Измена: ты больше не мой (СИ) - Лискина Екатерина. Страница 2

Я резким движением положила стопку одежды на стол и вышла из кабинета в приемную, в дверях которой завязывалась небольшая потасовка, охранник и босс пытались не пустить внутрь моего мужа, который рвался и что-то кричал. За закрытыми дверями кабинета было не разобрать слов, а когда я вышла — все замолчали и уставились на меня.

Наверное, это было не очень честно по отношению к шефу и жестоко, по отношению к Виталику. Но я никак не могла забыть то, что увидела в его кабинете и трусики на люстре. Теперь я знаю, что если в огромной мужской рубашке, перехваченной ремешком, расстегнуть пуговки до ремешка и не надевать белье под нее — вид будет совершенно ошеломительный.

По крайней мере в дверях все замерли и замолчали

Глава третья

Наверное, эту сцену в приемной я не забуду еще очень долго. Отличительной особенностью шефовского кабинету было огромное панорамное окно и стеклянная стена в приемную, сквозь которую видно было почти все, что происходит внутри. Дверь и часть за ней, где было “личное” пространство шефа были из дерева, так что мое появление отчасти для мужчин было сюрпризом, а дальше началось представление. Как будто сама природа подыгрывала мне — дождь прекратился и приемную заливал солнечный свет, а когда я открыла дверь, то пусть и одетая, я была все равно что голая. Солнечный свет проходил сквозь одежду насквозь, не открывая лишнего, но будоража воображение, четко очерчивая под одеждой контуры моего тела.

Все уставились на меня, Камиль покраснел и быстро отвернулся, шеф длинно выдохнул и сглотнул, подбирая упавшую челюсть, а Виталик…

Мой муж стал наливаться краснотой и сделался с лица похож на маску китайского воина в ярости.

— Вот значит как, — прошипел он сквозь зубы, — я тут пришел тебя утешать, а ты, оказывается, уже отлично утешена и даже наверное не раз.

Я бы, наверное, обиделась на такой наглый поклеп, но тут шеф все испортил. Он натурально офонарел, застыл, потом отфонарел обратно и без обиняков двинул Виталику по морде. Того снесло от двери на пару метров: Станислав Александрович хоть и был ниже моего мужа на голову, зато превосходил его по ширине плеч и обхвату бицепсов. Виталик же, не долго думая, решил дать шефу сдачи и завязалась драка, короткая, но зрелищная. Мы с Камилем сначала ошалело переглянулись, а потом он бросился разнимать дерущихся, а я за распылителем для цветов.

Брызгая в лица дерущимся мужикам из водой из пульверизатора я испытала ни с чем не сравнимое удовольствие. А когда их наконец-то разняли я уже стояла одетая и обдав обоих презрительным взглядом, развернулась и ушла, демонстративно проигнорировав несущиеся мне в спину вопли.

Домой идти не хотелось. Там все еще лежала умершая пальма, которую я в одиночку не смогла вытащить на помойку. Там все еще было так много свидетельств убитой моим мужем нашей любви. Фотографии, памятные мелочи, все те вещи, которые мы вместе выбирали, а потом вместе пользовались. Хорошо, что сын у бабушки. Моя свекровь умная женщина, даже если узнает о случившемся — внуку ничего не скажет и сына своего приструнит. Так что я могла быть свободна…

Все еще было довольно рано, дело шло к обеду и я почувствовала, что проголодалась. Виталик был очень прижимистым и крайне не одобрял обеды в кафешках, в рестораны мы тоже ходили очень не часто, так что первым делом — ресторан! Я не стала шиковать, но и не отказала себе в удовольствии заказать кофе и десерт после сытного обеда. Меренговый рулет был выше всех похвал и слегка подсластил мне горькое послевкусие произошедшего.

А уж новая стрижка и некоторое количество ужасно дорогого и с того неодобряемого неверным мужем белья, вкупе с воспоминаниями о драке, почти вернули меня в хорошее настроение.

Ужинать я все-таки поехала домой. Не было никакого желания где-то сидеть, ждать еды, улыбаться официантам и вообще кого-то видеть. А дома меня ждала любимая кофемашина и взятые с собой круассаны с лососем. Будет у меня пир.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Дома меня уже ждали.

Виталик приехал уже довольно давно, наверное, потому что он явно успел не только переодеться, но и высохнуть после душа. Отросшая челка падала ему на лоб завитком, из глаза явственно светил фонарь — след от драки с шефом, на скуле тоже наливался фиолетовым кровоподтек.

— Нам надо поговорить, — сказал он.

Глава четвертая

— Нам надо поговорить, — встретил меня муж дома.

Он застыл в дверях гостиной, опершись плечом на косяк, сложил руки на груди, и смотрел на меня сквозь темный коридор. Я, в пятне теплого света на пятачке прихожей, должно быть, была хороша, потому что под пальто на мне все еще была та самая рубашка шефа, пусть и застегнутая теперь на все пуговки.

— Ну давай поговорим. — Я сняла туфли и с облегченным вздохом обула мягкие домашние шлепанцы бледно-розового меха. Для шоппинга у меня были отдельные, пусть не слишком красивые, но удобнейшие мягонькие мокасины. А в офисных гулять весь день было тяжеловато.

Пальто я снимала демонстративно долго, развернувшись к мужу спиной и незаметно снова слегка расстегнула рубашку.

— Давай поговорим о трусах на люстре, Виталь, — мой вкрадчивый тон подействовал на него, как взгляд удава на кролика, — и о том, что все знали о твоем бурном романе с этой смазливой малолеткой. Все, кроме меня. И Марьиванна меня туда привела не за тем, чтоб и я узнала, нееет, она думала — я тоже знаю. Старая швабра меня туда привела, чтоб я тебе объяснила — громко спать с любовницей в кабинете это плохо!

Я наступала на него, уже почти крича, маленькая, не достающая ему даже до плеча, в дурацких розовых шлепанцах и огромной мужской рубахе, а он пятился. И на лице у него было написано удивление — как так, я не бросаюсь к нему на грудь со слезами, не умоляю не бросать меня, страшную изменщицу, не говорю, что все прощу, а отчитываю как детсадовца. Не этого он от меня ожидал.

И, видимо, от удивления, Виталик оступился, и упал, как и пятился, спиной, вытянувшись на полу во весь свой немаленький, под два метра, рост. Чудом не приложился ни обо что головой. Мне конечно хотелось добавить ему второй фонарь, для симметрии, но не убить же.

Однако он быстро взял себя в руки и начал подниматься, высокий и худой, собирая под себя конечности как большой человекообразный богомол.

Я не стала ждать, пока Виталик поднимется, развернулась и ушла в спальню. Нужно было принять душ, переодеться, снять рубашку и подумать, что с ней делать. Шеф с одной стороны меня выручил, а с другой — знатно по всем фронтам подставил, в том числе по деньгам: дорогие рубашки не стирают, их относят в химчистку, а это дорого. Я знала, потому что не раз, и не два относила его рубашки и костюмы в химчистку, и забирала тоже я. У меня даже была кредитка специально на этот случай, но пользоваться ли ею сейчас? Думаю, это будет лишнее.

Когда я вышла из ванны — успела туда проскользнуть, избежав встречи с Виталиком, он меня уже поджидал. Я очень, очень хотела избежать скандала, но у мужа были на этот счет другие планы.

Он схватил меня за руку чуть выше локтя и потащил за собой, на кухню, где толкнул на маленький диванчик у окна и навис надо мной.

— Трусы тебя не устроили, да?! — Он сразу начал орать, распаляясь с каждым словом все сильнее, — а что я не первый год рогоносцем хожу, так это тебя устраивает?! Думаешь, я не знаю как ты из простой секретарши в личные помощники выбралась?! Но я все это время молчал, молчал и ни словом тебя не упрекнул! А когда мне захотелось хотя бы немного тепла от женщины, которой нужен именно я и только я, так ты тут как тут и строишь из себя святую монашку!

На этих словах он схватил со стола кружку, мою любимую со смешной очкастой совой, она осталась там стоять после утреннего кофе, и со всей дури швырнул ее на плиточный пол кухни. Гребаные осколки полетели во все стороны, на меня, на диванчик, один неудачно отскочил и впился мне в щеку, оставив неглубокий, но неприятный порез.