Дыши (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 8

Я огляделась кругом, отметила, что у библиотечной стойки не наблюдалось ни одного посетителя, и обогнув ее, прошла в зал. Осторожно и тихо поднялась по ступенькам, потом, как суперсыщик, чувствуя себя более чем по-идиотски, обогнула стеллажи и остановилась. Спрятавшись, высунула в проход только голову, чтобы проверить, там ли мальчик.

Я обнаружила его через три ряда.

Спрятавшись полностью, я прижалась спиной к стеллажу и глубоко вздохнула.

Затем снова выглянула в проход и тихо позвала:

— Пожалуйста, не убегай. У тебя не будет проблем.

Он сидел на корточках у нижней полки, с книгой в руке, и при звуках моего голоса, его голова резко взметнулась вверх.

Именно тогда я увидела всю степень повреждения его лица.

Не только опухоль с синяком под глазом и разбитую скулу, но и распухший нос и рассеченную губу, которая блестела не потому, что ее обмазали мазью, а потому, что зияла обнаженной плотью.

Мой желудок сжался, я остолбенела, а горло перехватило. Мальчик уронил книгу, резко вскочил и бросился по проходу в противоположном от меня направлении.

При его движении я пришла в себя, и быстро помчалась по боковому ряду, сметая книги с полок при виде его, мчащегося вниз по лестнице. Нет, прыгающего с нее через три ступени за раз, преодолевая ее двумя длинными прыжками, от которых сердце забилось сильнее, потому что я боялась, что он разобьется.

— Пожалуйста! Подожди! У тебя не будет проблем! — закричала я. — Обещаю!

Я сбежала за ним по ступенькам, продолжая кричать:

— Я просто хочу поговорить!

Он выскочил за дверь, и я последовала за ним по тротуару.

Асфальт был расчищен, на мне были сапоги на низком каблуке, и я ходила в тренажерный зал Маклеода. Я не посещала учебные лагеря Маклеода, потому что они проходили в неудобное для меня время (не говоря уже о том, что я слышала о них, и они меня пугали). Но четыре раза в неделю я тратила полчаса на эскалатор, беговую дорожку или гребной тренажер.

«Тело заботится о себе или тело обнаруживает, что его больше нет».

Это было скорее папиной мудростью. Так что я заботилась о своем теле.

Возможно, я не была готова впервые испытать себя в роли Железного Человека, но я была в приличной физической форме.

Даже несмотря на мои тренировки, я не могла сравниться с мальчиком. Он пробежал три квартала, все больше и больше отрываясь от меня, метнулся за угол, и к тому времени, как я свернула за ним, он уже исчез.

Я стояла, тяжело дыша, осматривая местность в поисках его следов, но он испарился.

— Проклятье, — прошептала я, надеясь, что не напугала его, и он никогда больше не вернется, и в то же время я знала, что должна действовать дальше.

Ему было девять или десять лет, и кто-то постоянно его избивал. Хулиганы или, Боже, надеюсь, не семья. Это не редкость. И мне нужно что-то с этим сделать.

Я стояла на морозе без пальто, дыхание вырывалось изо рта видимыми облачками, и в голове я прокручивала следующие возможные шаги.

Сначала нужно вернуться в библиотеку. Я была единственной, на ком держалось это место, кроме, конечно, посетителей.

Потом я могла бы пойти двумя путями.

Первый — позвонить папе, рассказать ему, что происходит, и переложить проблему на его широкие плечи, зная, что он изучит ее, а затем быстро что-нибудь предпримет.

Второй — я могла бы поступить по-взрослому, не звонить папе, чтобы переложить на него проблему, которая была не моей, но остальных не волновала, и пойти в полицейский участок, сообщить о том, что видела, и надеяться, что они что-то с этим сделают.

Проблема заключалась в том, что в полицейском участке работал Чейз Китон.

Перед моим мысленным взором предстали изуродованные нос, глаз, скула и губа мальчика, и я закрыла глаза, втягивая воздух.

Открыв их и повернув к библиотеке, я уже точно знала, как мне поступить.

Должна заметить, мне это не нравилось.

Но я наверняка знала, что делать.

Чейз

Она вошла без четверти семь.

Чейз подал заявление на работу в полицию Карнэла сразу после окончания Академии. Это было его единственное место работы с тех пор, как он получил значок, и проработал он здесь тринадцать лет.

И ни разу за это время Фэй Гуднайт не заходила в полицейский участок. Даже когда Роуди Крэбтри привел ее отца по сфабрикованному обвинению в пьянстве и хулиганстве, после посещения Сайласом Гуднайтом бара «У Баббы», в котором тот не был завсегдатаем, но и не сторонился его. Сайлас праздновал там пятидесятилетие друга. Сайлас, далеко не пьяный и определенно не буян, провел ночь в камере. Внести залог и забрать его пришла жена Сондра.

К счастью, обвинение так и не выдвинули. И никто из Гуднайтов не знал об этом, но причина этого заключалась в том, что Чейз вмешался в дела Фуллера, уговорив его выбрать целью своих нападок кого-то другого, а не уважаемого и всеми любимого гражданина. Он объяснил, что в городе вокруг Фуллера и так ходило достаточно разговоров о случае с Уокером, и ему не нужно еще больше подозрений. И что еще хуже, ему не нужно злить Гуднайта, который неоднократно демонстрировал, что он не из тех, кто, молча, уползает зализывать раны и переносит сражение на другой день. Он был из тех, кто ринулся бы в бой, а значит, повел бы за собой остальных.

Удивительно, но Фуллер смягчился и подставил Крэбтри, вынеся ему выговор за незаконное задержание.

И вот Фэй здесь. И он увидел, как ее глаза осмотрели комнату, скользнув по нему, сидящему за столом, а потом она направилась к стойке регистрации.

Он прикинул, что она пришла в это время, потому что библиотека открывалась в десять и закрывалась в шесть.

Он также решил, что она пришла сюда в это время, потому что ожидала, что его здесь не будет.

В чем бы ни состояла причина ее присутствия здесь, он должен оставить ее в покое. Он знал, что должен оставить все как есть.

Но не мог не думать, что это не случайно, что за все годы, что они жили в одном городе, он ни разу не заговорил с ней напрямую, а теперь они разговаривали дважды, и сейчас она находилась здесь.

Так что, он не оставил все как есть.

Он встал и направился к стойке регистрации.

Когда он оказался в пяти футах от нее, ее ясные голубые глаза метнулись к нему, и он почувствовал их прикосновение, будто оно было физическим. Руки обвивают его шею. Пальцы скользят по его волосам. Нежно, легко, ласково.

Как по-настоящему.

Бл*ть.

Ей всего лишь нужно посмотреть на него, и все — он реагировал.

Чейз продолжил свой путь к последнему человеку, рядом с которым должен был быть.

К Фэй Гуднайт.

— Фэй, все в порядке? — спросил он, дойдя до нее.

— Она хочет подать заявление, — ответил за нее Джон, дежурный офицер.

Чейз не сводил глаз с Фэй.

— По поводу?

— Так далеко мы не продвинулись, — снова ответил Джон с весельем в голосе.

Тело и рот Чейза приняли решение и выполнили его еще до того, как его мозг подал им сигналы.

И это решение представляло собой следующее: не сводя глаз с Фэй, отойти в сторону, открыть низкие деревянные ворота на петлях, и произнести:

— Фэй, следуйте за мной. Джон, я разберусь.

Фэй прикусила губку, помедлила мгновение, а затем сделала так, как он просил.

Чейз чувствовал на себе взгляд Джона, но не смотрел в его сторону. К чему затрачивать усилия? Во-первых, с чем бы Фэй ни пришла, он с этим справится, и по должности он стоял выше Джона, так что Джон не имел права голоса в этом вопросе. Во-вторых, у Джона был длинный язык, и даже если бы Чейз угрожал ему, Джон пустил бы этот язык в ход. Так что, угрозы ни к чему бы не привели. Что бы Джон ни подумал о вмешательстве Чейза, к восьми часам завтрашнего утра эта новость разнесется по всему участку. И учитывая то, как выглядит Фэй, и то, что Чейз возник у стойки регистрации еще до того, как она успела объяснить причину своего прихода, он точно знал, какие слухи будут витать завтра по всему участку.