Парень сказал, что письмо передала девушка. Может, ты его сначала прочтешь?

Я и сам сгорал от нетерпения. Всего минуту назад я твердо знал, что буду делать, но неожиданное и непреодолимое воспоминание об обнаженной девушке в моей шлюпке, о ее улыбке и ее профессионализме заставили меня побыстрее затащить тяжелый мешок в каюту. На кремовом конверте значилось: «Срочно».

Я вскрыл его, и оттуда выпали две бумажки. Одна — билет первого класса Британской авиакомпании по маршруту Лондон — Бостон и обратно. На нем стояло мое имя, и рейс из Хитроу был датирован завтрашним утром. Обратный билет предстояло заполнить.

Вторая бумажка была письмом, написанным тем же почерком, что и досье, только что виденное мною в кабинете у Беннистера. «Если у тебя нет визы, получи ее в посольстве и поезжай во вторник. Я встречу тебя в аэропорту Логан». Вместо подписи была нарисована детская мордашка, сердечко и стояли инициалы — Дж.-Б.

Удивительно, но я ни секунды не колебался над этим предложением. Я совершенно упустил из виду, что мне придется взять чью-то сторону, и мне даже не показалось странным, что девушка прислала мне дорогой билет на самолет. Мне, столько лет знавшему только войну, боль и больничную койку, предлагали в подарок все, о чем мечтает солдат, когда он сидит по горло в грязи, а все вокруг стараются похоронить его там навсегда, и кто бы на моем месте поступил иначе?

Короче говоря, виза и паспорт готовы, я еду. Правда, уже не остается времени, чтобы спрятать «Сикоракс», но пока я отсутствую, ее будет охранять военная хитрость. Кроме того, я попрошу Джимми за ним приглядывать.

— Джимми, если они вздумают отбуксировать ее, проследи куда.

— Сделаю, что смогу, мой мальчик. — Он посмотрел на билет. — Далеко едешь?

— Из этого ада, Джимми, и прямо в постель, — засмеялся я.

Я летел навстречу сумасшедшим приключениям, и все было так великолепно безответственно и так радостно-волнующе, как бывает только в юности. После ранения мне как раз и не хватало таких волнующих и неожиданных событий. Я запер каюту, Джимми довез меня на катере до города, а там я сел на автобус.

Итак, Бостон.

Военная хитрость, которая должна была охранять «Сикоракс», заключалась в том, что я позвонил матери в Даллас.

— Ник, ты знаешь, который час? — Она была в шоке. — Ты что, умираешь?

— Нет. Умираешь ты. — Я бросил еще одну монету в телефонный аппарат.

— Сейчас половина пятого! Что все это значит?

— Прости, мама, но если кто-нибудь позвонит тебе из Англии и спросит меня, скажи, что ты себя плохо чувствуешь. Скажи, что ты попросила меня приехать, так как ты при смерти. Это всего на несколько дней.

Наступила пауза.

— Но, черт возьми, сейчас всего половина пятого утра!

— Прости меня, мама.

— Ради Бога, скажи хоть, где ты?

— В Хитроу.

— Ты действительно собрался навестить меня? — Похоже, такая перспектива ее не прельщала.

— Нет, мама.

— Твоя сестра была у меня месяц назад, и я еще не пришла в себя. Но почему я умираю?

— Потому что я сказал кое-кому, что еду повидаться с тобой. А на самом деле я еду совсем в другое место и не хочу, чтобы об этом знали.

Снова молчание.

— Ник, я ничего не понимаю.

— Все очень просто, мама. Если кто-нибудь позвонит тебе и поинтересуется, у тебя ли я, ты подтверди это, но скажи, что в данный момент я не могу подойти к телефону и что ты умираешь. Да, и предупреди, пожалуйста, служанку.

Еще одна длинная пауза.

— Все это очень утомительно, даже ради тебя. Ты пьян?

— Нет, мама. Ну так ты поможешь мне?

— Конечно, помогу. Но это чудовищно — звонить в половине пятого утра. Я уж подумала, не русские ли наступают. — Она зевнула. — Как ты себя чувствуешь?

— Ничего. Опять хожу.

— А как отец?

— Я его не видел.

— Ты должен навещать его. Ты был его любимцем. А как Пьер и Аманда?

— Прекрасно.

— Как глупо, что вы расстались. Ты не возражаешь, если я вернусь в постель?

— Спасибо, мама.

— Всегда рада помочь.

Я опустил рычаг, скормил аппарату еще несколько монет и позвонил в Девон. В доме Беннистера никто не ответил, точнее, ответил неизменно бодрый автоответчик.

— Это Сендмен, — сообщил я ему, — я звоню, чтобы предупредить, что моя мать в Далласе заболела и доктора считают, что я должен быть рядом с ней. Мы обсудим наши проблемы, когда я вернусь.

Я принял эти меры предосторожности, ибо опасался, что мое исчезновение развяжет Анжеле руки и та начнет осуществлять свои угрозы. Я понятия не имел, сколько времени требуется на получение решения суда и может ли он действительно конфисковать «Сикоракс», но подумал, что в любом случае выдумка с умирающей матерью позволит мне выиграть время, а по возвращении в Англию я тут же спрячу куда-нибудь свое судно. Хватит с меня всех этих Медуз и Беннистеров! Я уведу «Сикоракс» на какую-нибудь другую реку, а там уж оснащу и оборудую ее. Но сначала — в Америку!

У стойки регистрации на меня смотрели подозрительно. На мне были мои самые старые ботинки, брюки, запачканные варом и льняным маслом, и влажный голубой джемпер, надетый поверх нестираной армейской рубашки, которую я обнаружил в рюкзаке. Но это была моя самая чистая рубашка.